окаймленным густыми, встрепанными баками. Вежливо поклонившись Стефану, он пригласил его в соседнюю комнату.
— Извольте видеть, — начал он, — все эти поиски стоят крайне дорого. Прошу присесть. Вы изволили сказать о похищении двух молодых девушек. Позвольте спросить, они хороши собой?
— Это зачем же вам?
Не сердитесь, я слышал, вы очень подробно описали их, но, право, этого мало. Я могу отлично, например, описать вам красного Ферджуса, понимаете, Жевиотдельского разбойника, и что же выйдет? Что он как две капли воды похож на…
— Но ради же Господа! Не будем терять времени. Они обе красавицы.
— Гм! Так это станет дорогонько, мистер, очень дорогонько…
— Я и не думаю торговаться, мистер.
— Очень, очень благородно с вашей стороны. Будь они дурны собой дня через четыре они были бы выброшены на улицу. Но красавицы… хе, хе! Совсем другое дело!
Стефаном овладевала досада и отвращение.
— Ах, мистер, вам обойдется это очень, очень дорого.
— Но могу ли я, по крайней мере, быть уверен…
— В нашей готовности послужить вам? О, будьте уверены!
— Поиски будут по всему Лондону, не так ли?
— О, Лондон так громаден! — Мистер Кросс вздохнул.
— Но вы найдете их! Я плачу пятьдесят, сто фунтов, сколько хотите!
— Я вижу, что вы понимаете и представляете все предстоящие трудности, — ответил писарь, приятно и довольно улыбаясь. — Будьте уверены, что мы употребим все силы. Но не угодно ли вам будет пожаловать на первые издержки.
Стефан молча выложил на стол несколько пятифунтовых ассигнаций.
— Уверяю вас, вы останетесь нами довольны, — говорил мистер Кросс, провожая Стефана.
Надежды наполнили сердце Стефана, когда он вышел из полицейской конторы. На воздухе он скоро успокоился. «Можно ли полагаться на уверения и обнадеживания жадных и алчных людей? — подумал он. — Нет, нет и нет».
Однако необходимо и действовать. Бедные девушки, где бы они ни были, конечно, ожидали защитника и избавителя. Но что делать? Что предпринять? Куда направиться?
Глава десятая
ДО ЧЕГО ДОВОДИТ НИЩЕТА
Едва Стефан сделал несколько шагов, как ему бросилась в глаза дощечка на двери: «Контора мистера Бишона». Стефан невольно побледнел от пришедшей ему в голову мысли. Как доктору, Стефану не раз приходилось слышать имя мистера Бишона, торговавшего человеческим мясом. Полиция видела в ужасном торге необходимое зло и потому смотрела сквозь пальцы.
Стефан хотел бежать, но непреодолимая, таинственная сила тянула его к громадному дому. Однако он долго не решался позвонить.
С другой стороны улицы за всеми движениями Стефана жадно следил нищий лет сорока, в лохмотьях черного фрака. Все лондонские нищие отличаются от джентльменов только изношенностью костюма. На лице нищего выражалось отчаяние крайней бедности. В Лондоне для того, чтобы иметь возможность умереть с голоду, необходимо быть честным человеком, так как всякий порок может составить доходную статью.
После некоторых колебаний нищий подошел к Стефану и тихо попросил:
— Милорд. Одно слово.
— Что тебе? — Стефан быстро обернулся.
— О, милорд, не гневайтесь, — продолжал нищий, выговаривая слова с ирландским акцентом. — Хочу вам сказать, что я могу взять вполовину дешевле, чем мистер Бишон.
Стефан попятился назад.
— Разве ты продаешь трупы?
— Да, милорд, — печально ответил нищий.
У Стефана защемило сердце, и он с боязнью спросил:
— Нет ли у тебя трупа молодой девушки?
Нищий очень грустно посмотрел на него и ответил:
— Понимаю. Нет, милорд, я не убийца.
— Так ты крадешь трупы из могил, — с сожалением спросил Стефан.
— Избави меня Бог, я католик.
— Но что же ты мне предлагаешь?
— Труп, который через час будет вашим.
— Но где же ты возьмешь его?
— О, не заботьтесь об этом. Я имею человека на примете.
— Живого?
— Полумертвого, — печально ответил нищий.
— И ты хочешь убить его?
— Что делать.
— Но по какому же праву, несчастный?
— По праву собственности. Я предлагаю вам самого себя, милорд.
Стефан с искренним состраданием посмотрел на него, забыв на минуту о собственном несчастьи.
— Как твое имя? — спросил он, вынимая кошелек.
— О, милорд, вы согласны купить меня! — с радостью воскликнул нищий. — О, как вы добры! Доннор Ардег, вот мое имя. Нас, ирландцев, влечет в Лондон, воздух которого так убийствен для нас. У меня была жена, были дети. Старший попал в матросы, второй отправился в Ботани-бей за украденную в аптеке склянку, в которой заключалось лекарство для его больной матери. Жена умерла, остальных детей я пристроил на фабрику. Они убежали оттуда и заразились гнилым лондонским воздухом. Теперь позорят мое имя! — Бедняк едва сдерживал слезы, но продолжал:
— Теперь у меня осталась маленькая девочка. Умирает с голоду. Я хочу продать себя. Ведь добрые люди сжалятся над ней, когда я умру. О, милорд! Я давно хочу сделать это, но Бишон находит, что я слишком стар и худ, но это он лжет. За два фунта стерлингов мой сосед, мелочной торговец, берет мою дочь к себе. Прибавьте к этой сумме еще десять шиллингов, милорд. Пять шиллингов на крест на могилу моей жены, а еще пять шиллингов… Впрочем, я готов отказаться от этих пяти шиллингов, если вам угодно, милорд, но я так давно голодаю, что с большим удовольствием закусил бы хорошенько перед смертью.
Стефан слушал молча эту исповедь страшной нищеты. Доннору представилось, что его требования кажутся слишком большими, а потому он со вздохом продолжал:
— Извольте, милорд, я откажусь от этих пяти шиллингов, я могу умереть и голодный. Но, ради Бога, не торгуйтесь. Если вы лишите меня еще пяти шиллингов, то дочь моя не будет иметь возможности найти могилу своей матери и поклониться ее праху!
На глазах Стефана заблестели слезы.
— Поди, купи себе хлеба, — сказал он, вкладывая ему в руку золотой. — Купи платье твоей дочери и потом приходи ко мне.
— Этого мало, милорд. Еще фунт стерлингов и пять шиллингов, — умолял Доннор.
— Будешь мне полезен, получишь и еще более, — отрывисто проговорил Стефан. — Приходи сегодня же на Корнгильскую площадь, в дом Мак-Наба.
Доннор ушел, даже не поблагодарив Стефана. Бедняк не мог и представить себе, чтобы кто-нибудь
