Джози прикусила губу, не зная, плакать ей или смеяться. Если бы Аннабел услышала от нее пересказ этого разговора, то умерла бы со смеху. Впрочем, Джози никогда бы не призналась, что вела себя столь недостойно и подслушивала беседу столь интимного свойства.
– Однако я боюсь, дорогая, что вы просто не понимаете, в чем состоят отношения между мужчиной и женщиной...
– О! – На этот раз Сильви умолкла в его объятиях, и у Джози защипало глаза. Она вела себя совершенно недостойно, это не вызывало сомнения. Эти двое были явно влюблены друг в друга, и они так красиво смотрелись вместе! Мейн непременно должен убедить Сильви поцеловать его, чтобы через многие годы они могли посмеяться над ее сопротивлением и, может быть, рассказать эту историю своим детям в качестве назидания.
Джози плотно сжала веки, чтобы не видеть нежного прикосновения и страсти, с которой Мейн склонился к Сильви. Никогда она не будет такой женщиной, как Сильви, никогда ее не станет боготворить человек вроде Мейна.
Горячие слезы заструились по ее щекам и потекли, просачиваясь сквозь пальцы. Тело Джози сотрясалось от рыданий, однако она зажимала рот ладонью и не издавала ни звука...
И вдруг ее глаза широко раскрылись. Пощечина прозвучала так громко, что даже Джига вздрогнула и в знак протеста забила копытом по стене.
Глава 24
Не могу подобрать для нее более подходящего имени, чем шекспировская свирепая королева амазонок Ипполита. Оплакивая разлуку с прелестным Душистым Горошком, улетевшим в свое гнездышко, я бродил по улицам Лондона, едва сознавая, где я.
В тот особенный день я посетил Хэмптон-Корт и, несмотря на то что утопал в печали на корте короля Генриха VIII, выиграл у знакомого джентльмена три сета в теннис...
– Привести женщину в свой дом для меня довольно необычно, – сказал Дарлингтон, когда наемный экипаж замедлил движение и остановился.
Еще необычнее такая ситуация оказалась для Гризелды. После стольких лет безупречной жизни и примерного поведения она забыла о приличиях и теперь входила в дом неженатого джентльмена.
Бросив взгляд на сильное поджарое тело Дарлингтона, Гризелда снова убедилась в его будоражащей красоте. Сейчас она входила в его дом, а подумать о приличиях еще будет время.
– Разве обычно молодые холостяки не приводят в дом особ женского пола? – спросила она, стараясь избавиться от чувства, что, возможно, сейчас ведет себя как женщина, продающая свою любовь.
– Я так не думаю. Меня иногда навещает мать, но обычно лакей приглашает пройти в ее карету, где мы и обмениваемся новостями.
– Почему же она не входит и почему не приглашает вас навестить ее?
– О, она так нерешительна! Отец приказал всем членам нашей семьи избегать меня до тех пор, пока я не женюсь.
– О! – Гризелда просто не знала, что на это сказать.
– Мать привязана ко мне и поэтому иногда навещает меня, умело избегая запрета.
Дарлингтон жил в прелестном маленьком домике на Портсмен-сквер, с аркой перед входом, украшенной изысканной резьбой. Этот дом не был таким большим, как у нее, но выглядел куда уютнее.
Когда они прошли по дорожке, пожилой слуга с суровым взглядом открыл им дверь и неловко поклонился.
– Благодарю, Кларк, – сказал Дарлингтон, снимая с Гризелды ротонду и передавая ее дворецкому.
Гризелде отчего-то стало не по себе. Неужели молодые холостяки держат дворецких? Что-то тут не так.
– Мы будем пить чай в кабинете, – бросил Дарлингтон Кларку.
Оказывается, молодые холостяки еще и угощают чаем женщин, забредших к ним домой с неблаговидной целью!
Гризелда покорно пошла впереди Дарлингтона, а он шел за ней с таким видом, будто идет пить чай с герцогиней.
Стены кабинета оказались ярко-красными; картины на них отсутствовали по той простой причине, что все они были заставлены книгами.
Разумеется, в кабинете Рейфа имелось достаточно книг, хотя, сказать по правде, Гризелда ни разу не видела, чтобы он читал хоть одну. В ее доме тоже были книги, но в этом случае они просто закрывали стены.
– Похоже, вы большой любитель чтения? – недоверчиво спросила она.
– Это один из моих многочисленных пороков.
Гризелда открыла одну из книг и прочла заглавие на титульном листе: Герберт Крофт «Любовь и безумие».
– Весьма впечатляющая история. Переписка между Мартой Рей и ее убийцей. Конечно, все эти письма – вымысел и сочинены автором...
– Неужели?
Уютно устроившись на стуле, Гризелда не спеша принялась рассуждать:
– Аргументы убийцы... Как там его?
– Джеймс Хэкмен.
– Верно. Когда он пытался убедить Марту покинуть любимого ею графа Сандвича, то попытался доказать, что она не собственность графа, а свободная женщина.
Дарлингтон прищурился.
– У вас романтическая душа.
– Просто я много времени провела, наблюдая за людьми в обществе, и знаю, на какие нескромности они способны.
– Они, но не вы.
До сегодняшнего дня так и было, подумала Гризелда, сама удивившись своему поведению.
Она откинула голову назад, чтобы лучше видеть его мускулы, обтянутые смуглой кожей, и глаза.
– Люди ведут себя глупо, когда влюблены или охвачены страстью.
