телохранителей.
— Кайл, взломай дверь и рубите всех! А потом подожгите дом! Пусть будет им уроком!
— Слушаюсь, государь!
Со мной осталось четверо телохранителей, а остальные во главе с Кайлом занялись дверьми — фасадной и тыльной. Арбалет — мощное оружие, и если бы не чешуя дракона, я получил бы серьезные, а может и смертельные раны. Но вот круто вниз из него не выстрелить — выпадет стрела.
Фасадная дверь обита полосками металла и гвоздями с широкими квадратными шляпками. Просто ее не взять.
Кайл срубил петли двери своей секирой, и бордовые горцы потоком влились в дверь.
Топот, крики, визг, грохот.
Через несколько минут на мостовую сверху рухнуло два тела, следом упали их арбалеты.
Я отошел от стены. Похоже, дело сделано. Четверо телохранителей плотным кольцом обступили меня, вертя головами. Парни опасались еще одного нападения.
Горцы выходят из дома и тащат из двери вопящих женщин и детей. Зачем?
Подбегает Кайл. На обнаженном клинке кровь.
— Государь, было два стрелка, и мы с ними покончили, этих тоже рубить?
Плачущие женщины на коленях, облепленные детьми, дрожащая старуха, молоденькая беременная женщина с распухшим от слез лицом.
Десятки глаз устремлены на меня. Многоголосый вой и плач.
— Дом подожгли?
— Еще нет, государь, сейчас прикажу!
— Не надо… И рубить больше никого не надо… Проверьте Хаттона и нашего парня. Если живы — ко мне несите!
Я подошел к вопящим от страха жителям злосчастного дома.
Плач стих. Они только хлюпали носами и тихо скулили.
— Идите в дом — вас не тронут. Идите!
Женщины все так же стояли на коленях. Зыркали детские глазенки.
Я махнул рукой и пошел прочь дальше по улице.
К дому бургомистра и ректора Хаттона я подошел со своими людьми по совершенно безлюдной улице.
Фасад дома выложен из светлого камня и украшен скульптурами святых у входа. Ставни открыты и видны переплеты окон. Трехэтажный дом высится как храм, украшенный резьбой по камню, а поверху многочисленными башенка, видимо, дающими приют голубям. Откосы окон предусмотрительно покрыты железными шипами, чтобы птицы не садились и не гадили на голову хозяевам дома.
Кайл постучал в дверь. В толстой двери с блестящими медными шляпками гвоздей отворилось зарешетчатое окно.
Раздался грубый бас привратника:
— Хозяева не принимают!
— Кайл, скажи ему что мы принесли труп младшего Хаттона .
Четверо горцев на плаще несли мертвеца.
Дверь спальни закрылась, отрезая стенания и плач и я остался наедине с Альфредом Хаттоном.
Бургомистр и ректор университета лежал на постели, укутанный в одеяла и невидящим взглядом смотрел в потолок. Он моргал время от времени, но благодаря заклинанию истинной правды находился в состоянии оцепенения, сродни сну, только с открытыми глазами.
— Скажите мне истинную правду, Альфред Хаттон, что вы знаете про Орден Святого креста?
Голос бургомистра глух .
— Я знаю, что такой орден есть и никаких подробностей.
— Кого из членов ордена вы знаете?
— Никого.
— Вы знали о том, что архиепископ Герефорд вступил в переговоры с королем Грегори для того чтобы его захватить?
— Знал.
Тут уж я устроил ректору подробный допрос.
К сожалению, ничего нового мне не удалось узнать. Тогда я перешел на знакомство с личными делами ректора.
— Сколько у вас детей?
— Трое — Вильям, Агнесс и Мартин.
— Есть ли у вас любовница?
— Да.
— Кто она?
— Мэри Гарднер — жена профессора теологии Сэмюеля Гарднера.
— Где вы храните свои накопления?
— Золото — в подвале, в мешке на дне пятой бочки с краю. Серебро здесь в спальне. Тайник в полу под кроватью.
Я произнес слова заклятия наоборот.
Хаттон моргнул еще раз и с удивлением посмотрел на меня. Еще бы, для него прошел только миг. Он только что сидел за столом со мной и архиепископом Герефордом — вдруг он уже в постели!
— Ваше величество, что со мной? Почему я здесь? Это — магия?
Бедняга был так потрясен, что засыпал короля вопросами.
Портьера у кровати зашевелилась, и белокурое существо бросилось на грудь Хаттона.
— Отец, он тебя заколдовал!
Дочь и отец обнимали друг друга. Две пары испуганных глаз смотрели на меня.
— Это ваша дочь, ректор?
— Да, государь, простите ее! Она напугана!
— Отец он задавал тебе вопросы! Он колдун!
Я приложил палец к губам.
— Леди, если вы развяжете свой язычок, я вынужден буду вас убить.
Голубые глаза девушки наполнились слезами. Рот перекосился.
Ей не больше шестнадцати лет, хорошенькая, только очень худенькая. И тихая как мышка — раз я ее не заметил и не услышал. Светлые вьющиеся волосы без чепца или сетки. Естественно — она же дома!
— Вы — Агнесс?
— Да… государь…
Она явно собиралась зареветь в голос. Что она прочла в моих глазах? Мысли у меня были самые мерзкие: зарезать обоих здесь же, чтобы девчонка не проболталась, или взять ее в заложницы и увезти в лагерь, а там видно будет? Никто не должен знать о заклятии истинной правды! Кроме того, Хаттон будет смирно себя вести, пока его дочь в моих руках.
— Кайл! Ко мне!
Я крикнул, не поворачиваясь к двери.
Дверь стукнула о стену.
— Государь, я здесь!
— Эта юная леди едет к нам в гости. Сопроводи ее до лодки — отвечаешь за нее головой!
— Нет! — в отчаянии крикнула Агнесс и спрыгнула с кровати.
Убежать ей не дали. Двое горцев, гремя сталью, сцапали ее как два кота мышку. Девушка завизжала так, что заложило уши.
Хаттон соскочил с постели и, как был в одной длинной рубахе, ринулся, но не к дочери, а к шкафу — видимо за оружием. Его повалили на пол и выкрутили руки. Выхватив из рукава камзола свой носовой платок, я сделал два быстрых шага и сунул смятый ком в распахнутый рот Агнесс.
— Что вы делаете?!
