Она делает вдох, словно хочет возразить, но внезапно передумывает. Сомнение на мгновение мелькает в её добром лице, но потом она треплет меня за щёку и лучезарно улыбается.
- Как скажешь, Гарри, но не забывай мои слова, ладно?
Облегчённо улыбнувшись в ответ, я уже начинаю выходить из-за стола, но миссис Уизли притягивает меня к себе и обнимает так, как может обнимать только мама.
Жар резко удаляет в лицо и начинает щипать глаза, но я с невероятным усилием утихомириваю эмоции и, пряча взгляд, быстро взбегаю вверх по лестнице.
* * *
К ужину мы успеваем разобрать чемоданы, несмотря на полнейшее нежелание Рона, а также немного прогуляться на заднем дворике. Погода благоволит, тем более здесь столько снега, что руки так и тянутся слепить снежок-другой и зарядить им в одну из огненно-рыжих макушек.
Незаметно нас увлекает снежный бой, и даже уговоры Сириуса оказываются бессильны. Мы с Роном успеваем возвести снежную баррикаду - правда, немного меньше той, что у братьев. Через час игры мне едва удаётся отодрать комья слипшегося снега от шарфа и вытрясти ледяные крошки из-за шиворота. Рон улыбается во весь рот, его щёки окрашиваются в насыщенный пунцовый оттенок, так смешно дополняющий его цвет волос, и я догадываюсь, что мои щёки нисколько не бледнее. Вкупе с взлохмаченными чёрными волосами и круглыми очками это наверняка выглядит ужасно глупо. Мы настолько увлекаемся игрой, что не замечаем, как промокает обувь и замерзают пальцы на руках. Только когда Молли чуть ли не собственноручно загоняет нас обратно в дом, мы почти синхронно понимаем, что не отказались бы от чего- нибудь горячего.
Нашими спасительницами становятся девочки: они успевают сварить чудесный напиток, от которого весь дом наполняется запахами мёда, корицы и кардамона. Желудок моментально делает сальто, но находит временное успокоение в паре-другой кружек сладкого угощения. Носки с заклинанием подогрева, подготовленные заботливой миссис Уизли, добавляют недостающую каплю в общее ощущение домашнего уюта.
Откинувшись на спинку стула, я грею руки о тёплую кружку и с интересом разглядываю всевозможные украшения, развешенные по всему дому. Особенно мне нравится изящная гирлянда из маленьких стеклянных шариков, будто припорошенных снегом. Она обвивает перила лестницы и мелодично позвякивает, стоит до неё дотронуться.
Складывается ощущение, что меня завернули в мягкий и уютный плед, сотканный из тепла зажженных свечей и сияния глаз близких людей. Приятное чувство неги разливается по венам, я будто тону в густом меду, как неаккуратная муха, но мне так хорошо и спокойно, даже немного клонит в сон. Я молчу, но не потому, что не хочу разговаривать. Просто не хочу разрушать это волшебное состояние, подогреваемое тёплой улыбкой Сириуса, счастливым блеском в глазах Гермионы, открытым и кристально-чистым взглядом Рона.
Не сразу замечаю, как сквозь ватное состояние прорывается далёкий раскат грома. Не успеваю я удивлённо выгнуть брови, как входная дверь открывается, и на пороге появляется профессор Люпин.
Сигнальные чары, вот что это было. Конечно же, дом защищён, как я мог забыть…
Невесёлые мысли не успевают прокрасться в моё сознание, потому что Ремус первым делом подходит ко мне. В уголках его глаз таится такая искренняя тревога, что я мысленно пинаю себя.
- У меня всё хорошо, - едва слышно шепчу, Ремус секунду пытливо смотрит на меня и, наконец, расслабляется.
- Я рад, Гарри, - мимические морщинки сбегаются к уголкам его немного уставших глаз, когда он улыбается мне.
Профессор присоединяется к нашему столу, а я не замечаю, как за окном ночь принимает уснувшую природу в свои заботливые объятия.
Здесь, вдали от Лондона, безумно красивые ночи. Вид бескрайней долины, укрытой мерцающей снежной шубой, чья покатая спина подпирает высокое небо, вызывает во мне чувство восхищения. С самого детства я обожаю устраиваться на подоконнике и долго-долго смотреть на бесчисленную россыпь звёзд, чей неповторимый свет находит отражение в снежном покрове. Дух захватывает от такой красоты. Тот, кто создал это, был большим романтиком и, конечно же, непревзойдённым мастером.
Вот и сейчас я забираюсь с ногами на подоконник и наблюдаю за тихим сном природы. Совсем рядом Рон сопит в подушку, со шкафа раздаётся едва различимый шорох крыльев Хедвиг.
В какой-то момент во рту пересыхает, а в мыслях отчётливо вырисовывается образ кружки, наполненной ароматным чаем с лимоном и мёдом.
Не в силах противиться желанию, бесшумно соскальзываю с подоконника и выхожу из комнаты. К счастью, в коридоре не темно: тут и там мягкий свет красных свечей освещает каждый уголок дома.
Очутившись на кухне, неспешно делаю себе чай. Правда, мёд пришлось поискать, и я не раз успеваю пожалеть, что не прихватил с собой палочку. Наконец нужная баночка отыскивается на одной из высоких полок. Не удержавшись, я съедаю несколько ложек лакомства и только потом беру кружку и начинаю движение в сторону лестницы.
Как вдруг звучный раскат грома, такой же, как за ужином, заставляет меня резко вдохнуть и вздрогнуть всем телом.
Одно лишь чудо уберегло мой чай, но всё же из чувства предосторожности я ставлю кружку на стол.
Сработали сигнальные чары - значит, прибыл кто-то из Ордена.
С верхних этажей раздаются приглушённые голоса Молли и Артура, я опираюсь ладонями на стол и останавливаю взгляд на входной двери, которая вот-вот должна открыться.
Во рту вновь внезапно пересыхает, и дело вовсе не в жажде.
Я волнуюсь. Чёрт побери, я почему-то очень сильно волнуюсь, и это волнение усиливается по мере того, как шорох снега под чужими ногами становится всё громче.
Недоумённо хмурясь в ответ на действия собственного тела, я ещё больше удивляюсь, когда из кончиков пальцев как будто уходит вся кровь.
Сверху раздаётся скрип лестницы одновременно с тихим лязгом провернувшейся металлической ручки. Дверь медленно приоткрывается, дрожащий свет свечей ложится на лицо вошедшего человека, и я плавно оседаю на стул.
Где-то на периферии поплывшего зрения показываются взбудораженные Артур и Молли. Они одновременно застывают на последних ступенях лестничного марша, а я не чувствую ни похолодевших рук, ни ватных ног, потому что прямо на меня смотрит живой Северус Снейп.
Мерлин Всемогущий,
Его лицо, такое знакомое, намертво отпечатавшееся на обратной стороне век, едва уловимо меняется под моим взглядом, а я даже не могу моргнуть.
Он не сразу отводит от меня свои невозможные глаза и что-то говорит не менее ошарашенным Артуру и Молли, а я, наконец, моргаю. Глаза нещадно режет и выжигает, и мне приходится с силой прижать подушечки пальцев к векам, отчаянно надеясь, что слёзы - всего лишь последствия высохшей слизистой.
Гулкий звук быстрых шагов не сразу привлекает внимание, а когда я убираю ладони от лица и поворачиваю голову к лестнице, то не вижу ни Артура, ни Молли.
Профессор стоит надо мной, и я понимаю, что оказываюсь не в силах понять выражение его лица. Что- то странное затаилось в слегка опущенных уголках его губ, в мимической морщине между сведёнными бровями, в плотно сжатой челюсти и в бездонных глазах. Мысль, что я никогда не разгадаю это неведомое нечто, почти успевает оформиться в затуманенном разуме, но прохладная ладонь, коснувшаяся моей щеки, разметает все мысли.
- Он вернулся, слышишь? Тёмный Лорд вернулся.
Я слышу и понимаю, что не слушаю.
Да, Волдеморт вернулся, как я и предполагал, но это не главное.
Его лоб разглаживается, а щека едва уловимо дёргается, когда я касаюсь костяшек его пальцев и тихо произношу:
