выполняли до 4–5 заходов. После сброса бомб самолеты вставали в круг и обстреливали цель из пушек и пулеметов, снижаясь до бреющего полета.
Если группа Fw190F не прикрывалась Bf 109, то при встрече с нашими истребителями штурмовые «фоккеры» из прикрывающей группы «аварийно» сбрасывали бомбы и огнем и маневром обеспечивали выход из атаки остальных самолетов в группе. Однако в воздушный бой немецкие летчики на Fw190F вступали все же неохотно, стараясь при первой же возможности уйти на скорости на свою территорию.
Здесь следует сказать, что всякие басни об успехах Fw190F при топмачтовом способе бомбометания по танкам не выдерживают никакой критики. Прежде всего, размеры морских целей намного превышали размеры танков, что позволяло уверенно поражать корабли. Кроме того, корабли были практически не маневрирующей целью, чего нельзя сказать о танках. Топмачтовое бомбометание, как правило, осуществлялось в тех случаях, когда море было спокойным. Водная поверхность для авиабомб была абсолютно несжимаемой и обладала стабильными рикошетирующими свойствами. На суше подстилающая поверхность в большинстве случаев не была гладкой и имела неравномерную плотность, что давало совершенно непредсказуемый рикошетирующий эффект.
Таким образом, приходится констатировать, что ни ВВС Красной Армии, ни люфтваффе все же не приобрели в ходе войны противотанковых свойств, необходимых для действительно эффективного решения задач непосредственной авиационной поддержки войск в наступлении и в обороне. Массовое уничтожение танков из авиационного оружия, широко разрекламированное как в мемуарной, так и в периодической печати, в большинстве случаев относится все же к разряду «охотничьих рассказов» и остается на совести авторов.
Потери бронетанковой техники от авиации на протяжении всей войны были незначительными по сравнению с потерями от огня артиллерии, мин и фугасов. В то же время сведения о потерях противника завышались в несколько раз как немецкой, так и советской стороной.
В этой связи интересно привести введенные в действие в июне 1944 г. немецкие «Правила подтверждения уничтожения бронетехники экипажами самолетов», на основе которых командование люфтваффе должно было оценивать успехи своих летчиков в борьбе с советскими танками. Согласно этому документу, устанавливались три степени поражения бронетанковой техники (танк, САУ, бронемашина): полное уничтожение, выведение из боя и неспособность к движению.
Объект бронетанковой техники считался уничтоженным, «если он так разрушен пожаром или взрывом, что более не способен к движению и ведению боя». При этом дым или кратковременный пожар в расчет не принимались, «так как они могут быть вызваны приспособлением для дымопуска или горением запаса бензина, находящегося на броне».
Если бронеобъект противника находился на территории, занятой немецкими войсками, и его экипаж вследствие обстрела или бомбардирования с воздуха полностью покинул машину и уничтожен или взят в плен, то техника классифицировалась как выведенная из боя.
Когда бронеединица получала повреждения гусениц, ходовой части, мотора и других агрегатов, необходимых для движения, или же она попала в непроходимое место (трясину, ров, овраг) и там застряла, то признавалась неспособной к движению.
Боевые победы над бронетехникой противника должны были записываться немецким летчикам в тех случаях, когда произошло либо полное уничтожение бронеединицы, либо она была выведена из боя при условии, что наземные войска не применяли по ней оружия, либо она приведена в неподвижное состояние и попала в руки наземных войск.
Для признания победы было достаточным подтверждение, сделанное воздушным свидетелем, не принадлежащим к экипажу самолета, наземным свидетелем или фотоснимком. К донесениям командира авиационного соединения, командира экипажа и свидетелей прикладывалась «наглядная схема, из которой по возможности была бы видна общая наземная обстановка в момент атаки».
Следует отметить еще одну важную особенность «Правил…». В них говорилось: «Формальное подтверждение уничтожения экипажем бронеединицы должно быть поставлено …на второе место» по сравнению с осознанием того, что экипаж «посредством уничтожения бронецели принял решающее участие в наземном бою». Каждый летающий экипаж должен «гордиться фактом уничтожения опасного оружия для наземных войск». Причем уничтожение бронееденицы в общей оценке при представлении к награждению приравнивалось к сбитому самолету противника.
Вместе с тем «старание получить подтверждение или признание уничтоженной бронеединицы ни в коем случае не должно повлиять на быстроту готовности экипажа к выполнению новой боевой задачи».
Как видно, почти во всех случаях для подтверждения поражения бронетанковой техники противника она должна была попасть в руки немецких войск, что в условиях наступления Красной Армии было почти нереальным. Кроме того, высокая значимость моральной составляющей победы над бронированным противником позволяла немецким командирам ограничиваться лишь донесениями самого экипажа и воздушных свидетелей — других экипажей из состава группы, а также фотоснимками.
Здесь необходимо учитывать, что фотокинопулеметы на самолетах (если таковые имелись) фиксировали не столько результат действия, сколько факт попадания снарядов в бронеобъект, а фотоснимки района удара (поля боя) не позволяли в полной мере объективно оценивать результативность действия авиации.
Например, на одной из конференций по обмену опытом войны командир 3-го гвардейского штурмового авиакорпуса генерал-лейтенант В.В. Степичев так высказался по этому поводу: «У меня и моих командиров здесь какое- то непонимание того, как этот вопрос сейчас ставится. Требуют, чтобы штурмовики обязательно фотографировали результаты бомбометания. Это для меня понятно, когда работаем мы по скоплениям войск, колоннам, мостам, ж.д. станциям. Но я никак не могу понять одного момента: работаем мы на поле боя — и вот, к примеру, 14 самолетов работают с круга, поочередно сбрасывают бомбы, и производится фотографирование, или под Орлом — проходят 180 самолетов в группах и все бомбят. После получается список — горят 36 танков, но била ведь и артиллерия 7-й армии. Как рассудить эти фото, чтобы не пойти на ложь? Для чего здесь фотоконтроль? Для того, чтобы удовлетворить некоторых чиновников. Зачем мне фото с воздуха, если я сам на горе и все вижу. …Необходимо подходить реально: там, где ярко выраженная цель, там снимки должны быть 100 %».
По этим причинам начиная с середины войны в ВВС Красной Армии победы над танками противника
