- Не веди себя как ребенок. Тебе это, конечно, очень идет, но, во-первых, это непродуктивно, а во- вторых, у меня сразу появляются желания, претворение которых в жизнь тебе может не понравиться.
Гарри долго молча смотрел на опять кажущегося спящим Северуса, а потом тихо прошептал:
- Сев а можно… можно, я тебя поцелую?
Тот, казалось, совершенно окаменел и на пару секунд даже перестал дышать. Потом его тело стремительно расслабилось, и он ответил, не открывая глаз,
- Целуй.
Гарри еще несколько мгновений колебался, но потом перекатился так, что их тела полностью соприкасались через толстый слой одеял, и наклонился над Снейпом. Теперь ему было видно все его лицо: бледная кожа, темные круги под глазами, черные дуги бровей, острый изгиб носа, чуть вздрагивающие ресницы… приоткрытые тонкие губы. Не давая себе возможности передумать, гриффиндорец наклонился и поцеловал Северуса.
Поцелуй был… теплым. Спокойным, без какого-либо накала страстей за ним - просто выражение привязанности и заботы со стороны их обоих. На большее у них бы сейчас не хватило бы ни душевных, ни физических сил. Но никакого отвращения или отторжения он у Гарри не вызвал, в его голове даже ни разу не промелькнула мысль, что он целует другого парня. Наоборот, по его телу разлилось умиротворяющее тепло, и все, казалось, сразу встало на свои места. Оторвавшись, наконец, от губ Северуса, он глубоко и удовлетворенно вздохнул и снова опустился на кровать рядом со своим… другом? Возлюбленным? Он по- прежнему не мог ответить на этот вопрос, но теперь это и не казался ему таким уж принципиально важным.
- Ну, как? - тихим шепотом спросил Снейп, уставший ждать какой-то реакции от уже начинающего сонно сопеть гриффиндорца.
- Хорошо, - пробормотал тот и тут же погрузился в глубокий, спокойный сон. Теперь все действительно было хорошо и правильно, и теплое тело под боком это только подтверждало.
Глава 25.
Сидя на подоконике в холодном коридоре, Гарри смотрел на зарождающийся рассвет и всей душой жалел, что за все эти годы так и не начал курить. Почему-то ему казалось, что это помогло бы ему сейчас собрать мысли в кучку и что-то решить. Причем, он даже не знал, в чем именно хотел разобраться. Нет, кое-какие подозрения у него после этой ночи были, но… в итоге он проснулся гораздо раньше Снейпа, урвав для сна всего пару часов, и теперь мрачно медитировал на восходящее солнце у окна в пустынном коридоре напротив Выручай-комнаты.
И еще он страшно жалел о том, что в этом временном отрезке у него не было настоящих друзей, таких, как Рон и Гермиона. С ними он мог поговорить обо всем на свете, и в процессе, казалось бы, пустой болтовни понять, что же его в действительности беспокоит.
Мерлин, да он был бы сейчас рад даже Драко, этому пронырливому хитрому змеенышу, который и пяти слов не мог сказать без оскорблений… но почему-то его насмешки уже давно его не бесили, а временами, наоборот, прочищали мозги.
- Сегодня удивительный рассвет, мой мальчик, я тоже часто встаю пораньше, чтобы полюбоваться на зарождающийся день. И это - самое лучшее время для размышлений: решения, принятые в такой момент, как правило, оказываются самыми верными.
Гарри обреченно прикрыл глаза. Он мог бы и сам догадаться, что разговора с Дамблдором не избежать, и что директор, по обыкновению, выберет самый подходящий для себя момент - когда Гарри будет наиболее уязвим.
- А я все еще «ваш мальчик», господин директор? - с некоторым сарказмом поинтересовался юноша. - Вы в этом уверены даже после событий сегодняшнего… ох, простите, уже вчерашнего дня?
Дамблдор подошел к окну и задумчиво устремил взгляд поверх головы гриффиндорца на сияющее холодным розовым светом небо.
- Закаты, конечно, всегда производят больше впечатления своим великолепием и насыщенностью красок, но, помимо восхищения своей богатой красотой, они еще и вызывают в сердце тревогу, как будто где-то в глубине души мы всегда сомневаемся: а поднимется ли солнце в следующий раз… Рассветы же успокаивают и даруют мир душе. Вам так не кажется, мистер Прингстон?
Гарри пожал плечами.
- Моей душе уже давно ничто не дарует мир, и сомневаюсь, что когда-нибудь подарит. Только вот Авада Кедавра, возможно, но я как-то не склонен пока проверять эту теорию. И вы не ответили на мой вопрос, господин директор. Хотя я должен был этого ожидать, вы вообще не из тех, кто на них отвечает… Особенно на прямые и те, которые вам не по вкусу.
Дамблдор чуть склонил голову на бок и искоса посмотрел на бледного, осунувшегося, тоскливо глядящего сквозь оконное стекло молодого человека.
- Я всегда отвечаю на все вопросы, мистер Прингстон. Просто люди иногда не слышат или не хотят слышать ответы на них.
Юноша чуть нахмурился.
- Вы обратились ко мне в неофициальной обстановке, а не вызвав к себе в кабинет, чтобы уведомить о моем исключении из школы, говорите о красоте рассветов и спокойствии души… значит, ответ на мой вопрос - «да». Но почему? Кажется, за последнее время я сделал все, что было можно, чтобы вы от меня отвернулись.
Директор только безмятежно улыбнулся и вновь обратил свой взгляд на улицу.
- А что вы такого сделали, мой мальчик? Немного… несдержанно вели себя вчера вечером? Это, конечно, предосудительно и заслуживает некоторого наказания - скажем, месяца отработок с мистером Фличем и некоторого количества снятых баллов… но мисс Эванс объяснила всю подоплеку случившегося и очень горячо за вас вступилась, так что, полагаю, этот инцидент можно считать исчерпанным.
- А использование темной магии на территории школы? Для вас, может быть, это и «несколько несдержанное поведение», но вряд ли Министерство Магии посчитает так же…
На лице Дамблдора промелькнула лукавая улыбка.
- А откуда Министерству знать об этом маленьком… недоразумении? Все, что происходит в школе и на ее территории, касается только ее директора. И я не вижу ничего особенно преступного в… необдуманном использовании незнакомых чар в состоянии аффекта, к тому же, ученик совершенно случайно увидел формулу этого заклинания в одной из книг Запретной секции библиотеки и еще не разобрался во всех его свойствах.
Гарри невольно рассмеялся и покачал головой.
- Чтобы это заклинание «необдуманно использовать», надо тренироваться полгода, и вам об этом прекрасно известно, господин директор. Как и многое, многое другое. Я не думаю, что мистер Поттер сохранил в тайне от вас наш разговор в канун Рождества. Да и мое поведение на протяжении этого учебного года должно вызывать у вас некоторые… вопросы, уж если свой интерес ко мне высказал… вы сами прекрасно знаете, кто.
Повисло долгое молчание. Директор, казалось, полностью ушел в созерцание встающего над лесом солнца, а Гарри просто тупо смотрел вдаль, совершенно безучастный к, казалось бы, такому важному и судьбоносному для него разговору. Все его «важное и судьбоносное» лежало сейчас за стенкой и пока что безмятежно спало, не подозревая о мучающих гриффиндорца вопросах.
Нарушил молчание Дамблдор, что было вполне ожидаемо, ведь если бы все зависело от Гарри, они бы так и промолчали до следующего утра.
- Вы - очень странный юноша, мистер Прингстон. Я понял это еще в первую нашу встречу, и с тех пор убеждался в этом не раз. Очень странный, очень талантливый, очень многообещающий, очень… опасный. Но я никогда не чувствовал, чтобы эта ваша опасность была направлена на Хогвартс и его учеников, да и на обычных людей тоже. У вас совершенно точно есть цель ее… приложения, и я ей заранее не завидую, однако почему-то у меня складывается ощущение, что в моем сочувствии она нуждается меньше всего.
Гарри нахмурился.
- Я не на вашей стороне в этой войне, господин директор, не тешьте себя иллюзиями. Только на своей собственной и…
На этой фразе он запнулся.
