Заставь меня жить

от рулета и отправляя его в рот.

- К счастью, я смог отговорить вас от этой ужасной затеи выбраться в Лондон. Хоть и в самый последний момент, - вздыхаю, устремив взгляд на дно кружки.

- Теперь я думаю, что нам вряд ли бы это удалось, - добавляет подруга, я согласно киваю.

Несколько минут проходит в молчании: Гермиона обдумывает полученную информацию. Допив чай, девушка относит кружки в мойку, возится с ними несколько секунд, как вдруг шум воды резко прекращается. Хлопнув по мойке, она поворачивается ко мне, и на её лице застывает выражение искреннего непонимания.

- С ума сойти, как так можно: превратить лучших друзей в своих же рабов! Да, я понимаю, Пожиратели Смерти себя рабами не считают, но рассуди сам: пробыв неизвестно где семь лет, Реддл возвращается в Лондон, и всё ради чего? Чтобы призвать друзей, которые за это время успели начать новую жизнь, и поставить перед ними ультиматум, мол, «вы знаете мою тайну, значит, вы обязаны служить мне, иначе вам и вашим близким не выжить».

Гермиона хочет ещё что-то добавить, но, видимо, эмоции зашкаливают, поэтому она всплескивает руками и смотрит на меня в поиске ответа.

Я тяжело вздыхаю в знак того, что также не понимаю, как подобное возможно. Протерев полотенцем кружки, возвращаю их на полку, а Гермиона внезапно спрашивает:

- Как давно ты помнишь Снейпа?

Слегка сбитый с толку, смотрю на подругу, а она терпеливо поясняет:

- Он - единственный из друзей Реддла, кто был знаком с твоей семьёй с самого начала, но ты наверняка помнишь его не с рождения. Может, мама что-то рассказывала тебе о нём.

- Ты права, я помню его лет с девяти, не раньше, и теперь понятно, почему: он был в Албании вместе с Реддлом и остальными. Летом, за два года до того, как получить письмо из Хогвартса, я впервые увидел его. Как сейчас помню: я играл за калиткой, как вдруг где-то позади раздался громкий хлопок. Обернувшись, я с детской непосредственностью и любопытством уставился на незнакомого мужчину в чёрном облачении, но как он смотрел на меня: с подозрением и лёгким замешательством. Тогда я не осознал всего спектра эмоций этого человека, но сейчас понимаю: он увидел во мне черты моего отца, Джеймса. Снейпу не составило труда выстроить логическую цепочку и довести её до определённого умозаключения. Потом появилась мама, которая вначале замерла на пороге - представь, она не видела его почти восемь лет - и только потом бросилась к давнему другу. Так и состоялась наша первая встреча. После этого он проводил у нас каждое лето, а через два года я попал в Хогвартс, где он был и является нашим преподавателем.

Замолчав, ловлю немного грустную улыбку Гермионы, но улыбнуться в ответ не получается. Пошевелив вихры на моём затылке, она отходит к окну и замирает в ярком прямоугольнике солнечного света.

В память девятилетнего ребёнка отчетливо врезалось воспоминание о маме, обнимающей Снейпа. Я долго задавался вопросом: кого ещё, кроме папы, мама может обнимать с такой бесконечной нежностью? И как этот незнакомый мужчина может отвечать ей не менее трогательным объятием?..

Потом мне, конечно же, объяснили, что профессор «много лет странствовал», прежде чем вернуться обратно, и только сейчас я узнаю подлинную историю.

Приглушённые голоса и шаги по лестнице дают нам понять, что остальные жильцы дома уже проснулись.

- Всё будет хорошо, Гарри, - мягко произносит Гермиона то ли для того, чтобы успокоить меня, то ли в попытке успокоиться самой, но я всё равно доверительно улыбаюсь ей и кивком даю понять: «Именно так и никак иначе».

Рон и близнецы, до сих пор одетые в пижамы, птицами слетают на первый этаж и рассаживаются на стульях, как на жёрдочке, слегка заспанная миссис Уизли приветствует всех тёплой улыбкой, а меня даже гладит по взлохмаченной макушке и принимается готовить завтрак. Джинни забирает последний кусок рулета с чаем и вместе с Гермионой уходит наверх, чтобы подготовиться к предстоящей поездке. Обменявшись парой шуток с Роном, я хлопаю друга по плечу и поднимаюсь в свою комнату.

В пролёте между вторым и третьим этажом замедляю шаг и изо всех сил прислушиваюсь к возможным звукам из-за двери Снейпа. Вчера я покинул его относительно рано, ещё до полуночи, и, судя по всему, спать профессор не собирался.

Сейчас не больше девяти часов, и не факт, что Снейп уже проснулся. Если, конечно, он вообще ложился.

Как можно более осторожно подкрадываясь к двери его комнаты, думаю, что не будет ничего плохого в том, если я просто послушаю. К счастью, на этот раз половицы на моей стороне. Втянув воздух сквозь сжатые зубы, я склоняюсь к двери и только сейчас замечаю, что она не до конца закрыта. Такое впечатление, что кто-то сильно хлопнул ей, и она по инерции немного отошла от косяка, оставив небольшой просвет.

Данный факт неслабо удивляет меня - это с манией Снейпа закрывать всё не только механическим путём! Сморщив нос в ожидании более чем возможного скрипа, я надавливаю подушечками пальцев на дверное полотно, и, о, чудо, оно поддаётся без малейшего звука.

Только Снейпа здесь нет и в помине. Подумав, что не очень-то хорошо врываться в чужую комнату, я отступаю назад и отпускаю ручку только тогда, когда дверь равняется с косяком. Металлический язычок плавно проскальзывает в предназначенное ему отверстие, теперь я могу тихо выдохнуть и постараться как можно скорее уйти отсюда.

Вдруг я холодею от страха. А если у него тут расставлены сигнальные чары?! Не дай Бог, это так, мне…

- Корень полыни горькой.

Голос Снейпа раздаётся за спиной, как гром среди ясного неба. По крайней мере, передёргивает меня не слабее, чем от удара молнии.

Пока я судорожно размышлял о наличии сигнальных чар, Снейп успел появиться буквально из ниоткуда и принести с собой аромат морозного воздуха. Его взгляд уделяет мне совсем небольшое внимание - на мусорные вёдра смотрят с большим интересом - затем он локтём отодвигает меня и заходит в комнату. Я не придумываю ничего лучше, чем зайти за ним следом и, прижавшись лопатками стене, пытаться понять, причём тут какая-то полынь. Тем временем профессор скидывает мантию и, взмахом палочки захлопнув дверь, принимается ходить по комнате в поисках чего-то, на ходу расстёгивая пуговицы на манжете рубашки.

Он совсем не злится на то, что я почти проник в его комнату? Даже не удивляется? Неужели я уже насколько низко опустился, что не в состоянии изумить Снейпа?

Меня хватает только на сдавленное: «Сэр?», на что он откликается слегка уставшим тоном:

- Ответ: корень полыни горькой.

Язык будто увеличивается в размере и начинает давить на горло, вызывая дурноту, и мне остаётся в недоумении таращиться на спину Снейпа, присевшего на корточки возле самой нижней полки стеллажа и растирающего оголённое запястье. Достав какую-то книгу, он распрямляется и бросает её на постельное покрывало, между делом глянув на меня, но что-то в моём лице не так, раз профессор резко останавливается, словно наткнувшись на незримую преграду.

- Поттер, что с тобой? - спрашивает он, и в его голосе слышится беспокойство. Такое, вроде не очень сильное, но зудящее, как комариный укус.

Я насильно сглатываю и произношу надтреснутым голосом:

- Простите, что ещё за полынь?

Он смотрит на меня как на только что прибывшего жителя соседней галактики. Затем, видимо, осознав, что мастерство его невербального общения на меня сейчас вряд ли подействует, немного нетерпеливо встряхивает волосами и поясняет:

- Ответ на один из контрольных вопросов, который ты вчера пытался решить.

Теперь мои брови ползут вверх одновременно от двух вопросов: как он узнал, что я решал контрольную работу, и почему говорит об этом именно сейчас?

Профессор делает взмах рукой в сторону учебника, который я до сих пор прижимаю к груди, и добавляет:

- Вчера ты носился с ним весь вечер и потерял один из листов контрольной работы, на которой пятый