грудки.
— Ты кто такой?!
Незнакомец сделал стремительное движение, которое префект не успел ни увидеть толком, ни, тем более, оценить, и Квинт, кувыркнувшись, впечатался спиной в землю. Гиртий бросился на выручку командиру, пытаясь ударить врага копьем, как дубиной.
— Меня некоторые... — незнакомец вписался в замах солдата и тот, словно бы своей волей, покатился по земле, отдав копье чужаку — ...зовут Автоликом...
Префект перекатом ушел в сторону, вскочил, его меч уже покинул ножны.
— Остановись! — Автолик вытянул руку, раскрытой ладонью вперед, — я не хочу бить вас!
Бить. Не 'драться с вами', а 'бить вас'.
Квинт подчинился, застыл, как истукан. Его ничто не держало, но почему-то двигаться не хотелось, предательская слабость растекалась по рукам и ногам.
Гиртий зашевелился на земле, пытаясь подняться. Автолик подсел к нему, провел рукой по его затылку, шее, и солдат передумал вставать.
'Почему никто не слышит? Мы же шумим, как матросня в портовой драке!' — подумал Квинт. Он не мог двинуться с места.
Пришелец поднялся и посмотрел на префекта.
— Ты заинтересовал меня, римлянин. Что-то есть в тебе, такое... словно ты видишь...
Квинт чувствовал себя окороком, покрывающимся румяной корочкой на углях.
— Я... не... слепой...
— Нет, — усмехнулся Автолик, — слепой, как новорожденный котенок. Вернее... — он нахмурил брови, пристально всматриваясь в лицо Севера, — щенок.
Фигура Автолика очерчена бледным багровым сиянием. Может это сам Орк[33] вылез из преисподней? Квинт двумя руками поднял меч. Он двигался медленно, словно стоял по горло в воде, а к рукам привязана гиря, весом в талант.
— Очень интересно, — заявил Автолик, спокойно взирая на потуги префекта, — ты знаешь, я, кажется, не ошибся. Вот только, что мне теперь с тобой делать? Оставить тебя в покое, такого дикого? Прешь быком, не разбирая дороги. Кричишь, да сам себя не слышишь. Староват ты уже, парень. Найти бы тебя, хоть на десять лет раньше. А так...
'А так тебя другие найдут. Ты же во вражьем лагере'.
Квинт сидел на дне глубокого колодца, а непроизнесенные слова лились вниз с далекого неба, маленького круглого пятна, усеянного россыпью звезд.
'Найдут, вот только никто возиться с тобой не станет. Как мне поступить с тобой? Как поступил бы Учитель? Судьба твоя — быть огненным кораблем, что пускают под парусом, без команды, на строй вражеского флота. Нашего флота'.
— Я этого не допущу, — посерьезнел Автолик, — прости меня. Я нашел тебя слишком поздно.
Квинт зарычал и бросился вперед, вкладывая все тающие силы в отчаянный выпад. Чужак легко шагнул в сторону, и префект растянулся на земле.
— Командир!
Автолик обернулся. Отшиб в сторону голой ладонью плоскость широкого, летящего сверху клинка и ударил в ответ, сжатыми вытянутыми пальцами.
Квинт кувыркнулся через голову, чувствуя возвращение привычной подвижности, вскочил на колено. Бурос и Секст. Фракиец с неестественно вывернутой в небо рукой разбегается вокруг чужака для полета во тьму. Его меч падает медленно-медленно, словно не железка, а сухой лист, парящий в плотном и стылом ночном воздухе. Опцион оседает на землю, схватившись рукой за горло. Глаза неподвижны, смотрят в вечность.
Не говоря ни слова, префект прыгнул вперед, нанося удар в спину врага, но Автолика невозможно застать врасплох: меч вырывается из рук, выбитый чудовищным, нечеловеческим ударом. Однако Квинта уже не остановить. Вот оно, горло и он вцепился в него, обжигая пальцы. Автолик не успел освободиться, и они повалились на землю, покатились по острым камням, раздирая кожу в кровь, прямо к осыпи берега. И вниз...
Пару раз треснувшись головой о камни, едва не потеряв сознание, Квинт так и не выпустил горло чужака. Когда они долетели до воды, Север оказался сверху и немедленно приложил того затылком об мокрые и скользкие круглые булыжники. Еще и еще. Автолик обмяк и захрипел.
— Ты смертен, ублюдок?! Сдохни!
Руки, хваткой бойцового пса, вцепившиеся в горло, пылали холодным огнем. Он уже не обжигал, но разгонял ночную тьму так, что Север отлично видел расширившиеся от удивления глаза Автолика.
— Добрый... волк... — выплюнул кровь чужак и, дернувшись, замер.
Квинт отшатнулся, поднимая ладони к лицу. Обычные руки, никакого, Орк его побери, свечения. Ничего не жжет, только все тело саднит и ломит. Голова гудит. Боль, пульсирующая в такт с сердцем, заставляет кривиться и морщиться. Он весь мокрый, колени дрожат, ноги, словно птичьим пухом набиты.
Шурша камнями, срываясь, префект полез вверх по крутому, осыпающемуся склону.
Гиртий медленно приходил в себя, тупо мотая головой. Фракиец сидел на земле, постанывая и морщась, поддерживая вывихнутую в плече руку, а Секст лежал ничком, невидящим взором уставившись на звезды. Зачем прибежал без приказа? Себе на погибель...
Север перевалился через край обрыва и растянулся на спине, тяжело дыша.
— Сдохла тварь.
— Осиной бы надо упокоить, — подал голос фракиец, — да не растет тут...
— Это не упырь, — выдохнул Квинт.
— А кто?
— Не знаю...
Небольшой двухмачтовый парусник медленно скользил на северо-запад по умиротворенному, расцвеченному вечерним багрянцем Тусканскому морю. Огромный, раскаленный докрасна диск уже почти полностью утонул в водах заката, лишь небольшой кусочек еще выглядывает из-за горизонта, подавляя все краски мира, кроме одной.
— Ветер стихает, как бы совсем не сдох, — проворчал кормчий, обращаясь к стоящему у борта Алатриону.
— Ничего, вон уже Остия светит огнями, — ответил тот, — на веслах доковыляем.
— На полдня опоздали, — вздохнул еще один пассажир, — управляющий патрона три шкуры спустит.
— Разве это опоздание? Когда путешествуешь по морю, готовься целый месяц держать про запас, — сказал Алатрион и вдруг помрачнел лицом, перегнулся через борт.
— Что с тобой, уважаемый? — обеспокоился его собеседник.
— Ничего, — медленно ответил Алатрион, — ничего... Все в порядке. Просто... дыхание перехватило на миг. Уже прошло.
Он попытался улыбнуться. Собеседник покачал головой.
— Бывает. Пойду-ка, вещи соберу. Скоро сходить на берег. Похоже, придется в Остии заночевать. Эй, почтенный? — он повернулся к кормчему, — не подскажешь, где там можно снять приличную комнату? Чтобы без тараканов?
Алатрион не слышал последовавших объяснений. Он не слышал вообще ничего, невидящим взором глядя на низкие волны, судорожно хватал ртом редкие соленые брызги, как рыба, вытащенная из родной стихии. Чьи-то невидимые руки сомкнулись на его горле и сжимали его, медленно, но неудержимо. Он боролся, как мог, но неизвестный противник сильнее.
Все закончилось так же внезапно, как и началось.
Край солнца опустился за горизонт, открывая дверь ночи. Алатрион медленно глубоко вздохнул.
'Он ушел. Шагнул в бездну звезд... Автолик...'
Новая смерть. Которая по счету? Они уходят, один за другим и никто не умирает от старости.
Взъерошенный, щуплый мальчишка, воровавший хлеб на рынке в Мегарах... На вид взглядом перешибешь, а какая внутренняя мощь! Сколько он потратил сил, чтобы взрастить этот дикий цветок,
