бы, лишь небрежно шевельнув плечом. Компания возбужденно завыла и постаралась немедленно облапить 'волчицу' полудюжиной рук. Девица лишь посмеивалась, опытным взглядом прикидывая платежеспособность клиентов.
Алатрион внимательно изучал детали ее рельефа, попутно делясь с Ганником своими соображениями насчет того, что если на любой из двух круглых вершин поставить крепость, то взять ее будет весьма затруднительно из-за выдающейся крутизны оных. Галл лишь качал головой. По его мнению, круглых вершин было не меньше четырех.
— ...но воще-то... еще великий царь Филипп.... Гворил... шо... што... осел, грженый золотом... переступит... не, прешагнет... А? Ганник? Осел пере... шагнет через стену?
Ганник пытался подпереть голову руками, которых ему для устойчивости катастрофически не хватало, и она, в конце концов, познакомилась со столешницей.
Подскочил хозяин, поставил на стол еще один кувшин и блюдо. На нем лежало что-то съедобное, но что именно, Ганник, все еще боровшийся за сохранение сознания, определить не смог. В его ушах стоял жуткий шум:
— 'Венера', пусть выпадет 'Венера'!..
— ...господин? Что желаешь, господин? Может 'волчицу' прислать?..
— ...сколько хочешь за всю ночь?..
— ...а у тебя на всю ночь сил-то хватит?..
— ...боги подземные, заклинаю вас, пусть выпадет 'Венера'!
— ...да я могу пять раз, не вынимая!..
— ...не волнуйся, Гостилий, мы с ним тихонечко поговорим, смотри, он уже лыка не вяжет...
— ...только не здесь! За порогом, где угодно, только не у меня в заведении!..
— ...тряси стакан...
— ...а это что у тебя? Ах, ты, говноед позорный!..
— ...это ты мне? На, получи, тварь!..
— ...миром, только миром! Разнимите их..
Среди игроков началась драка. Алатрион посмотрел на Ганника, тот потерпел поражение в схватке с зеленым змием и лежал лицом вниз, громко храпя.
— Всетки... перешагнет... — закончил мысль костоправ, — чрез стену... горда... Любого... Ты спишь?
Галл не ответил. На стол налетело чье-то тело, снеся половину посуды на пол. Потревоженный Ганник помычал, но не проснулся. Хозяин вопил, расстраивался из-за посуды, мигом превратившейся в груду черепков. Черноволосый сграбастав за грудки не сопротивляющееся тело, отправил его в полет через два стола и вновь уселся на свою скамью.
Алатрион поднялся.
— Щас пойдем спать, дружище. Че-та шумно стало... Только схожу... тут недалеко... Щас...
Он направился к двери и вышел прочь. Следом за ним, практически сразу последовали двое. Еще один встал у входа, правда, не понятно зачем, ведь Ганник на помощь приятелю сорваться не смог бы при всем желании. Несколько человек косились на дверь. Черноволосый встал, сделал несколько шагов к выходу, но зачем-то остановился на полпути, оглянулся на Ганника, вновь посмотрел на дверь, но не сделал дальше ни шагу, нервно играя желваками на скулах.
Через некоторое время дверь отворилась, и на пороге появился костоправ. Судя по его лицу, сейчас он был гораздо трезвее, чем несколько минут назад. Он посмотрел на черноволосого, потом повернулся к человеку, ожидающему у двери.
— Не твои друзья, случаем? Ну почему всегда вот так... Только соберешься отдохнуть, расслабиться...
Тот молчал, оторопело хлопая глазами. Язык костоправа совсем не заплетался.
— Сходил бы, помог им. Я сейчас спать пойду, а утром найдешь инсулу Ливии. Тут недалеко. Я вывих вправляю за десять денариев. А у второго случай тяжелее... Темно, видно плохо, но кажется, он еще и башку себе разбил. Падать совсем не умеет. Перевяжите его пока.
Алатрион широко зевнул и продолжил:
— Опасное у вас, парни, ремесло. Занялись бы лучше чем-нибудь другим, а то совсем себя не бережете.
Костоправ двинулся к Ганнику, задев по дороге плечом черноволосого. Тот посмотрел ему вслед, но ничего не сказал. Пара поднявшихся было навстречу костоправу громил, шарахнулись прочь, как от привидения. Таверна притихла, даже драка прекратилась. Пробежал шепоток: 'Так вроде только что его качало?'
Алатрион пару раз шлепнул ладонью Ганника по щеке. Галл поднял на собутыльника мутные глаза.
— Пойдем-ка дружище ко мне. Не стоит тут оставаться.
Ганник опять что-то замычал, но вставать не торопился. Черноволосый присел на лавку рядом с ним, напротив костоправа. Тот минуту его молча разглядывал, потом спросил:
— Чем обязан, уважаемый?
Черноволосый полез за пазуху, что-то нашаривая в кошеле, висевшем на шейном шнурке. Алатрион обратил внимание на его обнаженное правое предплечье, где ближе к локтю багровел застарелый шрам, похоже след от ожога, удивительно правильной формы, словно руку прижгли раскаленным витым браслетом. 'Браслет', как немедленно обозвал про себя черноволосого парня костоправ, положил на стол монету. Вернее, треть монеты. Алатрион поглядел на нее. Посмотрел по сторонам. Посетители уже вернулись к своим занятиям, быстро забыв про костоправа. Тот тоже достал кошель. На столешницу лег серрат. Неровные края обоих огрызков удивительно совпали.
— Я ждал, что ты будешь один, почтеннейший, — нарушил молчание черноволосый, — зачем ты притащил с собой этого галла? Я сомневался до самого последнего момента.
— Знаю, потому и показал тебе этот симболлон.
— Хорошо играешь, — улыбнулся черноволосый, — я почти поверил, что ты в дымину пьян. И даже собрался тебя спасать от этих придурков. Одумался. Хотя, может быть зря.
— Привлек бы лишнее внимание к себе.
— Это ты и сам неплохо сделал. Зачем изображал пьяного?
— Не изображал, — улыбнулся Алатрион, — я действительно немного расслабился.
— Немного... — недоверчиво покачал головой 'Браслет', — я жду тебя здесь второй день, почему ты не приходил вчера?
— Так было нужно.
— Кому нужно? Твоим хозяевам? Наша общая знакомая передала весточку, что ты хочешь устроить встречу.
— Хочу.
— С кем?
— С тем, кто может говорить за всех.
— С какой стати им встречаться с тобой? Ты кто вообще такой?
— Меня зовут Аппий Прим.
— Римлянин? — черноволосый на мгновение удивился, затем усмехнулся, — ну-ну. Знаешь, что с тобой могут сделать за подобные фокусы,
Последнее слово явно было выделено иронией.
— Это будут мои трудности. Назовись и ты.
— Зови меня Армилл[61].
— Я почему-то, так и думал, — улыбнулся Алатрион.
— Так что у тебя за дело? — спросил Армилл.
— Дело? Дело очень интересное...
Четырехэтажная инсула выглядела совсем малышкой в окружении вдвое более высоких зданий. Серые, не слишком ровно отштукатуренные стены. Кое-где
