Вперед вытолкнули потеющего толстяка лет пятидесяти. Он поклонился мне.
— Ваше величество, Джеймс Грисон, начальник порта…
— Сколько кораблей в гавани?
— Шесть, ваше величество…
— Без моего разрешения ни один корабль не покинет порт. Отвечаете головой!
Я обернулся к свите.
— Капитан Макнилл, вы со своей ротой отправляйтесь немедленно и возьмите порт под охрану!
— Сделаю, государь!
— Я не вижу здесь епископа Эскобара!
— Епископ болен, ваше величество, и вот уже неделю не покидает постели в аббатстве…
— Капитан Макинтайр, аббатство под охрану!
Так я отправил в город шесть рот пехоты по всем важным местам. Кроме порта и аббатства Святого Ирвина, где засел болезненный епископ, я приказал оцепить и взять под охрану: ратушу, городской арсенал, тюрьму, центральнуюрыночную/ площадь у собора, квартал оружейников. Каждую роту сопровождал кто?то из нобилей. Моя армия расположилась на берегу Дойла в двух милях от города. Я приказал поставить повозки квадратом, а вокруг насыпать вал и вырыть ров.
— Вы не дадите парням погулять в городе?
Фрусберг был удивлен.
— Князь, этот город принадлежит герцогине Лонгфорда, а значит и мне как ее сеньору и будущему мужу. Уничтожать или портить приданое невесты перед свадьбой — глупо!
Князь расхохотался.
— Город выложит серебро, и через неделю я прошу вас отплыть в Тевтонию и нанять для меня три полка полного состава, а также закупить аркебузы. Вы готовы сделать это?
— С огромным удовольствием, ваше величество!
Били барабаны, развевались знамена. Рота за ротой мои люди входили в Саггертон.
Город притих. Население сидело по домам и ждало всяких напастей, грабежей, насилия и поджогов. Во главе горцев в полном доспехе, но без шлема я ехал по грязноватой улочке к центру города.
Любопытные взгляды провожали нас из?за ставень и жалюзи. Почему люди в городах так терпимы к грязи? Отбросы, дерьмо, трупы крыс и собак попадались на каждом шагу. Ходить пешком или ездить на коне по этим улица — большое испытание для такого как я сельского жителя! На рыночной площади у потемневшего от времени собора возле каменного черного столба суетились люди. Простолюдины грузили в дошатую повозку у столба головешки и всякую вонючую труху.
Увидев меня, уборшики встали на колени. Шапки не снимали, таковых не имелось. Чумазые, в грязной одежде.
— Что за костер здесь жгли?
— Двух сестер-ведьм спалили вчера, ваше величество!
Сбоку к моему стремени подскочил городской советник — он представился там за воротами. Но его имя мгновенно стерлось из моей памяти.
Теперь я понял почему и чем воняло здесь… Горелой плотью… Сожженным мясом…
— У вас здесь заседает церковный суд?
— Да, ваше величество, в аббатстве.
— Как часто казнят ведьм?
— Почти каждый день, ваше величество… А мой дом вот здесь — этот в три этажа. Я с радостью предлагаю его вам, ваше величество! Казни отлично видно из окон!
— Благодарю, советник, но я хотел бы вначале посетить аббатство и навестить больного епископа.
Глава 2
Аббатство Святого Ирвина было окружено высокой стеной и кольцом горцев капитана Макинтайра. Сам капитан стоял у запертых ворот и весьма бурно беседовал с привратником через открытое окошко калитки. Рядом переминался с двуручным мечом здоровяк Дуг. Я подозвал капитана.
— Государь, монахи не открывают нам ворота!
Лицо капитана побагровело, глаза из?под берета сверкают возмущенно.
— Ломайте ворота, капитан!
— Слушаюсь, государь!
В роте Макинтайра были в основном люди его клана. Рассматривая оживившихся Макинтайров, с топорами в руках спешащих к воротам, я подумал: Забыли ли они про Бойда и про омовение в дерьме с легкой руки Габриель?
Наверняка нет… Что заставляет их послушно наброситься на ворота, а не на меня? Чем больнее ударю — тем больше будут бояться и уважать?
Частые удары топоров оказали чудесное воздействие. На грохот прибежал сам аббат и приказал открыть ворота, от которых уже начали откалываться большие щепки.
Я вьехал во двор аббатства со своими телохранителями. О, боги, да здесь просто райский сад! Деревья на лужайках, вдоль мощеных дорожек цветы. В центре сада–двора чаша фонтана. Журчание воды, плеск струй и жужжание пчел.
— Святой отец, вы так бережете свое райское местечко, что даже королю не открываете ворот?
Аббат открыл рот от испуга. Был он молод, лет тридцати. Худощав. Лицо открытое, но глаза с хитрецой. Иначе и быть не могло — простак на эту должность не попадет никогда.
— Ваше величество, мы не были извещены о том, что вы нас посетите! Мы и посметь не могли подумать, что ворота закрыты для вас!
— Проводите меня к епископу, уважаемый аббат…?
— Аббат Пурфой, ваше величество…
Мы спешились только у ступеней, ведущих в главное здание. Сегодня я предусмотрительно надел сапоги, а не стальные башмаки и наколенники. Иначе бы лязгу по этому коридору было много. Впереди шел аббат, затем я и горцы охраны. Повинуясь сержантам, по двое оставались у каждой двери.
Коридором светлого камня мы прошли прямо, потом направо. У резных дубовых дверей нас встретили два солдата в стальных кирасах, в черных бархатных камзолах, с алебардами на изготовку. Но за мной шли три десятка решительных парней в полудоспехах. При виде нашего внезапно появившегося отряда, охранники опешили и тревожно переглянулись. Даже присутствие аббата их не успокоило. И правильно!
— Разоружить!
Со своими алебардами воины церкви не успели глазом моргнуть, как оказались на полу, придавленные несколькими крепкими телами каждый.
— Ваше величество, это излишне!
Я сделал жест рукой вместо ответа, и аббат постучал в двери.
Дверь приоткрылась, и выглянувшего хмурого монашка мои горцы выдернули в коридор быстро, как пробку из бутылки. Я вошел первым, следом аббат и горцы.
Аскетичная обстановка. Стены оштукатурены и побелены, на окне под потолком частая решетка. Стол, сундуки вдоль стен. Распятие на стене. И никого…
Ага! Узкая окованная железом дверь. Не заперта. Двое парней ринулись вперед. Потом вошел я. Эта комната была полной противоположностью первой.
Большое окно до пола раскрыто, и воздух наполненных запахом цветов вливается сюда беспрепятственно. Большой камин с лепниной. Стены обтянуты зеленоватым бархатом. Инкрустированный стол завален бумагами. На краю серебряный поднос. В двух бокалах на тонких ножках остатки красного вина.
