В поисках христианской свободы

совершенно ясно дал понять, что без правильных побуждений в повседневной жизни и каждодневных делах, все праздники, жертвы и другие виды служения теряли всякий смысл и ценность.

Вступление в силу нового завета привело к тому, что закон Бога стал записываться на сердцах. Этот закон — не свод правил, а закон любви и веры, и данные качества должны являть себя во всех делах человека, а не только в определенные промежутки времени. Они позволяют любому человеку (а не только особому классу священников) «отдать себя полностью» как живую жертву для служения Богу — ведь поклонением Богу становится вся его жизнь[977] . Совершенно очевидно, что всеобъемлющий характер жертвы не подразумевает, что ее можно приносить только в определенное время путем совершения определенных дел, в то время как при других обстоятельствах эта возможность исключается. Если прочитать дальнейшие стихи 12–й главы послания к Римлянам, то можно убедиться: призвав братьев «отдать тела ваши в жертву живую», апостол далее перечисляет широкий спектр дел. Отношения с окружающими, проявление привязанности и смирения, гостеприимства и доброты, поддержание мира «со всеми» (не только в христианском собрании, но и вне его), — все это части «жертвы живой». Предоставляя себя в жертву, христиане делают это не в какие–то промежутки времени, но отдают Богу всю свою жизнь. Этим они показывают, что не «сообразуются с веком сим», но демонстрируют в своей повседневной жизни принципы и отражает требования, которым их научил Сын Бога.

Что касается лексикографии греческого языка, то сужение смысла слова латрео, проведенное в статье из «Сторожевой башни» за 1980 год, также не имеет под собой основания. В «Новом международном словаре богословия Нового Завета» [The New International Dictionary of New Testament Theology] при обсуждении Римлянам 12:1 об использованном апостолом слове латрео говорится:

Оно подразумевает посвящение всего человека Богу — разумное, охватывающее всё сознание верующего, а также практическое, распространяющееся на все его занятия в повседневной жизни как в церкви, так и в мире[978].

Описывая то, как человек приносит «жертву живую», апостол ни в одном стихе не упоминает «полевое служение», посещение собраний, служение в каких–либо главных управленческих центрах или другую подобную деятельность. Насаждаемый Обществом Сторожевой башни взгляд на служение и поклонение Богу на самом деле является шагом назад, обращенным к дохристианской точке зрения: даже не ко временам Завета закона, а к нездоровым взглядам, отличающимся чрезмерным рвением в соблюдении правил и совершении дел. Таким образом, из–за упора на назначенную сверху и подробно регламентируемую деятельность, самовольно объявленную единственным способом «служения Богу», значимость непринужденных сердечных побуждений отдельных людей была преуменьшена. Это возврат к взглядам прошлого, когда «свобода, к которой призвал нас Христос», еще не появилась. И Общество Сторожевой башни не одиноко в такой трактовке, есть и другие религии, делающие то же самое.

Подобное отстраненное от Писания, ветхое понимание христианского служения Богу в ранние послеапостольские времена привело к развитию точки зрения, согласно которой «поклонение» стало пониматься как «посещение церкви», а духовный смысл совершаемого «в церкви» оказался выше, чем у тех поступков, которые верующий мог совершать за её пределами. Места, в которых проводилось подобные «церковные службы», соответственно превратились в священные здания. Это в свою очередь привело к тому, что священников или служителей церкви стали считать людьми, чей образ жизни обладал более высоким духовным содержанием, чем, например, образ жизни обычного человека, трудом зарабатывающего на прокормление своей семьи. Священник или церковнослужитель стал почитаться «человеком Божьим», остальных же можно было считать народной массой: так появилось разграничение между классами мирян и духовенства. Эта позиция постепенно привела к возвышению духовного статуса обета безбрачия, даваемого священниками, монахами и монахинями, что «косвенным путем принизило значение брака… как несовершенного, второсортного положения». И хотя Реформация исправила некоторые из этих взглядов, многие из них по–прежнему остаются в силе [979].

ПЕРЕЛОМНЫЙ МОМЕНТ

Одна из главных причин, по которой было написано библейское письмо евреям, состоит в том, чтобы помочь людям понять новую и более глубокую точку зрения по важному вопросу. От тех, кому было адресовано это письмо, христианство требовало знаменательного и трудного изменения взглядов. Оно призывало к коренному пересмотру многих общепринятых точек зрения, которые руководили ими в поклонении Богу на протяжении всей жизни. Я полагаю, что даже среди сегодняшних номинальных христиан, большинство не осознает всего величия христианства, находясь под воздействием тех же ошибочных взглядов, которые мешали понять всю силу новой веры первым читателям послания. Многие люди в наши дни переживают ту же внутреннюю борьбу, с которой сталкивались поклонники Бога в первом веке, и чувствуют полную растерянность в вопросе выбора дальнейшего жизненного пути. Они не знают, какими ценностями руководствоваться для принятия решений в вопросах поклонения Богу. И хотя обстоятельства в наше время отличаются от ситуации в первом веке, я считаю, что основная проблема вызвана непониманием важного урока, изложенного в послании Евреям. Можно утешаться, по крайней мере, тем, что наша внутренняя борьба не более тяжкая, чем у тех, кому адресовалось это письмо. В предисловии к толкованию на это послание в одном справочнике по Новому завету (Expositor’s Greek Testament) содержатся следующие проницательные наблюдения:

Цель автора… — раскрыть истинную значимость Христа и его дела и таким образом устранить все сомнения, всю неуверенность и подозрения, жившие в умах обратившегося в христианство иудея: всё, что запинало его веру, сдерживало его радость, ограничивало его жизнелюбие… Вряд ли когда–нибудь до этого момента людям приходилось выслушивать слова, призывающие к столь важным и одновременно сопряженным со столь огромной неопределенностью переменам… Иудею, выросшему в религиозной атмосфере, насквозь пропитанной божественным руководством, теперь нужно было признать, что огромный пласт его веры остался в безвозвратном прошлом. История его религии давала иудею много поводов для гордости: на определённых этапах она была отмечена посещениями ангелов, божественными голосами и чудесными поворотами событий. Теперь же его призывали отречься от освященных веками установлений и традиций и обратиться к Личности — Личности, о земной славе которой упоминают лишь в связи с ее полным отсутствием и чьи «заслуги» в глазах самых уважаемых народных судей требовали его смерти как мошенника.

Испытывающий чувство небывалого почтения к своему уникальному религиозному наследию: храму и его святой атрибутике, обитающему в нем Богу, жертвеннику, царственному священству и обширному своду постановлений, он все же обеспокоен зарождающимся христианским чувством, что во всем этом недостает чего–то главного, и что для него все это величие бесполезно и бессмысленно…

Короче говоря, для иудея Христос создал столько же проблем, сколько и решил… Многим христианам из иудеев, должно быть, пришлось пережить в те первые дни чувство болезненной тревоги, испытывая и непреодолимое желание довериться Иисусу (благодаря всем знаниям о его святости и истине), и одновременно боязнь довериться ему полностью — по причине неожиданно открытого в новой религии духовного содержания, давления прежних единоверцев, обязательного отказа от видимой красоты и блеска и очевидной невозможности соединить в одно целое