- Честно, Гарри, я не знаю. Положение Ордена ужасно: достоверную информацию рубят на корню, в Азкабане почти не осталось заключённых, потому что многих внезапно оправдали. Кингсли и другие слишком поздно поняли, что вовсе не Барти Крауч-старший отпустил самых опасных преступников на свободу. Его сын под действием Оборотного зелья в течение нескольких месяцев водил за нос Министерских работников, опустошая камеры Азкабана, в том числе и ту, в которой был Петтигрю. Что стало с Краучем-старшим, никому не известно. Министр стал совершенно неуловим: никто не видит, как он приходит в Министерство, а попасть к нему в кабинет не представляется возможным уже несколько недель. И всё это на фоне дальнейшего утаивания правды ото всех. С другой стороны, стань это достоянием общественности, Великобритания окажется на грани магической войны и всеобщей паники. Конечно, те, кто в курсе событий, тайно бегут из страны, другие вступают в ряды Ордена, намереваясь бороться до конца. Только чем дальше, тем опаснее верить окружающим. Повсюду обманщики и предатели, а по-настоящему надёжных людей осталось чуть меньше пяти десятков. Один Северус Снейп стоит половины этого числа. К сожалению, ни мне, ни кому-либо ещё из Ордена до сих пор не известна его судьба. Поэтому всё, что я могу сказать в ответ на твой вопрос, - я не знаю, Гарри, возродился ли он и что будет, если это так.
Поджав губы, я разочарованно качаю головой в ответ на слова Сириуса, который смотрит на меня с бесконечным сожалением.
- Но ведь должен же быть какой-то выход. Я не позволяю себе думать об этом, но что если профессор Снейп не вернётся? Что если Пожиратели захватят всё Министерство? Если они примутся за Хогвартс, в котором находится главная цель всех их свершений, то есть я? Сириус, я более чем уверен: мне надо убраться из замка, и как можно скорее.
В лице крёстного что-то меняется, но из-за плохого освещения я оказываюсь не в силах различить его выражение.
- Ты завтра уедешь из замка, Гарри, но это вовсе не должно означать, что ты обязан находиться в постоянных бегах.
Я теряюсь на мгновение, но отвечаю с ещё большей горячностью:
- Ты думаешь, что я боюсь?
- Нет, вовсе я не считаю, что ты струсил! - оправдывается Сириус, но я перебиваю его.
- Пойми, я боюсь не за себя. Пока я нахожусь здесь, Хогвартс в опасности. Как только я окажусь в Норе, она сразу окажется под ударом.
- Не думаешь ли ты сдаться? - странно изменившимся голосом спрашивает крёстный, а я замолкаю на добрые десять секунд.
- Об этом не может быть и речи, но так не может долго продолжаться, - выдавливаю из себя, борясь с резко сжавшимся горлом. - Всё, чего я хочу, - это почувствовать себя в безопасности и чтобы жизням близких мне людей ничего не угрожало.
- Мы добьёмся этого, вот увидишь. Есть люди, готовые идти с тобой до конца и желающие того же самого для своих близких.
Я медленно, но неубедительно киваю, а Сириус добавляет решительным тоном:
- Верь мне, Гарри, а сейчас иди спать, завтра мы сможем поговорить по-настоящему.
Попрощавшись с крёстным, я прячу зеркало в чехол, бросаю взгляд на потухшие угли и возвращаюсь в спальню с чувством странной, почти детской веры в слова Сириуса.
* * *
Раннее пробуждение тяжело даётся мне, поэтому полностью проснуться выходит лишь под сильными струями прохладной воды. Правда, я слишком увлекаюсь водными процедурами: когда я с друзьями попадаю в Большой зал, где нас уже ждут Гермиона и Джинни, у меня зуб на зуб не попадает.
Спасает чашка горячего какао, любезно преподнесённая Джинни.
Наскоро позавтракав, Рон настойчиво тянет меня за рукав, чтобы я «поторапливался, а то поезд ждать не будет». Уже возле самого выхода, немного отстав от меланхолично улыбающегося Невилла, я оборачиваюсь и отыскиваю взглядом Дамблдора. Почти сразу он замечает моё внимание, на его лице расцветает добрая улыбка, и, кажется, во взгляде мудрых глаз мелькает что-то очень важное, предназначенное мне одному, но вот всё поле зрения занимает мой бесценный рыжий друг, а бурный поток учеников выносит меня прочь из Большого зала.
Закутавшись в мантии, друзья замирают на пороге Хогвартса.
- Надеюсь, что оставшиеся полгода будут значительно проще, - с надеждой вздыхает Рон, окидывая взглядом укрытые снегом холмы.
- И что будет гораздо больше светлых мгновений, - многозначительно добавляет Гермиона, а я оказываюсь не в силах подавить лёгкую улыбку, когда её пальцы сжимаются на моём запястье.
- И что мы будем безоговорочно верны нашей дружбе, - откликается Джинни, взглянув на меня.
- И всегда будем понимать друг друга, - подаёт голос Невилл, покосившись на далёкий силуэт совятни.
- Ладно, хватит фантазировать, пора идти, - заключаю я с улыбкой в голосе, чем зарабатываю дружный смех друзей.
Удобнее перехватив ручки чемоданов, мы начинаем осторожный спуск по вьющейся тропинке, хихикая, когда кто-либо из студентов поскальзывается на плотно утоптанном снеге. Миновав большие ворота, я бросаю короткий взгляд на величественный замок, обещая самому себе, что вернусь сюда другим человеком.
Вскоре впереди показывается платформа, кишащая учениками, торопливо заскакивающими в вагоны ярко-алого поезда. Большой паровоз то и дело пускает клубы пушистого дыма, сверкает ярко-алыми боками в лучах зимнего солнца и задорно гудит, словно приглашая в небольшое путешествие до Лондона.
Набрав полную грудь морозного воздуха, я опускаю ногу на кованую подножку и заскакиваю в вагон. Удача улыбается мне, и я практически сразу отыскиваю свободное купе. Забросив чемодан на верхнюю полку, мы с Роном помогаем девочкам с чемоданами и только после этого занимаем места возле окна.
За незначительными разговорами о Рождестве мы не замечаем, как поезд плавно трогается, и вскоре платформа оказывается далеко позади.
Погода за окном просто чудесная: живописные долины ослепительного белоснежного цвета сменяют друг друга, иногда прерываясь лесом, плотно прижавшимся прямо к железнодорожному полотну. Солнце царит на середине молочно-голубого небосклона, щедро делясь своим слабым теплом со спящей природой, обещая вскоре пробудить её от зимнего сна.
Тележка со сладостями вовремя проплывает мимо, и усилиями пяти кошельков на диванах оказывается целая гора самых разнообразных лакомств.
Съев шоколадную лягушку, которая чудом не выпрыгивает в коридор, я покидаю купе в необъяснимом желании побыть наедине с самим собой. Прижавшись лбом к прохладному стеклу, закрываю глаза, отстранённо слушая весёлое щебетание девочек за стеклянной дверью купе. Тихое покачивание поезда ожидаемо убаюкивает не только тело, но и сознание, на неуловимой грани которого крутится настойчивая мысль: я что-то упустил, только что именно? Почему Реддл, осознав, что имеет полный доступ к моему разуму, не пытается повторить проникновение? Возможно, он чего-то ждёт, но тогда почему проникновение было…деликатным, если можно так выразиться? Да, я был без сознания, но Том не мучил меня - наоборот, по неизвестным причинам поделился картинами своего прошлого. Что кроется под этой плёнкой мнимой вежливости? Наверняка что-то недоброе. Ему нужен я и желательно мёртвым - это неоспоримо, но к чему тогда все эти игры в ментальные кошки-мышки? Может, у него стиль такой извращённый?..
С головой погрузившись в невесёлые, почти болезненные мысли, не замечаю, как подушечки пальцев неосознанно прижимаются к шраму на лбу. Один только факт его существования подтверждает то, что злополучная Авада Кедавра что-то изменила во мне.
- Счастливого Рождества тебе.
Резко вдохнув, я во все глаза смотрю на ухмыляющегося Малфоя, прислонившегося к деревянной панели между окнами.
- Прости, я не заметил, как ты появился. И тебе счастливого Рождества, - спешу ответить, за каким-то дьяволом поправляя чёлку так, чтобы скрыть шрам.
Конечно же, это действие не ускользает от внимания Драко.
- Если бы у меня была подобная штука… - произносит он, задумчиво растягивая слова, а потом
