специфической магией.
Сметающим все на пути грозным вихрем ворвалась Марена во дворец, пылая безудержным гневом и яростью, волосы ее превратились в черных шипящих змей, вслед за хозяйкой широким полноводным потоком ползли все земные гады, начиная от коралловых аспидов, и заканчивая ядовитейшими королевскими кобрами. Вороны собрались в огромные стаи и тоже присоединились к армии Марены, во что бы то ни стало желая поддержать хозяйку.
Марена с леденящим душу криком набросилась на мужа-изверга, но тот был наготове и мигом запустил свое изобретение. Кокон засветился ярчайшим светом, на несколько секунд ослепив все живое вокруг и пропал. И тут же Марена почувствовала, что ребенка внутри нее нет. Она закричала еще громче и страшнее, и упала на пол, а Кащей, глумясь, поведал, что ее ребенок теперь находится неизвестно в каком времени и пространстве. Таково его наказание для жены-изменщицы — она будет знать, что ее дитя живо, но никогда не узнает, когда оно родится, где оно и что с ним. Никогда она не возьмет на руки и не прижмет к груди единственное, что осталось от нечестивого Сивера, который уводит чужих жен! Так пусть она теперь мучается всю свою жизнь от безысходности и безнадежности! И получит она свое дитя только когда придет его смерть, только в этот день она сможет узнать, где он!
И Кащей, ужасно хохоча, сгинул из дворца Марены.
Мара вне себя от горя, кинулась в свои покои к вышивальной раме. Хотела она воспользоваться своей чудесной иглой, но увы... не оказалось там ее последней надежды обрести потерянного сына. И тогда, в бешенстве и величайшем горе, она низвергла на людей мор и голод, болезни и катастрофы... И погибло множество народу, не понимая, за что свалились на них горе и беда.
Обезумевшая от двух самых дорогих потерь богиня уничтожила бы все живое, если бы не мать и братья. Лада усыпила несчастную дочь свою и сидела с ней все зимнее время, пока Мара крепко спала, непрестанно плача даже во сне. Вся комната была засыпана черными бриллиантами — непросыхающими слезами обездоленной матери...
* * *
С тех пор прошло много времени, много воды утекло через Калинов мост. Горы рассыпались в песок и восставали вновь, вековые леса рушились и вырастали исполины-деревья снова, полноводные широкие реки высыхали и становились безжизненными пустынями, а Марена была по-прежнему безутешна.
Единственной целью ее стало дождаться своего сына. Весь птичий мир, грызуны всей земли и даже насекомые, летающие повсюду, пытались помочь любимой хозяйке, но не было никаких известий о младенце.
Немного утишилось горе Марены, когда уничтожила она своего подлого постылого мужа.
Обратившись Бабой-Ягой, помогла богиня человеческому царевичу Ивану вызволить его невесту, которую украл и заточил у себя Кащей. Направила по пути истинному, рассказала, как добыть Меч, которым нужно было лишить жизни Кащея окончательно. Послала на подмогу ему своих верных слуг — щуку, сокола, лису и волка, которые указали путь к смерти Кащеевой. Волчок серый бочок доставил Ивана-царевича на край света, к дубу тысячелетнему и помог добыть ларец хрустальный. Лисичка поймала зайца, сокол сбил утку, а щука принесла яйцо, упавшее в море.
Убить Кащея окончательно можно было, лишь сломав иглу. А в игле той была последняя надежда Марены найти своего любимого сына. Но и на это пошла она, чтобы отомстить за страшную смерть возлюбленного своего! Решила, что достанет ей времени ждать, пока объявится ее ребенок, но не пощадит она того, кто причинил ей столь немыслимые мучения и страдания.
И сломал Иван-царевич золотую иглу Марены со смертью Кащеевой, а потом поразил его Мечом, и плакала богиня в этот день кровавыми слезами... Потому что не знала она, сколько еще пройдет времени, прежде чем она обретет свое дитя...
А другой волшебной иглы никому не под силу было выковать — давно уже умерли те великие существа, которые могли сотворить такое чудо!
* * *
Так текло и текло зыбучее время, долгие северные зимы сменялись коротким летом и щедрой осенью, на земле происходили войны и катастрофы, но не появлялся в царстве Марены тот, кого она так отчаянно ждала. Давно уже решила она, что даст своему обретенному ребенку все, чего он был лишен столь долгое время. Ведь он принц по праву рождения, бог и высшее существо! Для него приготовлены были роскошные покои, великолепная мебель, золотая и серебрянная утварь, сказочной мягкости и богатства одежды из самых дорогих тканей, сплошь расшитые жемчугами и драгоценными камнями. Марена завела ему отдельную библиотеку, в которой лихорадочно собирала самые древние и ценные книги, какие только существовали со времен основания Земли. Заготовлены были для него и редчайшие ингредиенты, травы и вещества, магические компоненты от единорогов, драконов, химер, мантикор и прочих волшебных тварей — Мара твердо знала, что ее дитя будет зельеваром, как и она сама!
Шло время, бежало, летело, ползло... но Марена не теряла надежды — единственного, что у нее осталось...
* * *
Ясным летним днем начала мая, когда на воле хозяйничала вовсю заботливая Жива, а Марена грустно сидела в своей ледяной опочивальне, перебирая новую одежду для сына, в окно вдруг влетели, громко и взволнованно каркая, три ворона. Обычно они прилетали, когда приходил черед непростого смертного, и вдруг сердце Мары пронзила та же сильная боль, которую она чувствовала в момент смерти Сивера возлюбленного. Грудь сдавило, словно каменными глыбами, было невозможно дышать, голова готова была вот-вот лопнуть, как переспевшая тыква, кровь билась в виски со страшной силой.
Где-то в Яви кто-то мучительно умирал, агонизируя, щедро теряя кровь и испытывая страшную боль от рваных ран и смертельного яда... Этот кто-то... ее дитя!
— Где это? Где это место? — страшным пронзительным голосом вскрикнула богиня, вскакивая на ноги и одним движением перетекая в обличье Змеиной царицы. — Настало время! Сын мой, я иду к тебе!
Сквозь континенты протянулась незримая кровная нить, слабая, словно робкий лучик солнца в царстве смерти, но и этого было достаточно Марене. Все ее чувства обострились до предела, она шла по этому лучу словно лучшая гончая на охоте за добычей...
Мгновенно переместилась она и попала в небольшую пыльную, разоренную неведомыми вандалами хижину. Посреди убогого помещения, на залитом кровью полу, лежал человек в черных одеяниях. Последние капли крови толчками уходили из умирающего тела, черные глаза теряли осмысленность, узкое худое лицо стремительно белело, одеваясь равнодушной маской смерти.
Марена бросилась на колени перед бездыханным телом, пачкая роскошные одежды в горячей, вязкой и тягучей алой крови, ее белые руки погрузились в черные волосы умирающего, приподнимая его голову, жадно вглядывалась она в родное, до боли знакомое лицо, так похожее на ненаглядное лицо Сивера, мужа ее любимого и единственного, и в то же время узнавала богиня и свои черты — тонкие и длинные изогнутые брови, лукавую ямочку на щеке, высокий чистый лоб...
— Не бойся, не бойся Смерти, дитя мое ненаглядное! Ты не умрешь, мама не позволит...
На измученное, застывшее в страдании лицо Северуса Снейпа посыпались крупные соленые жемчужные капли, словно теплый летний дождик...
И обняв и прижав к себе крепко-крепко наконец обретенного сына, Марена с тихим хлопком пропала из отвратительного места.
В пустой комнате засияла небольшая, но слепящая глаза искра, разрастаясь и загораясь все сильнее — Жар-птица пронзительно и горестно вскрикнула и Визжащая Хижина тут же заполыхала изнутри и снаружи...
Когда победители опомнились, на месте бывшего прибежища оборотня осталась лишь дымящаяся кучка золы.
* * *
... Северус попытался открыть глаза.
И тут же зажмурился от слепящего света.
Он обнаружил себя лежащим на огромной роскошной постели, какой не было даже в супружеской спальне его друга Люциуса Малфоя. Бренная оболочка несчастного, загрызенного змеей Лорда, директора Хогвартса царски возлежала на шелковых изумрудных простынях, по краям густо вышитых жемчугами, подушки мягчайшего лебяжьего пуха были затканы золотыми нитями и украшены сапфирами, парчовое одеяло вопреки всему не царапало кожу, а наоборот, мягко льнуло к измученному телу.
Снейп удивленно крутил головой, приподнявшись на локтях и разглядывая шикарную спальню. Такое впечатление, что он находился в ледяной пещере, стены которой состояли из красивейших кристаллов и друз разной формы и величины, искрящийся ледяной же потолок был покрыт гроздьями светящихся огоньков, от которых и разливался этот ослепляющий свет..
«Странно... я-то думал, окажусь где-нибудь на пустом и огромном призрачном вокзале Кинг-Кросс, как и положено добропорядочному английскому покойному магу, а тут... какое—то варварство. Такое дикое буйство роскоши... даже не могу предположить, в Чистилище какого народа нахожусь. Но явно, не бедняки тут проживают. Помню, вроде бы одним глазом уже видел слащаво улыбающегося и кивающего Альбуса, и вдруг раз — и оказался совершенно в незнакомом месте.»
Но, хочешь, не хочешь, а надо вставать, найти хозяев царских апартаментов, поблагодарить за приют и ночлег, и разузнать, что это за место и почему и как он здесь оказался.
Северус откинул одеяло, достойное императоров, спустил ноги на ледяной пол, покрытый огромной шкурой белого медведя, и увидел пушистые меховые тапки. Хмыкнув, он сунул ноги в предложенную обувку. В раскрытое окно веселой стайкой влетели желтые синички и
