какой-то невинно-одухотворённый, что язык попросту не поворачивается произнести что-нибудь неприятное.
Дав последние напутствия членам команды, я взмываю вверх над полем, чтобы было видно каждого из игроков. Повернувшись и зафиксировав положение метлы так, чтобы мелкие капли дождя не попадали на стёкла очков, слежу за перемещениями ребят по полю. Как ни странно, ни один из них за время летних каникул не потерял сноровки и прыти, все уверенно чувствуют себя на мётлах и с лёгкостью обходят противника.
Все хороши, и всё же мне ещё предстоит отобрать членов новой команды для матчей в этом учебном году.
Медленно паря в прохладном воздухе, я думаю о намечающейся вылазке в Лондон. Самое важное и первостепенное - это то, что я до потемнения в глазах не хочу подвергать опасности своих друзей. Затем проблема с ограниченным временем. Весьма ограниченным временем и я просто не представляю, что можно придумать. И, наконец, всё, что произошло - только моя проблема и больше ничья. С другой стороны, я не могу не согласиться с тем, что вчетвером действовать лучше, чем в одиночку.
Однако, это не может дать полной гарантии того, что с ребятами ничего не случится. «Ты всё время думаешь о плохом», - сказал мне однажды Рон. Возможно, он прав, но как иначе? После всего, что случилось, я не могу не думать о подобном, так как каждое моё действие, каждое решение сопровождается жутким чувством страха за близких мне людей. За оставшихся людей. Вспоминая события августа, хочется рвать волосы из-за своей неосторожности и легкомысленности. Как часто я совершал безответственные поступки, из-за которых другим приходилось расплачиваться собственным спокойствием и безопасностью! Собственной жизнью…
Гермиона говорит, что я должен учиться на своих ошибках, но, Мерлин, не такой же ценой! Смерть родителей, сгоревший дом Сириуса, сам крёстный, вынужденный прятаться у Уизли, ненавистный шрам и исковерканная, извращённая слава Избранного - неужели я могу расплатиться с жизнью только такой жестокой монетой?..
- Рон, крепче сиди на метле! - кричу другу после того, как тот чуть не соскальзывает с полированного дерева в попытке дотянуться до летящего в одно из колец квоффла.
Подуставший Рон вскидывает голову, взглянув на меня, кивает и надёжнее сжимает коленями ствол метлы, внимательно следя за коричневым мячом.
Смахнув перчаткой несколько капель дождя, всё же попавших на стёкла очков, делаю круг над полем, поглядываю на часы. Ещё пять минут и конец. Я даже не заметил, как пролетело время.
Когда ребята, уставшие и вымокшие, опускаются на землю и укрываются под спасительной крышей раздевалок, я вышагиваю вдоль ровного ряда шкафчиков, даже не потрудившись снять влажную мантию. Мысли кружатся в голове, в который раз отрывая меня от окружающего мира.
- Гарри, ты почему до сих пор не переоделся? Ужин нас ждать не будет, - лицо Рона, выглянувшего из- за приоткрытой дверцы шкафчика, недоумённо вытягивается.
Друг уже успел избавиться от мокрой формы, и я, опомнившись, стягиваю с себя мантию.
Весь путь до замка проходит в молчании. Отнеся мётлы в Гриффиндорскую башню и приняв душ, мы спускаемся на ужин в Большой Зал, где нас уже ждут Гермиона и Невилл.
- Я подумала, - начинает Гермиона, откладывая вилку в сторону, - как насчёт Хогсмида? Разве мы не сможем аппарировать туда из Лондона?
- Если бы мы могли аппарировать из Хогсмида, то для чего тогда весь наш план с Хэллоуином, чесоточными пастилками и Больничным Крылом? - подозрительно прищуриваюсь. - Если всё так просто, давайте отправимся в Хогсмид и оттуда трансгрессируем.
- Ты уверен, что на него не распространяется антиаппарационный щит? - Гермиона смеряет меня вопросительным взглядом, а я развожу руками.
- Вот именно, Хогсмид - это магическая деревня, и запрет на аппарацию для её жителей вводится только в самых крайних случаях… - словно между делом, заявляет Рон, ковыряя ложкой в малиновом желе. Заметив наши взгляды а-ля: «Откуда ты это знаешь?», он немного тушуется и добавляет:
- Мне папа сказал.
- А вдруг сейчас как раз «самый крайний случай»? - не унимается Гермиона, а я замечаю, как нервно она теребит салфетку. - Вдруг мы отправимся в Хогсмид, а там запрет на аппарацию, и те пять минут, на которые мы возлагаем надежды, уже пройдут? Что тогда?
- Не обязательно ждать Хэллоуина. Можно отправиться в любой день, - предлагает Невилл.
Гермиона, только сейчас заметив измятую салфетку в своих руках, торопливо откладывает её и слегка дрожащим от волнения голосом заключает:
- Для начала надо проверить, действительно ли Хогсмид открыт для трансгрессии.
Рон смотрит на неё, как на сбежавшую из Госпиталя Святого Мунго.
- Это как, интересно? Попробовать аппарировать? Ты в курсе, что все аппарации отслеживаются в Министерстве? Сделай мы это единожды, вряд ли нам позволят повторить это ещё раз, поэтому надо решать здесь и сейчас: либо Хогсмид, либо наш план.
- Зачем повторять ещё раз, если в случае удачи можно сразу пойти к Ларри? - недоумеваю, и, по всей видимости, это получается слишком громко, раз несколько второкурсников косятся в нашу сторону.
Гермиона шикает на меня, а Рон, слегка раскрасневшийся от волнения, вновь отрывается от десерта и шепчет с чувством крайнего возмущения:
- Я же сказал вам, что все аппарации отслеживаются в Министерстве. Проще трансгрессировать в Хэллоуин, когда помимо нас будет ещё несколько десятков волшебников, желающих попасть в Хогвартс.
- Это всё понятно, - кривится Гермиона. - Но как мы попадём обратно, если аппарация в замок уже будет перекрыта?
Воцаряется напряжённая пауза. До слуха тут же долетает щебетание десятков голосов учеников, звон вилок и ложек. Подперев подбородок кулаком, я кошусь на свечи, парящие высоко в воздухе. Их тёплый свет заливает просторное помещение, завораживая и немного успокаивая.
- Полагаться на Хогсмид слишком рискованно.
Взгляд трёх пар глаз замирает на моём лице. Обводя кончиком пальца ободок стакана, заканчиваю мысль:
- Рон прав, проверить мы не можем. Поэтому пока остановимся на нашем плане, а про обратный путь ещё подумаем.
- Осталось четыре дня, Гарри, - тихо вздыхает Гермиона, и это так контрастирует с её утренней уверенностью в своих силах.
Осторожно оглянувшись на преподавательский стол, сокрушённо качаю головой:
- Я знаю, но мы что-нибудь придумаем. Обязательно.
* * *
Я не зря обращаю внимание на преподавательский стол. Ещё одно чувство из списка тех, что с недавних пор преследуют меня, вновь посещает меня во время ужина. Чувство, что кто-то внимательно следит за мной. Его невозможно охарактеризовать определёнными словами, но странный дискомфорт и жжение где-то между лопаток нельзя игнорировать, потому что на меня теперь часто смотрят. Только на этот раз я стал предметом внимания не для какого-либо ученика, а для профессора Снейпа.
В принципе, это неудивительно, так как наша четвёрка, отсевшая от общей массы Гриффиндорцев, занятая явно не поглощением пищи, а разговором на грани спора - поистине подозрительная картина.
Мой энтузиазм поговорить с профессором после ужина тает на глазах, особенно когда тот провожает меня долгим взглядом до самых дверей. Однако я сталкиваюсь с проблемой: попытка расспросить Снейпа опасна тем, что мне ни в коем случае нельзя раскалываться. Никто, кроме нас четверых, не должен знать о плане, но смотреть ему в глаза и при этом врать… Это нереально. Поведение выдаёт меня с головой даже перед друзьями, что уж говорить о Снейпе…
Но я пообещал, что поговорю с ним.
- Не переживай, Гарри. Не расскажет, что поделать… - заявляет Рон нарочито-бодрым тоном, абсолютно противоположным его выражению лица.
Отпускаю немного галстук, который вдруг стал душить, долго и целенаправленно вожу пальцами по
