идеологизированными в другой. Ярчайший пример — трансформация журналистов-диссидентов советского периода при Ельцине.
Всё сказанное, казалось бы, — приговор русской журналистике XX века. А на мой взгляд — уникальное лицо, делающее нашу журналистику одной из самых интересных в мире.
Я уверен, что это так.
Кроме того, мало где еще журналистика столь непосредственно влияла на политический процесс, как в России. Здесь, правда, тоже достаточно нюансов, но обо всем не скажешь.
Словом, русская журналистика XX века — великая мировая журналистика. Не хочу приводить примеры из последних десятилетий, но не удержусь от того, чтобы закончить этот очерк списком имен первой половины века: Ленин, Троцкий, Плеханов, Бухарин, Горький, Булгаков, Гиляровский, Дорошевич, Бурцев, Короленко...
Это только 10 имен, только 10. Но какие! И лишь в пределах самого начала века.
Великая журналистика, великая!
И мы ее продолжили в конце века. И тоже кое-что сделали.
Журналисты XX века: Люди и судьбы
М.: ОЛМА-Пресс, 2003 г.
НЕЗАВИСИМОСТЬ - НАШ ПУТЬ В ЖУРНАЛИСТИКЕ
Назвав нашу газету «Независимая», мы вступили на банальный — по нынешним временам — путь. Вступили не первыми. Но наши амбиции не ограничиваются тем только, чтобы вписать это слово на первую полосу. Мы всерьез собираемся пройти путь независимости до конца, т. е. до того предела, где независимость из цели превращается в привычку, в неотъемлемое качество профессии, в стиль жизни.
Уже много раз, произнося название «Независимая газета», я выслушивал очень правильные рассуждения на тему «жить в обществе и быть свободным от общества нельзя». Мне напоминали об учредителе, о рекламодателях, о давлении демократов, которое «еще сильнее», чем давление консерваторов... Со всем этим и со многим дру-
438
гим, что еще можно помянуть, обсуждая проблему нашей всеобщей зависимости в этой жизни, я раз и навсегда соглашаюсь. Но все-таки есть у меня и одно маленькое возражение...
Все люди одинаковы в своей зависимости от внешних обстоятельств жизни, но все-таки есть такие, о которых мы говорим: независимый человек, независимый ум, независимый характер. И это не означает, что данный человек не зависит от своего настроения или, к примеру, мнений своей жены. Вполне зависим он и от источника дохода, от законов, от правил уличного движения и от сотен других обстоятельств. Но всё же есть в нем нечто такое, что выделяет его из общего ряда, из ряда рутинных привычек и условностей, из традиционности мнений и оценок. Вот это «нечто» и есть наша программа в журналистике. И она вполне конкретна.
До сих пор, к сожалению, мы не имеем в Советском Союзе ни одной общенациональной газеты, которая бы давала всю — вполне полную, без всяких изъятий тех или иных событий или фигур — информацию о том, что происходит в нашей собственной стране. Почему этого не делают другие газеты — в силу партийной своей принадлежности, привязанности к государственным структурам, традициям своей журналистской школы или по каким-либо другим причинам — вопрос отдельный. «НГ» должна это делать. Она должна давать своим читателям максимально полную в силу наших возможностей информацию обо всем, что происходит там, где мы живем. Это наша обязанность перед читателями. Это и неизбежность для нашей газеты как коммерческого предприятия. Мы хотим, чтобы нас читали, а для того
— покупали. Покупать же нас будут, предпочитая другим изданиям, только в том случае, если мы будем давать информацию, которой читатель не находит в иных местах.
Для нас не будет вопроса: а можно ли, а нужно ли, а стоит ли давать информацию о том или ином событии? А вдруг эта информация возбудит какие-либо кривотолки в обществе, будет не так понята, вызовет нездоровую реакцию? Журналисты для того и существуют в обществе, чтобы собирать информацию и доносить ее до аудитории. В этом суть профессии, за это им платят деньги. И журналисты «НГ» собираются честно отрабатывать то, что будут получать.
Вторая задача журналистики — комментирование случившегося. Казалось бы, здесь уже трудно найти что-либо новое. Все точки зрения
439
отражены на страницах советских изданий, все мнения присутствуют. Это, конечно, так, но с одним существенным уточнением: для того, чтобы узнать о разных точках зрения на одно и то же событие, нужно прочесть разные газеты. «НГ» собирается давать на своих страницах разные мнения по одному поводу не в виде специальной рубрики, не как исключение, а как правило, то есть постоянно. У читателей нет времени, а в последнее время и денег, чтобы, купив полтора десятка изданий, выискивать на их страницах позиции противоборствующих или просто спорящих сторон. Они имеют право следить за ходом больших и малых дискуссий в обществе через ту, может быть, единственную газету, которую приобрели сегодня. «НГ» должна стать такой газетой.
Многие новые издания, возникшие в последнее время, печатают на своих полосах маленькую ремарку: «Редакция отмечает, что мнения авторов статей могут не совпадать с мнением редакции». В «НГ» не может быть напечатано таких слов. Хотя бы потому, что сама редакция не может иметь единого мнения всякий раз и по всякому поводу.
Газета обязана — и «Нг» постарается это делать — приводить в первую очередь мнения очевидцев и специалистов, но отнюдь не должна, кроме исключительных случаев, заявлять о каком-то своем едином общередакционном мнении.
Возникает вопрос: а как же тогда читатель сможет определить общее направление газеты, ее позицию в процессе нынешней политической и общественной борьбы в СССР? Ответ очевиден: отражая все мнения, мы субъективно с неизбежностью будем склоняться на чью-то сторону. От этого нельзя зарекаться, и мы не зарекаемся, ибо всё равно не получится. Но мы надеемся, что симпатии и антипатии редакции, если и когда они будут проявляться, не будут восприниматься читателями как навязывание им позиций.
Независимость «НГ» будет проявляться и в том, что мы постараемся максимально сократить разрыв между информацией о событии и комментарием к этой информации. Ни для кого не является тайной, что до сих пор большинство традиционных газет и еженедельников в той или иной степени вынуждены или привыкли учитывать резоны высшей политической власти при комментировании особо деликатных фактов. По молодости мы избавлены от традиций такого рода, а по программе газеты и не видим нужды в том, чтобы предпочитать руководящую точку зре-
440
ния какой-либо иной. Для составления собственного мнения о случившемся не обязательно знать, что думает на сей счет президент или премьер-министр. Важно другое — постараться не ошибиться, а утешенье, что журналист ошибся вслед за главой государства, может оправдать его лишь в глазах этого главы, но не читателей и своих собственных.
Если случилось интересное, а тем более необычное событие, профессиональный долг журналиста — хотя бы кратко его прокомментировать. И отнюдь не столько для того, чтобы «самовыразиться», но в первую очередь для того, чтобы вписать это событие в общий контекст жизни страны, политики тех или иных партий и т. п. Когда мы пренебрегаем этой профессиональной обязанностью, то попадаем в комические ситуации. Всем памятны три недели почти абсолютного молчания центральной советской прессы после появлений весной 1988 года статьи Нины Андреевой в «Советской России». Тогда это еще хотя бы можно было оправдать пробудившимся инстинктом самосохранения в неоднозначной политической ситуации. Но чем можно оправдать несколько дней молчания в центральной советской прессе осенью этого года — после появления 25-миллионным тиражом статьи Александра Солженицына «Как нам обустроить Россию?». Я объясняю это двумя причинами. Одна группа газет молчала, потому что не знала, как оценит эту статью Михаил Горбачев (и, надо признать, он проявил себя гуманистом, промедлив с обнародованием
