Но я решил начать не с него. Я быстро подошел к изголовью, выволок взвизгнувшую шлюху наружу, швырнул на постель.
В растрепанном платье и со спутанными волосами без чепца передо мной оказалась ….Молли!?
Она быстро прикрыла рукой обнажившуюся грудь. В глазах испуг сменился вызовом.
Злоба растаяла. Смеясь, я отошел к креслу и сел. Кинжал, разочарованно шелестя, вернулся в ножны.
— Вы не нашли другого места для своих игр, дорогая?
Молли села на постели и потупилась…
Дуган обошел постель и рухнул на колени.
— Простите, государь… Я виноват!
В дверь заглядывали любопытные горцы и испуганная Грета, поднос в ее руках подрагивал.
Я подошел к двери.
— Я принесла ужин, государь…
— Ты не служанка, чтобы носить мне еду! Где твоя комната?
Она вздрогнула. В испуганных глазах блеснули слезы.
— В правом крыле, государь…
Я смотрел на нее и не мог наглядеться. Моя милая девочка, за день я безумно соскучился по ней. Моя усталость испарилась. Мне стало стыдно, за то, что накричал на нее…
Обернувшись, я бросил злосчастной парочке:
— Я вас прощаю и дарю эту комнату — продолжайте то, что начали!
Грета, проводи меня к себе…
Бастард Финней двинулся на восток вдоль долины Дойла. Следом выступил граф Моран.
Вся остальная пехота и конница двинулись на юг. Для этого пришлось пройти через весь город и по восстановленному мосту через Дойл.
Прохождение это превратилось в парад.
В шеренги по три и по четыре пехотинцы шли по улицам, осыпаемые весенними цветами.
Весь Лонгфорд собрался вдоль пути следования отрядов. Ведь уходили многие завербовавшиеся в мою армию местные парни. Поцелуи, крики, слезы…
Большим обозом двигались бомбардские команды. Уже ближе к обеду следом за обозами прошла конница, и тогда уже выехал я со своими горцами.
Грета уехала с обозом и моими пажами. Дугана–шалопая я отдал адъютантом к Макгайлу в его полк. Молли незаметно прошмыгнула, не показываясь мне на глаза.
Мы простились с герцогиней у городских ворот.
Луиза–Габриель поцеловала меня в щеку и шепнула на ухо:
— Добудь мне Эскобара живым, Грегори…
В ее глазах мне чудились лужицы крови.
Вчера вечером мы до мельтешения в глазах смотрели в волшебный шар. Я увидел многое:
своих мирно спящих в колыбелях малышей в далеком Корнхолле,
Доротею Харпер, спорящую с братом,
— реджименты Крейга Макконохи, выходящие из ворот Давингтона.
— барона Корки совещавшегося с епископом Эскобаром.
И я хорошо запомнил его надменное худощавое лицо с черными густыми бровями и орлиным носом.
Я решил идти на юг, покончить с независимыми баронами южной марки и потом, двигаясь вдоль побережья, выйти в восточные графства, то есть к Гвинденхоллу с юга.
В Лонгшире остались лишь военные силы герцогини. Война здесь была завершена.
Моя армия обзавелась немалым обозом. В лагере графе Честширского захватили много повозок и лошадей. Фостер выполнил поручение — сотня веселых девок из Лонгфорда составила обоз шлюх. Но кроме того — повозки с провиантом и палатками, кузнецы с походными кузнями, лекари со своими снадобьями и зловещими инструментами.
С нами увязалось множество торговцев различным добром и одновременно скупщиков трофеев. По совету Фрусберга я назначил офицера — старшего над обозом и придал ему десяток парней покрепче — иначе порядка не навести.
К вечеру я нагнал свою армию у монастыря Святого Доминика.
Тевтонцы Фрусберга попытались по привычке взломать винные погреба монастыря, но горцы реджимента Гвена вздули самых наглых кнутами прямо с седел, и выпивать на дармовщинку наемникам расхотелось.
Благодарный настоятель монастыря прислал к ужину бочонок лучшего красного вина. Я вызвал Фрусберга, Эльсинера, Гринвуда, Жасса и обоих моих оберстов.
В такой компании под жареного барашка вино пошло отлично.
Пришла Молли. Она уже не дулась на меня, а, взяв лютню, спела нам свою новую песню.
