Есть западноевропейские гербы, хотя ил мало, где одноглавый орел смотрит на восток. Например, на одном из германских баронских (баринских?) гербов [7т1], гл. 5. Может быть, данный род хотел подчеркнуть свою приверженность идее 'Монгольской' Империи. Среди военных баварских гербов баронов = баринов мы видим и османские полумесяцы [7т1]. Но потом все эти имперские, верноподданные группировки были раздавлены мятежниками. Уцелевшие приняли новые правила жизни. 'Отрубание восточных голов' у орлов-гербов было одним из элементов 'нового мировоззрения' в Европе.
Любопытен герб на карте 1634 года города Женевы и Женевского озера. Одноглавый орел смотрит на запад. Но очевидно, что НА ЭТОМ МЕСТЕ РАНЬШЕ БЫЛ ОРДЫНСКИЙ ДВУГЛАВЫЙ ОРЕЛ. Чтобы не тратить много усилий на переделку, реформаторы просто закрасили правую половину орла и нарисовали ключ, рис. 100. Может быть так поступали не только в женевской провинции, превращая двуглавого орла в одноглавого путем воинствующего разрезания пополам. Затем, когда мятежные эмоции спали, стали просто рисовать 'западного орла'.
Насколько нам удалось выяснить при анализе гербов, карт и т. п., реформаторы всегда закрывали лишь правую, то есть восточную половину орла. То есть закрывали неприятный Восток. Для себя оставляли хороший Запад.
На карте 1634 года Польши, Силезии и Богемии мы видим одноглавого польского орла, смотрящего на восток, и одноглавого богемского орла, смотрящего на запад, рис. 101. У западного орла, парящего над Богемией и Моравией, ПРЯМО НА ГРУДИ ВСЕ ЕЩЕ КРАСУЕТСЯ ОГРОМНЫЙ ОСМАНСКИЙ ПОЛУМЕСЯЦ [7т1], гл. 5, [4т1], гл. 10:2. Надо полагать, потом богемские и польские реформаторы спохватились (и осмелели) и неприятный им имперский полумесяц убрали. Дабы забыть недавнее прошлое, когда османско-ордынский полумесяц царил над всей Европой. И не только над ней. Вряд ли сегодня в Богемии кто-либо помнит, что когда-то эта страна была накрыта крыльями орла с османским полумесяцем на груди.
В символике Западной Европы XVIII–XIX веков уцелели кое-где и двуглавые орлы, но преобладают одноглавые, западные. Нам неизвестно ни одного официального западноевропейского герба какого-либо значительного государства XVII–XIX веков, где одноглавый орел смотрел бы на восток. Если таковые и есть, то их очень немного.
Романовы сохранили двуглавого орла как символ своей новой России. Лелеяли мысль восстановить огромную Империю, но уже под своей властью. Во всяком случае, такие замыслы приписываются Петру I [4т2], гл. 2:17.
21. В эпоху Реформации создали образ 'Корабля Дураков', над которым заставили потешаться всю Европу. Реформаторы осмеивали Ордынскую Империю
В эпоху Реформации в Европе сотворили впечатляющий образ 'Корабля Дураков' [КАЗ]. Конечно, в обществе всегда обсуждалась тема 'умных и дураков'. Но только в эпоху Реформации этой теме придали прямо-таки 'государственное звучание'. В форме иносказаний ее стали пропагандировать, внедряя в общественное сознание. Якобы в 1494 году публикуется книга Себастиана Бранта 'Корабль Дураков'. При этому Брандта 'идет речь то о 'корабле дураков', то о целом 'ДУРАЦКОМ ФЛОТЕ'' [93:1], с. 683.
Книга богато иллюстрирована, причем не кем-нибудь, а самим А. Дюрером. Впрочем, мы показали, что произведения, приписываемые ему, созданы, скорее всего, столетием позже, в XVII веке. Но так или иначе, иллюстрации к 'Кораблю Дураков' выполнены выдающимися мастерами.
Саму книгу Бранта избрали лишь как предлог для обнародования большого числа гравюр на тему 'Корабля Дураков'. Поскольку они мало связаны с содержанием книги, их смысл отразили в подписях.
Шумный успех книги обязан именно гравюрам. Теперь понятно — над какими 'дураками' призывали издеваться. Над Великой Империей, над ее учреждениями, над православной верой, над казацкими = израильскими войсками. Впрочем, еще стоявшими гарнизонами в Европе XVI–XVII веков. Мятежники и провокаторы пока еще их опасались, а потому смех и сатиру вуалировали, не указывая напрямую цель нападок. Призывали как бы повеселиться над 'дураками вообще'. И в самом деле, разве мало вокруг нас дураков — приговаривали 'прогрессивные писатели', разрушители Империи. Формально их было трудно обвинить в оскорблении Империи. Как только кого-либо вызывали в местный имперский суд (тоже, кстати, уже погруженный в атмосферу брожения) и указывали на недопустимость издевательств, например, над ордынской армией, то реформаторы увертливо отвечали: 'У нас и в мыслях ничего подобного не было. Это мы бичуем 'дураков вообще''.
Демагогия была продуманной. Книги, гравюры, брошюры, пропагандистские листовки успешно играли свою роль. Исподтишка внедряемый скептицизм и лишь слегка замаскированные призывы не повиноваться Империи, активно распространялись среди населения. Расшатывали прежнее единство, общность культуры, языка, религии. Попытки далекой центральной власти воспрепятствовать всему этому, лишь подогревали у какой-то части западного населения интерес к 'запретному плоду' и наталкивались на сопротивление западных наместников, уже зараженных идеей мятежа. Вероятно, именно тогда и внедрили в психологию людей правило: раз что-то запрещается, значит, это интересно. Подтекст был таков: Мы, ордынские наместники, как бы 'запрещаем' вам читать печатаемые нами же, мятежные призывы против Империи. Но на самом деле это и есть 'правильная литература'.
Антигосударственную борьбу прикрыли лозунгом 'войны с глупостью'. Расчет был на то, что в метрополии Империи не станут возражать, если некоторые западные чиновники начнут бороться с таким очевидным пороком, как глупость.
Как стало ясно потом, мятежники подтачивали основы государства. 'Корабль' Империи стремились пустить ко дну. Для начала объявив его 'Кораблем Дураков'. Саму Империю обозвали 'дурацкой', а потому, дескать, нет смысла ее сохранять. Пусть даже большинство населения Европы привержено имперской идее, все равно Царство надо расколоть.
Образ Корабля в качестве символа Империи, плывущего по бурному морю событий и управляемого царями-ханами — 'кормчими Корабля', возник, вероятно, еще в XIV–XVI веках. И в наше время иногда говорят о Корабле государства, ведомом твердой рукой Властителя. О мудром Кормчем, стоящем у кормила Корабля. О достойных людях, твердо вставших у штурвала.
''Корабль дураков' имел ОГРОМНЫЙ УСПЕХ. САТИРА НЕОДНОКРАТНО ПЕРЕИЗДАВАЛАСЬ И ПЕРЕВОДИЛАСЬ НА ИНОСТРАННЫЕ ЯЗЫКИ… Книга послужила ОБРАЗЦОМ для других сатирико- дидактических произведений так называемой 'ЛИТЕРАТУРЫ О ДУРАКАХ'. РАСПРОСТРАНИВШЕЙСЯ В ГЕРМАНИИ В XVI ВЕКЕ' [93:1], с. 10.
Когда Империю раскололи, и разрушительные призывы, вроде 'Корабля Дураков', утратили актуальность, решили грамотно затушевать прежний поджигательский смысл. Сначала ненавязчиво, а потом все громче стали рассуждать, что 'Корабль Дураков' — это просто средневековая шутка, сборник карикатур, которыми их мудрые авторы бичевали человеческие недостатки. Дескать, воспитывали людей в духе благородства. Потомки реформаторов вскоре забыли о прежнем смысле пропагандистских погромных акций, и стали изучать их в научных трудах как странноватые проявления 'народных обычаев'. Вот, например, западноевропейцы в XVI–XVII веках вдруг ни с того ни с сего полюбили презрительно мочиться
