– Это не название Грани. Так может называться город, но не Грань.
– Да, да… это город, – подтвердил Нуйон. – А Грань… она заканчивается на «лунд»… а начала не помню… честное слово, не помню…
– А что еще? – настаивал Ларссон. – Мак-Грегор больше ничего не говорил о Визельде?
– Нет, ничего… хотя… сказал, что она стала знахаркой…
– А дальше?
– Это все… клянусь… я больше ничего не знаю… не делай больно…
Ларссон заставил его умолкнуть, а сам задумался. На поверку оказалось, что Нуйон располагает не столь полной информацией, как ожидал Локи. Торнинский архипелаг, название города с неточной первой буквой, то ли «х», то ли «г», окончание «лунд» в имени Грани и тот факт, что Визельда стала знахаркой. А Мак-Грегор уже мертв, из него сведений не вытащишь. Хотя Локи, наверное, сможет разыскать его в Преисподней и допросить… Но нет, не станет он этого делать. Слишком велик риск, что Мак-Грегор доложит обо всем Велиалу, своему повелителю. А Локи слишком труслив, это общеизвестно. Странно, что он вообще решился, пусть и тайком, выступить против самого могущественного из князей Нижнего мира.
Так что на большее рассчитывать нет смысла. Но это не страшно. В конце концов, навряд ли в Торнинском архипелаге наберется слишком много Граней, заканчивающихся на «лунд». Потом среди них нужно отобрать те, где есть город Хабенштадт или Габенштадт, и там уже искать знахарку Визельду с пятнадцатилетней дочерью. В принципе, не так уж сложно… но только при условии, что она никуда не переехала и не сменила свое имя. Иначе придется хорошенько попотеть, чтобы напасть на ее след. А прежде понадобится еще целый месяц добираться до Торнинского архипелага. Впрочем…
– Ты говорил о замке Мак-Грегора, – обратился он к Нуйону. – Кто сейчас там живет?
– Никто… замок разрушили инквизиторы…
– Значит, туннель уничтожен?
– Нет… он был не у Мак-Грегора… в другом месте… он работает… если ты хочешь, я…
Ларссон снова заткнул ему рот и снова задумался. Было весьма заманчиво одним махом оказаться в Торнинском архипелаге, сэкономив добрых четыре недели времени. Но инфернальный туннель – крайне ненадежный вид транспорта, если ты путешествуешь по нему «зайцем», без соизволения Нижнего мира. А Ларссон не спешил умирать, он хотел довести до конца начатое дело и утереть нос Велиалу – этому надменному ублюдку, которого ненавидел всеми фибрами души…
Приняв решение, Ларссон вновь погрузил Нуйона в глубокий сон, а затем воздействовал на него заклятием, которое избирательно повреждало синапсы в мозгу, стирая его личность и память. Выждав некоторое время, поднял с пола Ключ Освобождения и выпустил дух Нуйона из тела. Теперь он, обезумевший от испытанной травмы, лишенный связи с Нижним миром, будет неприкаянно скитаться по миру земному, пока вновь не осознает себя, не вернет свои воспоминания, и только тогда устремится в Преисподнюю. Но для этого понадобится не один год, а до тех пор Велиал не будет ничего знать о последних минутах жизни своего слуги и вряд ли догадается, что его смерть как-то связана с пациенткой, за которой он присматривал пятнадцать лет назад…
Бросив последний взгляд на бездыханное тело Нуйона, Ларссон спрятал посох под камзол (инструмент был весьма ценный) и вышел из лаборатории. Впереди его ожидал долгий путь в Торнинский архипелаг.
ГЛАВА 11
С того дня, как Марк принял предложение Ильмарссона и стал изучать университетский курс, свободного времени у него заметно поубавилось, но он об этом совершенно не жалел. Ему нравилось учиться, и после занятий со школьниками он с удовольствием брался за собственные учебники, а по субботам встречался со старшими преподавателями, отчитывался за пройденный материал и получал новые задания.
В учебе, как и на уроках, пару ему составляла Андреа. Прежде Марк думал, что она уже давно готовится к получению степени бакалавра, но на деле оказалось, что начала лишь в этом году, да и то не сразу, а примерно за месяц до его появления в школе. Таким образом, они проходили одно и то же, все чаще занимались вместе, порой засиживаясь до позднего вечера, что вызывало у Гвен крайнее раздражение. Сама она, в отличие от подруги, продолжать свое образование решительно не желала, в чем была целиком солидарна с Сондерсом, который после школы закончил Мерадорскую академию для колдунов с промежуточным даром и на этом остановился, считая, что полученных там знаний ему хватит с лихвой. В определенном смысле они были правы: и без степени бакалавра Ульрих отлично проводил практикумы по алхимии, а Гвен – лабораторные занятия по животной и растительной магии. Однако у Марка амбиции простирались гораздо дальше должности ассистента преподавателя, а кроме того, он просто хотел знать как можно больше. Такими же мотивами руководствовалась и Андреа.
Ко всему прочему, загруженность учебой давала Марку возможность под благовидным предлогом отклонять настойчивые просьбы Герти и Абигали вечерком зайти к ним в гости, а на выходные прогуляться в город. Не то чтобы ему не нравилось их общество, как раз наоборот – порой было приятно провести с ними время (хотя, надо признать, непрестанная трескотня Абигали порядком утомляла его). Главная проблема заключалась в том, что Марк был учителем, и то предпочтение, которое он оказывал двум школьницам (пусть даже исключительно вне уроков), вызывало зависть у других учеников, особенно у старших девочек. А Зигфрида фон Дитцель-Бильмердер даже ревновала – однажды Ульрих Сондерс случайно услышал, как она в разговоре с двумя мальчиками таких же голубых кровей громко возмущалась тем, что Марк выбрал себе в любимицы «неотесанных простолюдинок».
Впрочем, от воскресных прогулок с Герти и Абигалью Марк по-прежнему не отказывался, но лишь при условии, что вместе с ним соглашалась пойти Андреа. Герти только радовалась такой компании, а вот Абигаль, хоть и не возражала, почему-то была недовольна и исподволь дулась. Но в этом Марк видел и позитив – в присутствии Андреа она немного сдерживала свою болтливость.
Но долго так не продолжалось. В последнее воскресенье июня, когда они вернулись с очередной прогулки и, поужинав, направились в свои квартиры, Андреа сказала Марку:
– Ну все, с меня хватит! Больше я с вами не пойду.
– Тебе скучно? – спросил он.
– Не в том дело. Просто я устала терпеть волчьи взгляды Абигали. Она ясно дает мне понять, что я ей здорово мешаю.
– Но почему?
Андреа тихо вздохнула:
– Не строй из себя святую простоту, Марк. Думаешь, я не догадалась, что ты используешь меня в качестве дуэньи? Идея, в общем, неплохая – в моем присутствии Абигаль стесняется открыто флиртовать с тобой. Но это не выход, пойми. Так ты только загоняешь проблему в угол, а ее надо решать. Если хочешь, я серьезно поговорю с Абигалью, объясню ей, что ты как учитель связан строгими правилами поведения с учениками и не сможешь ответить на ее чувства – по крайней мере, до тех пор, пока она не закончит школу.
Марк резко остановился и озадаченно посмотрел на Андреа:
– Ты о чем?
Она ответила ему таким же удивленным взглядом:
– А ты что, не заметил? Ведь девочка по уши влюблена в тебя. – Андреа сокрушенно покачала головой. – Эх, Марк, Марк! Ты сам еще такой мальчишка…
Они в молчании поднялись на седьмой этаж и возле квартиры Андреа попрощались до завтра. Марк двинулся дальше по коридору, напряженно размышляя над только что услышанным. Он рылся в своей памяти, но никак не находил убедительных подтверждений словам Андреа и вместе с тем понимал, что у нее не было причин обманывать его. Возможно, она просто ошиблась, неверно истолковала поведение Абигали, и ему очень хотелось в это верить. Тем не менее он сильно опасался, что Андреа все-таки права…
Целиком погруженный в раздумья, Марк вошел в свою квартиру, запер наружную дверь и уже собирался пройти в спальню, чтобы переодеться, как вдруг заметил, что из-под двери кабинета пробивается тонкая полоска света – не тусклого, вечернего, а яркого, от эльм-светильника. Мигом сосредоточившись, он осторожно попытался «прощупать» комнату – и тут же натолкнулся на непроницаемый барьер. Такой барьер могли создать только двое на всем белом свете, и Марк сразу догадался, кто из них пожаловал к нему в гости и по какому поводу. Глубоко вздохнув, он вошел в кабинет.
Она стояла возле письменного стола, держа в руках раскрытую книгу – первый том «Принципов современной математической магии». На ней был розовый шелковый халат, схваченный вокруг талии тонким пояском, и бархатные тапочки на босу ногу. Ее вьющиеся золотистые волосы были причесаны небрежно, а на лице отсутствовали малейшие следы косметики. Очевидно, она лишь недавно проснулась – в королевском дворце на Грани Палатина было как раз утро.
У Марка защемило сердце. Так случалось всегда, когда он видел ее, и ничего поделать с собой не мог. Лишь надеялся, что она этого не замечает.
– Здравствуйте, Инга, – сказал он.
– Здравствуй, Марк, – ответила она и положила книгу на стол. – Вижу, ты начал изучать матмагию. Ну и как?
– Очень интересно, хотя и сложно. А вы давно здесь?
– Минут пять, не больше. Но была намерена ждать до упора. Иначе тебя никак не поймаешь. Разве только нагрянув среди ночи.
Марк растерянно потупился:
– Извините…
– И это все? – сердито спросила Инга. – Просто «извините»? Позавчера ты прогулял мой день рождения, и мало что просто прогулял – еще и поставил меня в глупейшее положение! Я, как и договаривались, явилась за тобой в здешнюю полночь, но в квартире тебя не застала. Стала ждать – а вдруг ты где-то задержался. Потом пыталась вызвать – но ты не отвечал. Я, знаешь ли, сильно разволновалась, подняла на ноги Ильмарссона, хорошо хоть не всю школу. А он без труда связался с тобой и сообщил мне, что ты в полном порядке, но насчет дня рождения передумал. Надо сказать, в дурацком свете я предстала перед вашим главным мастером!
Марк горько вздохнул. Он понимал, что поступил некрасиво, когда в пятницу вечером уехал из школы и провел ночь в одной из ольсборгских гостиниц. Но другого выхода у него просто не было.
– Я оставил вам записку…
– И на том спасибо! – ответила Инга язвительно. – Только я ее не нашла. Ведь искала тебя, а не какую-то записку… И что там было написано?
– Я поздравлял вас и просил прощения, что не могу быть на празднике. Я понял, что это может стать… – Марк замялся, – ну, нежелательным прецедентом.
