— Возможно. Я думаю, у них и пяти тысяч сейчас не наберется. Полезут — сами дураки. У них на плечах в город войдем. Однако лучше перебдеть, чем недобдеть.
— Чего бы с наскока не взять?
— Пергам же с наскока не взяли. А тут тоже стены хоть куда. Фимбрия не хочет на одни и те же грабли дважды наступать.
— Устали люди от беготни за понтийцами и вскапывания этих грядок. Особенно, когда в них смысла никто не видит.
— Я знаю, Сервий.
— Я на своем веку немало рвов вырыл, — сказал центурион, — никогда не ныл. Даже когда и духу врага поблизости не было. Знай копал себе. Всегда понимал, так надо. А сейчас не понимаю. Совсем, как эти юнцы.
— Когда нет успеха, любая работа кажется бессмысленной.
— Я с Марием служил, он никогда не проигрывал, мы ему верили, как никому другому. А теперь я себя понять не могу. Вроде мы и с Фимбрией ни одного сражения не проиграли, а на душе как-то тошно. Как-то все...
— ...бессмысленно, — закончил Север.
— Да.
— Это все оттого, старина, что ты чувствуешь, даже если сам себе признаться не можешь, что мы не проиграв ни одного сражения, проигрываем войну.
Квинт повернулся, собираясь пройти по гребню вала к участку следующей центурии, но возле него из ниоткуда возник Барбат.
— Командир, — вид у тессерария запыхавшийся, побегай-ка по такой жаре, — легат тебя зовет.
На входе в палатку легата Квинт нос к носу столкнулся с вышедшим из нее Титом Сергием. Примипил как-то странно взглянул на префекта и, раздраженно пробурчав себе под нос нечто нечленораздельное, привычным для него широким шагом удалился. Север удивленно посмотрел ему вслед и вошел внутрь.
— Садись, — пригласил легат.
Фимбрия сидел за походным столиком что-то писал на папирусе. Префект сел и терпеливо ждал.
— Митридат заперт в портовом городе, — Фимбрия изрек факт, озвучивания которого вовсе не требовалось.
Север кивнул.
— Чего киваешь? Ну, и что из этого следует?
— Что следует? — префект все еще не понимал цели вызова.
— Следует то, что он не заперт.
— У него нет кораблей, — возразил Север.
— Да? Совсем нисколько? Ты там, через стену видишь, что пирсы пусты и никто на суда не грузится, собираясь свалить на все четыре стороны?
— Через стены я не вижу. Но пирсы пусты. Так утверждает разведка.
— Разведка утверждает и кое-что другое, — раздался знакомый голос из-за спины.
Север вздрогнул и повернулся. В углу палатки стоял Бурос. Префект, войдя, не заметил его.
— Что именно?
— Митридат посылал гонцов еще из Пергама. Мы перехватили одного. Наверняка он не единственный. Это не считая голубей. Гонцы к Неоптолему и Зеникету.
— К Зеникету? Кто такой Зеникет?
— Я рад, — сказал Фимбрия, — что тебе не надо рассказывать, кто такой Неоптолем. А Зеникет, это один царек с Пиратского берега.
— Я бы не стал говорить о нем столь уничижительно, — сказал разведчик.
— И откуда ты такие слова-то знаешь...
— Значит, Гай Флавий, ты думаешь, что скоро корабли у Митридата будут? — спросил Север.
— Молодец, — одобрительно кивнул легат, — всегда ценил тебя за быструю соображалку. Будут. Скоро.
— Разве Неоптолема не связывает Сулла?
— А как он его свяжет? Сулла — сухопутный зверь. Неоптолем — морской. Если кто и держит Суллу, так это Архелай, но к нашим делам это никак пока не относится.
— Что же, значит надо штурмовать город, иначе царь улизнет.
— Штурмовать, — мрачно протянул Фимбрия, — посчитай, сколько дней мы потратили на Пергам.
— Мы строили машины. Сейчас нам не придется их строить, они же готовы.
— Города берут не машины, — покачал головой Фимбрия, — а люди. Люди измотаны.
— У царя тоже.
— Перед тобой тут заходил Тит Сергий, он мне доходчиво объяснил, что взять Питану сложнее, чем Пергам. Да я не слепой, и сам это вижу. Хотя, признаюсь, первый порыв был — штурмовать. Но стены здесь столь же высоки и крепки, а их протяженность меньше. Оборонять легче. Все сначала, Север.
Префект молчал.
— Мы расточаем силы в этих штурмах и осадах, — сказал легат.
'Вторая осада, а ты уже говоришь, как о многих'.
— Тем временем подойдут корабли, и Митридат улизнет, хохоча над глупыми римлянами. Война затянется. Мы не получаем подкреплений, примкнувшие к нам города могут изменить. Провиант добывать все тяжелее. Обчищая амбары, мы восстанавливаем местных против себя. Они огрызаются. И будут огрызаться сильнее. Мы скоро сожрем все в округе, а после этого Азия нас самих поглотит.
'Не проиграв ни одного сражения, проигрываем войну', — подумал Север, — 'значит, не только меня одного гложет эта мысль'.
Он высказал ее вслух.
— Тоже понял, — удовлетворенно кивнул легат, — Ганнибал как-то умудрялся несколько лет воевать в Италии, оторванный от всех своих тылов, снабжения и подкреплений. Как жаль, что я не Ганнибал.
— Сулла — тоже отрезанный ломоть, — напомнил префект, — в Риме марианцы и ему никто не помогает.
— Как жаль, что я не Сулла.
— Что ты собираешься делать?
— Кончать с Митридатом, — ответил Фимбрия, — кончать войну.
— Значит, все же штурм?
— Нет.
Легат свернул папирус и вложил его в кожаный футляр.
— Это письмо. Ты доставишь его лично. Я не доверяю больше никому.
— Кому доставить?
— Лукуллу.
Север присвистнул.
— Я не ослышался? Лукуллу? Луцию Лицинию?
— Ты не ослышался.
— И что в письме? Что я должен сообщить ему?
— Ты должен убедить его блокировать Питану с моря.
— Разве у Лукулла есть флот?
— Есть, — подал голос разведчик.
'Так вот почему Носач так зол — не хочет связываться с сулланцами. Но, похоже, другого пути действительно нет. В конце концов, все мы римляне и сражаемся против общего врага'.
Фимбрия положил на стол увесистый кожаный мешочек.
— Это деньги. Их не жалей. Тебе придется нанять корабль.
— Каким образом? Если тут поблизости есть что-то водоплавающее крупнее рыбачьих лодок, то только в Питане. И где сейчас Лукулл?
— Я не знаю, — сказал Фимбрия, — чего так смотришь на меня? Я не говорил, что задание будет легким.
