Должна была быть драка, ссора, потасовка или что-то, привлекающее внимание окружающих.
— Собираем сведения, но пока безуспешно. — Стрельников остановился у крыльца магазина и носком ботинка потрогал порожек. — Наверно, здесь, у магазина, произошла ссора, здесь и ножом ударили. Обрати внимание: от крыльца до ближайшего дома метров пятнадцать, чуть подальше такой же магазинчик, на противоположной стороне пустырь, а наискосок дом, до него метров сорок. Добавь, сюда ночное время, могли и не услышать. Да и вокзальный шум мешает. Слышишь, как он сюда доносится.?
Невдалеке визгливо скрипнула калитка. На улицу вышел высокий сутулый мужчина в наброшенной на плечи шинели. У подбородка светилась малиновым огоньком папироса. Мужчина с интересом наблюдал за ними.
— Пойдем отсюда, — сказал Вершинин. — Мы стали объектом внимания.
Они медленно двинулись по улице.
— Молодые люди, — окликнул их мужчина, едва они пошли.
Вячеслав оглянулся. Человек догнал их. Наброшенная на плечи шинель оказалась форменной железнодорожной. Литые галоши до щиколоток были одеты прямо на босу ногу.
— Вы случайно не насчет парня, которого убили неделю назад? — спросил незнакомец, дохнув резким запахом самосада.
Вершинин неопределенно хмыкнул.
— Да вы не подумайте чего, — засуетился тот, сконфуженный нелюбезной встречей. — Вас-то я знаю, — посмотрел он на Стрельникова. — Вы в линейном отделе работаете. Помните, меня еще допрашивали, когда хулиганье стоп-кран сорвало и люди пострадали от ушибов.
Стрельников внимательно всмотрелся в его лицо.
— Чеботарев?
— Точно, — расплылся тот в довольной улыбке. — Вышел подымить, вижу, вы у крыльца стоите, ну я и смекнул. Не поймали еще тех преступников?
— Ищем, — ответил Стрельников.
Чеботарев виновато улыбнулся.
— Я ведь не из простого любопытства спрашиваю: живу здесь, домой прихожу поздно, встретят еще такие. Ребята здоровые, остановят — не пикнешь.
— Вы, что же, их видели? — с иронией спросил Вячеслав.
— Видел, — повернулся к нему Чеботарев.
— Как видел? — изумился Вершинин.
— Так и видел. Семь ден назад это случилось. Вышел я из дома часов около одиннадцати вечера, до работы идти-то мне пять минут. Пошел туда, — показал он в сторону вокзала. — Слышу топот, как табун бежит. Смотрю, гонятся длинноволосые, человек пять-шесть, не меньше. Один вроде бы впереди, а остальные чуть поотстали, шага на три. Ну, думаю, куда бежать? Меня чуть с ног не сбили, хорошо успел посторониться, да к забору прижаться. Только и услышал — заорал кто-то: «Бей его один», потом еще раз. Посмотрел им вслед да пошел от греха подальше: ведь на смену заступать пора. Знать бы, конечно, такое дело, вступиться можно, а то вдруг просто поцапались, а мне бы ни за что, ни про что рога наломали. Потом двое суток меня не было дома.
Вершинин и Стрельников переглянулись.
— Почему же вы считаете, что речь идет именно об убийстве, — спросил Вершинин, — ведь на ваших глазах никакого убийства не произошло?
— На все сто уверен. Соседей моих и жену в прокуратуру вызывали, допрашивали. Они мне и рассказали потом. Смекнул сразу — по времени-то совпадает.
— Ничего себе «всех опросили», — вполголоса бросил Вершинин.
Стрельников сделал вид, что не слышит упрека.
— Не могли бы вы поточней сказать, сколько мимо вас пробежало парней? — спросил он.
— Сказал: пять-шесть. Нет… пять, точно пять. Один чуть впереди и четверо сзади.
— Опишите, пожалуйста, их внешность, одежду. Чеботарев задумался, вспоминая.
— Ну, например, — попытался помочь ему Вершинин, — может кто-нибудь из них был одет в светлое?
— В светлое, в светлое. — Чеботарев растерялся… — Не помню, честное слово, не помню. Промелькнули, как метеоры, где там разглядишь.
— Ну хоть какие на них были головные уборы?
— Не помню, — виновато ответил железнодорожник. — Кабы знать заранее, а то ведь… Драка и драка, мало ли их тут происходит.
— Печально, — с досадой пробормотал Вячеслав.
— Что знаю — выложил вам, как на духу, а врать зачем, я не из таких, — обиделся вдруг Чеботарев и пошел к дому.
— Как часто мы заблуждаемся в способности свидетеля или потерпевшего запомнить увиденное, — сказал Стрельников, когда железнодорожник ушел. — Сколько раз случалось слышать, как следователь допытывается у иного бедолаги: «Почему ты не заметил, как выглядит преступник, в чем он был одет, в каком направлении шел и так далее?» А тот только пыхтит и краснеет, да боится, что обвинят в укрывательстве. Что греха таить, и за самим такое водилось. А вот представь себя на месте Чеботарева. Спешишь на работу, мимо проносятся люди, миг, и все. Запомнишь ли их внешний вид? Где там!
— Это верно, — задумчиво отозвался Вершинин, — но спрашивать надо — вдруг в памяти свидетеля остались какие-то крохи, а через несколько дней он и их забудет. Сейчас Чеботарев вспомнил о выкрике, но через неделю мог забыть. Кстати, не кажется тебе странным этот выкрик: «Бей его один!»
— Какая странность? Бежит группа парней, преследуют друг друга, в запальчивости выкрикивают разные фразы.
— Правильно, может быть, и так. Но почему именно «бей его один». Ведь догоняют все, а бей один. Непонятно. Вот если бы просто: «бей его», тогда все понятно, но «один» не укладывается у меня в голове. Нет даже примитивной логики. Если бы один уже догонял жертву, а трое отстали, команда «бей его один» была бы понятна. Но ведь Чеботарев говорит, что четверо преследовавших бежали рядом, а тот, кто убегал, был впереди.
— Может, ошибается железнодорожник?
— Вряд ли. Он говорил убедительно. Стоит поразмышлять. Выкрик должен звучать или, как уже я сказал, просто «бей его» или «бей его, Витька, Колька или Сашка». Ладно, подумаем на досуге. Чуликова и Алпатьева детально проверили? — изменил Вершинин тему разговора.
— Да.
— Хорошо. Но все-таки пришли мне их завтра в прокуратуру, хочу сам поговорить. Как с вокзальными связями Шестакова?
— Каждый вечер у нас там задействованы оперативники и дружинники. Выявляем подозрительных, но пока безуспешно.
— А я берусь полностью выяснить окружение Шестакова в поселке, где он жил, в училище, у родственников. Твоя же задача, как и прежде, — вокзалы. Но смотреть там надо все тщательно, не так, как провели допрос жителей улицы.
— Да, тут действительно накладочка получилась, и я завтра спрошу кое с кого.
— Спрашивай, спрашивай. Ну, прощай, пора по домам.
ВСТРЕЧА С КУЛЕШОВЫМ
Визит к Кулешову Вершинин наметил на субботу. В вестибюле больницы он наткнулся на группу студентов в белых халатах. Из гардеробной выглянула рыхлая пожилая женщина с настороженным выражением лица.
— Мне к Кулешову в четвертую палату, — сказал Вершинин и протянул ей пальто.
