Подошёл рябой Яценко, заглянул под мешковину, сочувственно вздохнул, выпрямился. Подал Болотову документ:
- Резольните тут, товарищ председатель.
- Что сделать? - Болотов уставился на протянутую бумагу.
- Резолюцию поставьте, - смутился Яценко. - «Расстрелять».
- Кого? - с интересом спросил председатель.
- Нетрудовой элемент, - отчеканил Яценко. - Социально отрицательных содержанцев домзака.
- И содержанок?
- И такие есть, - согласился Яценко.
- Располным-полны домзаки,
В них преступники сидят,
Все-то дни, с утра до ночи,
Сквозь решёточку глядят, - замурлыкал чоновец, охранявший калитку.
- Расстрелять мы всегда успеем, - Болотов свернул документ и сунул в нагрудный карман. - Прочитаю, а там уж и резольну, если надо. Есть что-то по Кристалевскому?
- Нет, товарищ председатель. Он никому не говорил, что куда-то собирается ночью. Чепуха это всё, насчёт знакомцев. Тут действовала вражеская рука.
- Вражеская рука действовала в лайковых перчатках размера двенадцать с половиной, фирмы «Дерби», - сообщил эксперт.
- Именно «Дерби»? - уточнил Болотов.
- Да, - строго сказал эксперт. - Видите полоску? Это от большой кнопки на манжете. Помимо «Дерби» никто перчаток такого фасона не выпускает.
Ромка слушал с упоением.
- Ой, полным-полна коробочка,
Заключённых сотни три.
Наблюдательна комиссия,
Ихне дело рассмотри! - с чувством пропел чоновец.
- Заманчиво выводит. - Храпов икнул, прикрыл рот ладонью. Ладонь была широкая, с железными мозолями, но удержать густой запах перегара не смогла даже она.
- Ты выпил, что ли? - спросил Гарька шёпотом.
- Я это… вчера, самую чуть. Угостили меня. - Храпов отвернулся, застенчиво дыша в сторону перегаром. - Одна добрая женщина.
- Узнаёт Олёна, из обоих пыль выбьет - и из тебя, и из доброй женщины.
- Часто ваши бойцы самогоночкой наливаются, товарищ помполит? - поинтересовался Нагинин.
- Не чаще, чем ваши нюхают кокаин, - так же ласково ответил Лютиков, глядя в булавочные зрачки чекиста.
У Нагинина дёрнулся мускул на щеке.
- Проедете с нами в Чека, дадите подписку. Покинете город - будете считаться врагами революции.
- Не надо подписки, - вмешался Болотов. - Обещайте, что любой из ваших бойцов в случае необходимости явится для допроса.
- Разумеется, - сказал Лютиков. - Мы окажем вам любую помощь, какую сумеем. Можно ехать?
- Можно.
- Что ж ты нас позоришь, Родион?.. - вполголоса выговаривал Лютиков.
Храпов тяжело вздыхал.
- Есть средь них ребята дружные,
Есть шпана и фраера,
Есть спецы, для воли нужные,
Им домой идти пора… - доносилось из тумана.
* * *
Не выспавшийся Гарька зевал весь день; Ромке бессонная ночь была как с гуся вода.
- Мы, деревенские, к таким делам привычные: день работаешь, ночь пляшешь. Если комиссар отпустит, сходим до почты, отправим письма? Карточки-то вышли - загляденье!
- Одна куда-то пропала, - озабоченно сказала Георгина по дороге. - Ребята, я вам лишнюю фотографию не давала? Я ведь посчитала в точности, сколько мне нужно.
- Должно, завалилась куда-нибудь, - сказал Ромка. - Книжек у тебя пропасть. Охота такой груз за собой возить?
- Своя ноша не тянет. Наверное, ты прав. Потом поищу. Гарька, ты куда?
- Вы пока отправляйте письма, а я схожу, груш куплю.
Путь обратно Гарька решил срезать. Прижимая к себе решето с грушами, он свернул в переулок. Впереди, шагах в тридцати, семенила барышня в пыльно-голубой, под цвет платка на голове, жакетке. Должно быть, барышня была более привычна к удобным башмачкам, поскольку то и дело спотыкалась в туфлях на высоких каблуках.
Гарька пригляделся, и сердце его подпрыгнуло, а потом пустилось отплясывать «Яблочко». Это была Она.
- Постой.. те! Подождите!
Девушка перешла на рысь, подвернула каблук, остановилась, надевая слетевшую туфлю и шепча что-то сердитое сквозь зубы. Гарька самым галантным манером подхватил её под локоток.
- Разрешите рекомендоваться - Горшечников. В прошлых прискорбных обстоятельствах не было времени представиться по форме, - ненавязчиво напомнил Гарька зазнобе о том, как помог ей выйти из печального положения.
Красавица поправила платочек. Ресницы девушки были густо накрашены, но её это не портило. Наверное. Проклятый платок закрывал почти всё лицо, только и видны были ресницы да остренький носик. Освободить локоть из цепких гарькиных пальцев она не пыталась.
От счастья у Горшечникова в голове стало пусто, давно заготовленные любезные слова как метлой вымело.
- Не желаете ли грушу? - промямлил он. Обычная ловкость, с которой он обращался с Лушками и Таньками, исчезла; каждое слово давалось с таким трудом, будто не было до сего момента таких слов и надобно выдумывать их заново.
Девушка тихо фыркнула, плечи её вздрогнули, как от сдерживаемого смеха.
Сердце Горшечникова сделало сальто-мортале. Если смеётся, значит, не сердится.
- А вас как величать? - расхрабрился он.
- А… Аделаида, - представилась девушка. Голос у неё был очень высокий и звучал как-то странно, в нос, словно она недавно перенесла сильную простуду.
- Прекрасное имя, - Гарька прикинул, можно ли теперь счесть знакомство достаточно близким, чтобы обнять её за талию. - А главное, редкое. Я жутко… то есть, ужасно… очень рад.
Из-под платочка донеслось отчётливое хихиканье. Как ни влюблён был Гарька, всё же не мог не подумать, что простуда повлияла не только на голос, но и на умственное состояние красавицы.
«Ум в девушке - это несущественно, - подумал он великодушно. - Зато волосы как лён…»
- Вам на Ильинскую? И мне туда же.
«Хоть бы мы никогда не вышли на эту Ильинскую, - подумал Гарька, бережно прижимая к себе худую мускулистую ручку Аделаиды. - Наверное, тяжело такой тонкой барышне работать по хозяйству».
Впервые подобные сожаления закрались в его сердце, до сих пор Горшечников был решительным сторонником перевоспитания буржуазного элемента.
Девушка снова споткнулась.
«Возьму её не руки и понесу. Прямо сейчас. Нет, дойдём вот до того дерева…»
Пока Гарька собирался с духом, показалась Ильинская; девушка прибавила шагу.
Завидев Гарьку чуть не в обнимку с неуловимой красоткой, Георгина сделала большие глаза, а Ромка громко сказал: «Ага!»
Обрадовавшись, что появилась тема для беседы, Гарька произнёс:
