Постепенно тень начала из зеленоватой превращаться в золотистую, и через несколько минут они уже подъезжали к желтовато-коричневым стенам Дар-Эрль-Амры. Рослин почувствовала облегчение. Ей уже нетерпелось поскорее избавиться от Дуэйна Хантера.
— Я оставлю вас здесь, — сказал он, и конь остановился почти у самого входа. Дуэйн соскочил с седла и подал ей руку.
— Спасибо, что пришли мне на помощь, что накормили, — подняв на него свои серые прозрачные глаза, сказала Рослин. Здесь, в тени, ее лицо напоминало лицо молодой ведьмы.
— Это произошло чисто случайно, что мы с собакой оказались там, — уголки рта тронула беспечная и язвительная усмешка. — Судьба — так говорят в этом краю саранчи и меда.
— А вы не верите в судьбу, — как бы напомнила ему Рослин.
— Я не создан, чтобы принимать, я хочу брать. А вы, юная Рослин, насколько вы женщина, чтобы понять, что в этом состоит основное различие двух полов?
Брови вытянулись в одну жесткую линию, кожа на лице натянулась, очертив скулы. Глаза были цвета пальмовых листьев, остроконечных как пики, пронзающих наполненный солнцем воздух.
— Я знаю, что каждый раз при встрече нас ждет борьба, — сказала она. — Вы меня предупредили.
— Мужчины и женщины постоянно находятся в состоянии битвы, а предмет не важен. — Даже в объятиях друг друга они лишь черпают силы для нового сражения.
— Как же вы цинично смотрите на жизнь, — упрекнула его Рослин.
— Ну, я не законченный циник. Секс — одна из фундаментальных истин, и совсем немногие способны на это взглянуть прямо. Вместо этого они рядят секс в романтические одежды, покрывают его вуалями иллюзий, пряча под маской мечты основной природный инстинкт. Лучше видеть вещи в их истинном свете, мисс Брант. А мечты — для тех, кто хочет, чтобы им было больно.
С этими словами он повернулся и вскочил в седло. Он помахал ей на прощанье и развернул лошадь, слившись с ней воедино, их контур был ясно виден на фоне деревьев. И всадника, и лошадь наполняла такая сила, что Рослин невольно отпрянула назад, к кусту, с которого на ее обнаженные руки и плечи посыпались пряные лепестки. Дуэйн направил лошадь, и очень скоро их силуэт исчез среди деревьев, а топот копыт сменился тишиной.
Когда Рослин вошла в ворота Дар-Эрль-Амры, раб у ворот позвонил в колокол. Стены, окружавшие поместье, были высокие, они надежно охраняли крепость, в которой ей предстояло оставаться до тех пор, пока ее болезнь не отступит.
Спящую красавицу пробудил от сна поцелуй, подумала она. Вздохнув, Рослин присела под плакучим деревом в середине внутреннего дворика и стала наблюдать, как, переливаясь в лучах солнца, поднимались вверх струи фонтана. Кто бы ни была она до катастрофы, ясно было одно — природа вызывала в ней самые глубокие переживания. С людьми ей было гораздо сложнее.
«…Книги в бегущих ручьях, и хороша во всем». Она откуда-то помнила эти строки, но, так как ее память была чрезвычайно избирательной, она не могла рассказать Нанетт, как счастливы они, должно быть, были с Армандом, любила ли она его.
Любовь — тихая радость, которая растет в глубине, лавина, сметающая дамбы, загадка, дикое желание — все это оставляет свои отметины, раны на сердце, подчас такие глубокие, что их невозможно забыть.
А она тем не менее забыла, что же это за чувство — любовь, и потому теперь она должна была сомневаться, испытывала ли она ее когда-то в полной мере? Она дрожала под горячим солнцем пустыни, зная, как почти безнадежно она жаждет узнать правду, скрытую где-то в тайниках мозга, потому что ключ был утерян. Ей невыносима была даже мысль о том, что она могла бы обмануть мужчину… но в то же время, когда Дуэйн Хантер говорил ей об обмане, она ощущала странное чувство вины, как будто бы подсознательно ей было известно, что у него были причины ей не доверять!
Нет, только не это! Она вскочила и побежала прочь отсвоих мыслей, к уюту дома, к Тристану и его музыке.
В последующие несколько дней Рослин больше не предпринимала вылазок в пальмовый лес, где неожиданно она могла повстречаться с Дуэйном.
За завтраком вместе с Тристаном они ели холодную дыню, горячие булочки и пили кофе. Им было легко общаться, и они быстро стали друзьями к несколько притворному удивлению Изабеллы.
Изабелле также предложили оставаться в Дар-ЭрльАмре столько, сколько она пожелает. И так как в данный момент у нее не было никаких оперных ангажементов, она с радостью приняла приглашение.
Тристан рассказал Рослин, что они познакомились, когда Изабелла пела в его опере «Ар Мор» по мотивам бретонской легенды. Это была его первая опера, которая принесла ему большой успех на сцене.
— Я думаю, что единственное, что нужно этой женщине от моего Тристана, так это его арии, — однажды утром сказала Нанетт Рослин, когда по дому разливался чарующий голос Изабеллы. — В какой-то мере я рада. Я бы не хотела, чтобы мой внук терял время с женщиной, которая бы ему не подходила или плохо с ним обращалась.
Рослин в это время рассматривала альбом с фотографиями времен Нанетт на сцене. Она не думала, что Тристан был влюблен, но его бабушка, видимо, думала именно так, иначе бы она не завела этот разговор.
— Она очень привлекательна, — просто заметила Рослин. — Контраст черных волос и золотистой кожи неотразим.
— Она привлекает Тристана, дитя мое, — просматривая счета по хозяйству, говорила Нанетт, — но ты, должно быть, заметила, что она положила глаз на пустынного дикаря?
— А вы не боитесь, если он попадется в ее сети? — улыбнулась в ответ Рослин, рассматривая фотографию Нанетт в треуголке, украшенной перьями.
— Конечно, не боюсь, — рассмеялась Нанетт весело и задорно. — Дуэйн сумеет постоять за себя в любой ситуации, а вот Тристан — идеалист, он очень чувствителен. Он может решить, что Изабелла по натуре также мила, как и ее голос, Дуэйн же слишком практичен, чтобы позволить себя одурачить. Даже если женщине удастся привести его к алтарю, в дальнейшем править балом будет он. Я знаю. Я была женой его деда.
— Но он такой циник по отношению к женщинам. — Рослин широко раскрытыми глазами смотрела на Нанетт. — Вы действительно думаете, что он может жениться на Изабелле?
— Несмотря на свой цинизм в отношении женщин, а значит и брака, ему придется, как впрочем и всем мужчинам, быть реалистом. — Нанетт пристально смотрела на Рослин поверх очков. — Дуэйн мужчина, которому нужна женщина, которую он будет любить и знать, что он ей нужен.
— А как же карьера Изабеллы? — спросила Рослин. — Неужели вы полагаете, что она предпочтет отказаться от обожания публики и поселиться в пустыне? Я уверена, ваш внук никогда не будет жить в городе.
— Занятная идея, не правда ли? — посмеиваясь, Нанетт отложила в сторону ручку. — Дуэйн в городе — все равно, что лев в клетке. Его дед был точно таким же, поэтому я бросила сцену и приехала жить сюда в Дар-Эрль-Амру. А я, знаешь, была намного знаменитей, чем Изабелла. Это было время галантных и остроумных кавалеров, вина и вечеринок, а я все это просто обожала. Шикарные наряды, шампанское, красивые молодые люди, флирт, танцы — Париж был у моих ног! Но когда в моей жизни появился Арманд, я нисколько не сопротивлялась. Это был тип мужчины, от которого невозможно было дождаться уступок.
Здесь, в Эль-Кадии, в его палатку ударила молния, и я, как Руфь, следовала за ним везде.
— И вы никогда не пожалели о своем решении, Нанетт? — Рослин обожала разговаривать со своей хозяйкой о ее прошлом.
— Никогда не следует жалеть о большой любви, даже если с ней приходят боль и огорчения. — Нанетт сняла очки и положила их в бархатный футляр. Затем она подошла к Рослин и села рядом с ней. Ее голубые глаза внимательно наблюдали за девушкой.
— Три недели ты у нас, и уже немного поправилась. Это прекрасно. — Довольная, Нанетт кивнула. — Тебе лучше, дитя мое? Ты уже не так нервничаешь, стала спокойней.
— О, мне намного лучше, — поспешила заверить Рослин женщину, которая была к ней безмерно
