подлинное имя ребенка, он — брошенный в трехлетнем возрасте сын Ёсаку.
Ёсаку и Коман решают покончить с собой еще до рассвета, когда должны казнить маленького Санкити. Третье действие начинается с «песни странствия» — митиюки. Любящие идут в свой последний путь «по дороге сновидений». Но у пьесы счастливая развязка. Кормилица Сигэнои созналась во всем княжне и просила ее о заступничестве. Свадебную поездку ничем омрачать нельзя: все прощены. Ёсаку снова самурай, семья воссоединилась, а Коман, получив большую награду, танцует перед княжной...
Из первого действия Одно зерно, Рожденное от князя, Приносит тысячи отборных зерен риса И рассыпает вкруг себя дары Несчетные... Оно еще незримо Таится в материнском чреве, А уж десятки тысяч Покорных и почтительных вассалов, Смиренно лбы склоняя до земли, Бьют в барабаны лести И щелкают в восторге языками. У князя Юруги, Властителя замка в Тамба[417], Там, в отдаленной округе, Дочь родилась Сирабэ[418] От служанки, Гревшей воду для чая... Дитя кипящей любви, Милости, пролитой случайно, Как угодно было судьбе. А теперь Сирабэ, Тонкая, гибкая, Словно стебель цветка, поднялась И, хоть нет ей еще десяти, Шуршит шелками Придворного платья. Длинные волосы перехвачены Золоченым шнуром Для первой прически. Не отвести восхищенных глаз! Ей предстоит далекий путь — в Эдо, Путь из родной столицы На Восток. Она просватана В высокородный дом Владетельного князя Ирума; Сначала станет дочерью приемной, Потом женою княжеского сына. Князья берут Свою невестку в дом Еще не распустившимся цветком. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Веселые в разгаре сборы! Кормилица и юная невеста Проходят в глубь дворца. Погонщик Санкити один. Он бродит По комнате, Бросая беглый взгляд На золотые расписные ширмы: Таких он в жизни не видал. И ноги мальчика, Привыкшие к камням, К рогоже грубой, Точно по льду, Скользят по гладким дорогим циновкам, Плетенным в Бинго... < ... > — Э-э! У этой комнаты пол такой скользкий, что, того и гляди, растянешься. Нет, домишко, где я живу, куда лучше! Болтают: «Ах, дворец! Ах, княжеские покои!» Да по мне, постоялый двор куда покойнее, — бормочет мальчик.
Вошла кормилица, В ее руках поднос: Большая крышка от ларца, Красиво Застеленная белою бумагой, А сверху груда лакомств. — Ну как, Санкити Дикарь, ты еще здесь? О-о, я вижу, что ты неглупый мальчуган! О-химэсама теперь разохотилась ехать, забыла про свои причуды. «Скорее едем в Эдо! Скорее едем в Эдо!» — вот как она изволит говорить. А все оттого, что выиграла в сугороку.
