— Ну, мне пора, — поднимаясь с кресла, сказал Вершинин.
Она молча проводила его до двери.
ДЖЕНТЛЬМЕН, СЭР И ПРОЧИЕ
Виктор Глухов просунул голову в кабинет точно в назначенное время. Всем своим видом он выражал полнейшую покорность. Вершинин с любопытством присматривался к нему. С момента последней встречи парень сильно изменился. Тогда, замызганный с всклокоченными волосами и воспаленными глазами, он больше напоминал загнанного зверя, а сейчас превратился в крепко сбитого аккуратного парня. Родители не жалели денег на его экипировку. Он был одет в отличную куртку темно-коричневого цвета, бархатные брюки и импортные ботинки на неимоверно высоком каблуке. По каблукам-то Вершинин и понял, что Виктор принадлежит к той незначительной части современной молодежи, которая в период всеобщего интенсивного роста не стала акселератами, а тихо и спокойно растет себе сантиметра на два, на три в год, страдая и мучаясь от этого. Такие ребята очень завидуют тем из своих приятелей, на которых с удивлением снизу вверх посматривают даже их собственные родители. Свое отставание они пытаются устранить с помощью высоких каблуков, мучительного висения на турнике вниз головой, всевозможных растяжек и других способов, которые им, впрочем, мало помогают. Некоторые из них, стараясь казаться взрослыми, совершают проступки, употребляют спиртное, пренебрежительно относятся к школе. Таким был и Глухов.
— Заходи, Витя, — позвал его Вершинин. — Успел отдохнуть от вольной жизни?
— Чего от нее отдыхать? — не понял юмора тот. — На фанзе мирово — сам себе хозяин. Хочешь спи, хочешь полезай на крышу да и смотри вокруг. Если бы еще харчами запастись, надолго можно оставаться. Как Робинзон.
— Уговариваешь сам себя, что прав. Еще неделя, и ты бы волком завыл, но не от голодухи, а с одиночества. Робинзон Крузо — он на все руки мастер был, все сам делал, а ты поди картошку сварить себе не умеешь.
Глухов набычился. Нравоучений он наслышался дома, а трудностей, о которых говорил следователь, не успел еще испытать — слишком быстро оборвалось вынужденное отшельничество.
Вячеслав сразу уловил, что тот готов, подобно улитке, спрятаться в раковину, и подчеркнуто официально сказал:
— Ваши показания об ограблении на вокзале двух ребят подтвердились. Имеются ли еще какие дополнения?
Глухов вздрогнул. Взгляд его заметался по комнате.
— Дополнения? Какие дополнения? Я все рассказал. Только… Только я-то ведь не грабил, просто стоял рядом. Почем мне знать, что он шапку с перчатками отнимет? Думал, попросит у знакомых на бутылку и все.
— О степени вашей вины после, — наступал Вершинин, — а сейчас скажите: узнаете вы человека, у которого Шестаков отобрал вещи.
— Темно было, — заюлил тот. — Да и времени много прошло.
— Отвечайте прямо, без уверток. Если все произошло так, как вы рассказали, вам опасаться нечего, но если скрываете свое участие в ограблении, ваше запирательство вполне понятно.
— Я постараюсь… — выдавил из себя Виктор.
— Хорошо. В таком случае мы сейчас пройдем в другой кабинет, где вам покажут трех ребят приблизительно одинакового возраста. Ваша задача — сказать нам, есть ли среди них тот, у которого Шестаков отобрал вещи.
Глухов понуро поплелся за следователем. Полные его щеки ярко рдели. Вершинин еще раз подивился меткости человека, прилепившего ему кличку «Дуняша».
В комнату, где должно было происходить опознание, Виктор зашел, боязливо опустив глаза. Впечатление сложилось такое, будто он смертельно напуган.
— Взгляните, Глухов, — громко произнес Вячеслав, и тот вздрогнул, — знаком ли вам кто-нибудь из сидящих?
Глаза Глухова забегали из угла в угол, задерживаясь попеременно на следователе, на понятых, но как раз не на тех, на кого надо было смотреть. Наконец, украдкой, исподлобья он бросил взгляд и на них. Все трое сидящих были одного возраста, одеты приблизительно одинаково. Они молча смотрели на Глухова. Лоб того покрылся мелкими бисеринками пота.
— Успокойся, Глухов, успокойся, — положил ему руку на плечо Вершинин, опасаясь, как бы со страха тот не наделал глупостей. — Приглядись к каждому повнимательней.
— Н-нет, не знаю, — упавшим голосом сказал Глухов.
— Вы же еще и не смотрели как следует, — спокойно продолжал Вячеслав. — Поглядите внимательно, есть среди них человек, у которого Шестаков отнял шапку и перчатки?
Под ладонью Вершинина плечи паренька расправились, и он прямо взглянул на трех парней. Субботин выбрал место крайним справа, а Глухов стал разглядывать сидящих слева направо. Все, затаив дыхание, наблюдали за его поведением. В комнате нависла звенящая тишина. Казалось, даже понятые побаиваются, как бы их не опознали по ошибке. Однако Виктор остался равнодушным при осмотре первых двух человек. Поведение его изменилось, когда он стал разглядывать Субботина: глаза застекленели, по полным щекам прошла мелкая дрожь. Субботин, как в гипнозе, тоже не отводил, взгляда от Глухова.
«Ура, ура, ура, виват? — мысленно сказал себе Вершинин, заметив реакцию обоих. — Он!»
— Это не тот, — почти беззвучно слетело с губ Глухова.
В первое мгновение Вячеславу показалось, что он ослышался.
— Как не тот? Вы же узнали его. Я видел.
— Не тот, — тихо повторил парнишка.
С ехидной улыбочкой Субботин распрямился на стуле.
— Значит, не тот? — переспросил Вершинин. — Тогда кто же это? Кто? Ведь ты знаешь его.
Повернув к следователю умоляющее лицо, Глухов затараторил скороговоркой:
— Не он это, не он, честное слово, не он. Другой это.
— Другой? Какой другой?
— Он рядом стоял с тем парнем, у которого отняли шапку и перчатки. Тоже был пьяный. У него Ханыга ничего не взял, взял у другого, — бормотал Виктор, избегая взгляда Субботина.
Вершинин рассчитывал теперь, что Субботин должен признаться, однако он ошибся. Тот равнодушно взирал на происходящее, словно оно касалось другого человека.
«Сильна выдержка у непробиваемого, — подумал Вячеслав, пытливо рассматривая его бесстрастное лицо, — ну, да ладно, как ни хорохорься, а признаваться придется».
— Рассказывай, — сказал Вершинин, обращаясь к Субботину.
Субботин едва заметно передернул плечами.
— Рассказывай, рассказывай, Вадим. Смелей. Ты же видишь, запирательство бесполезно, нам все известно. Теперь хочется от тебя услышать, что происходило в тот Вечер после того, как Шестаков, то бишь Ханыга, ограбил твоего приятеля.
— Опять вы мне про Ханыгу. Откуда мне его знать?
— Позволь, позволь. Ты ведь был частым гостем на вокзале, сам этого не скрываешь.
— Был. Ну и что же?
— Ханыга тоже проводил там почти каждый вечер. Друг друга вам не миновать. Вот посмотри, — он показал ему небольшую фотографию Шестакова.
Вадим равнодушно посмотрел на снимок и покачал головой.
— Первый раз вижу.
— Значит, Нина по-твоему врет?
— Врет.
