девочка, сидящая в тени цветущего персикового дерева, и ты не хочешь разрушить этот романтический и очаровательный образ.
— Ты… ты — чудовище! — Она попыталась нанести ему удар в челюсть, но Дуэйн без труда перехватил ее руку и крепко сжал.
— Ты ведь и не подозреваешь, киска, что сама отнюдь не любезна, если не сказать, не менее жестока. — Теперь он крепко сжимал обе ее руки. Слегка приоткрыв рот, он, улыбаясь, глядел на нее, показывая ровные белые зубы. Рослин покраснела, а в глазах сверкали яростные огоньки.
— Вчера днем вы с Тристаном видели, как из моего номера вышла Изабелла, — продолжил Дуэйн. — И вы оба решили, что я занимался с ней любовью. И ты вбила себе в голову, что Тристан подумает, что этой ночью было продолжение — но уже с тобой в главной роли. Не так ли?
Румянец стал еще гуще.
— Почему ты сказал, что я жестока?
— Вам, женщинам, не нравится такое слышать, не правда ли? — Он весело улыбался. — Даже самым сильным это не по нраву, я знаю. Ну ладно, я скажу тебе, чем мы с Изабеллой занимались у меня в номере вчера, если это немного тебя успокоит, и ты перестанешь думать о том, что может подумать о тебе Тристан. Незадолго до этого мы вернулись в гостиницу после обеда, и я уже собирался прилечь, когда она постучалась в дверь моего номера. Мы обедали в открытом кафе, и от солнца у нее разболелась голова, а таблеток у нее не оказалось. Прожив в этом краю достаточно долго, я научился принимать меры предосторожности и умею предугадывать возможные последствия, а потому, подобно тетушке Полли, у меня всегда с собой лекарства от головной боли, от живота и от малярии.
— Так вот, я приготовил лекарство для Изабеллы, и она выпила его у меня в комнате. Она уже направлялась к себе, как тут в коридоре повстречалась с вами. Вы увидели ее в соблазнительном пеньюаре, с распущенными волосами.
Так что ничего удивительного нет в том, что вы, мисс Кошечка, могли обо всем этом подумать.
— Вчера вечером я не притронулся к вам, потому что хотел, чтобы вы решили, что у меня другой вкус. И вообще, для меня защищать вас, абсолютного ребенка, в ночи — в этом было столько новых ощущений. К тому же я не хотел, чтобы вы подумали, что привлекательны для меня.
— Но ведь я ничего такого не делала, — запротестовала Рослин.
— Нет, но вы решили, что мой кузен может предположить, что вы неотразимы.
— Да, в отличие от вас, — Рослин опять покраснела, — он ко мне расположен.
— И раз это так, то здесь обязательно должна присутствовать ревность, не правда ли?
Рослин утвердительно кивнула.
— Такова человеческая природа.
— Эта наша природа постоянно представляет для нас проблему, — сухо заметил Дуэйн. — Мы не понимаем самих себя, так же как не понимаем других. И если бы мы не были загадками для самих себя, то вчера ночью вы бы восприняли меня, как старшего брата, и ни секунды бы не раздумывали над чем-то другим.
— Дело в том, — и она грустно рассмеялась, — что вы никак не напоминаете мне брата.
— А как же я по-вашему выгляжу?
«Как гром и молния, — подумала про себя Рослин. — Как все, что связано с джунглями и пустыней».
— Вы очень твердый, и знаете это, — вслух сказала она. — Вы не обладаете качествами Тристана и вашей бабушки, в присутствии которых чувствуешь себя легко и свободно.
— Прошу прощения, что это так, но вы не должны забывать, что я не чистокровный отпрыск. Я смесь французской сучки и английского бульдога, а их дитя не могло быть ничем иным, кроме как тем, кого вы перед собой видите. А временами, и вам это, видимо, хорошо известно, мой лай больнее, чем мой укус.
Она улыбнулась, но где-то внутри она почувствовала, что в этом не было ничего смешного. Широко раскрытыми, полными удивления глазами, смотрела на Дуэйна Рослин.
Резко отпустив ее, он сказал, что пора подниматься наверх.
Солнце поднялось еще выше, и поверхность озера отливала теперь металлическим блеском. В воздухе было слышно жужжание каких-то насекомых, привлекаемых спекшейся грязью и остатками живности на берегу. Рослин не переставала отмахиваться от назойливых мух, а Дуэйн в это время отбрасывал с прежней дорожки камни, облепленные глиной.
Ей было наплевать на его решение, наплевать на собственную безопасность, она совсем не хотела оставаться здесь внизу, атакуемой прожорливой мошкарой и песчаными мухами.
— Давай попробуем, — обратилась она к Дуэйну. — Они меня совсем скоро съедят.
Он оглянулся назад, через плечо поглядывая на Рослин.
— Хорошо, — ответил он. — Но я пойду вперед, а ты будешь строго следовать за мной. Понятно?
— Я же не ребенок. — И она смахнула назойливую муху, пытавшуюся пробраться за ворот рубашки. — Ну, пошли же, пожалуйста! Я умираю от желания скорее выпить чашечку кофе и принять душ.
— Слава Богу, это легче, чем прорубать новую тропу в джунглях, — усмехнулся Дуэйн. — А эти мухи — так просто божьи коровки по сравнению со своими сородичами из джунглей.
— Я так и думаю, — ответила Рослин. — Но там, наверное, люди надевают маски, чтобы защититься от них?
— Может быть, — согласился Дуэйн. — А теперь смотри. Держись за мой ремень, когда мы начнем подниматься. — И он показал ей ремень под свитером на брюках.
— Держись крепко! Иди след в след за мной, никакой самодеятельности!
— Ну, ладно, капитан! — И она попыталась пошутить, но то, что еще вчера было вполне приличной дорожкой, сегодня представляло собой груду камней, перемешанную с грязью. Казалось, что подняться вверх просто невозможно.
То там, то тут торчали обломки скалы. А если какой-нибудь из этих обломком оторвется и полетит вниз, то им с Дуэйном не поздоровится.
— Знаешь, — обратился к ней Дуэйн, — ты можешь отправиться в лодочный гараж и подождать меня там. Всего лишь около часа, да и мух там нет.
— Я не боюсь подъема. И ты бы не предпринял его сам, если бы не верил в его возможность. Тебе нравится быть сильным и независимым. А те, кому больно, теряют свою силу и сдаются на милость победителя. — Она понимающе улыбнулась. — А ты на это не пойдешь.
— Ну, тогда, пошли, умная кошечка. — И он, повернувшись лицом к скале, поставил ногу на торчавшие корни деревьев, пробуя их прочность. Рослин тем временем, просунув руку под ремень, крепко взялась за него. Они начали взбираться вверх.
Каждый шаг стоил больших усилий и напряжения.
Она продолжала одной рукой сжимать ремень Дуэйна, а другой помогала себе, цепляясь за торчавшие рядом ветви, корни или камни. Она вспотела, болели икры ног, а царапины щипали. Дуэйн постоянно останавливался, давая ей возможность передохнуть. Над головами летали птицы, как будто хотели полюбопытствовать, для чего они предпринимают это восхождение.
— Мне бы сейчас крыло голубя, — заметила Рослин.
— Я думаю, лучше бы орла — он бы оказался полезнее. — Тогда я смог бы поднять тебя и в клюве перенести прямо наверх.
Вершина скалы теперь уже была всего лишь в нескольких метрах от них. Солнце припекало, и Рослин чувствовала под рукой влажную от пота кожу Дуэйна. Они опять двинулись в путь, и Рослин почувствовала, как напряглись мышцы спины. Она, как верный пес, шла след в след Дуэйну.
Они были уже почти дома — Рослин, казалось, ощущала аромат свежеприготовленного кофе — как у нее из-под ног вылетел камень: она оступилась и повисла на ремне Дуэйна.
Он покачнулся, когда с собственному весу прибавился вес Рослин, но тотчас же схватился рукой за корягу.
— Попробуй взяться за мою ногу другой рукой и подтянуться. — Оглянувшись через плечо, обратился к ней Дуэйн. — Вот так. Не отпускай! Используй меня как опору и подтягивайся. Ну, как? Получается?
Полностью подчинившись, Рослин следовала его указаниям. Она схватила его за левую лодыжку и попыталась подтянуться. Ей удалось подтянуться головой до уровня бедра Дуэйна. Сердце бешено
