– Понимаю, шеф.
Наверное, дело было не только в перспективе выхода в шумный ночной город. Проблема состояла в том, что Жицкий никогда не любил коллег по цеху. Ни до Инцидента, ни после. А уж тех, кто пошел за Сорок Два, присягнув на верность «поплавкам» и п-вирусам, поляк просто ненавидел…
– Ты отдаешь себе отчет, Даниэль, что никого другого в бар не пустят? Не пустят даже на порог.
– Отдаю…
В голове все еще вертелись образы ненавистных тритонов. Слабых, беспомощных без волшебства Троицы. Он наверняка встретит кого-то из них внутри. Наверняка. Худых, доживающих последние годы своей никчемной жизни. Готовых за дозу «синдина» пойти на штурм серверов Пирамидома и даже продать душу. Впрочем, они и так продали свои жалкие душонки. Продали за бесценок Сорок Два, этому лживому Пророку и его слепому Крестовому походу, обернувшемуся беспощадным экономическим луддизмом.
– Понимаешь, что идешь без прикрытия? – Может быть, со стороны казалось, что Хуго разговаривает с машинистом, будто с умственно отсталым. Но командир делал это так ненавязчиво, что обижаться вовсе не хотелось. – Уяснил, что рядом не будет ни меня, ни Бакли?
Глубоко и, как ему показалось, решительно вздохнув, Невроз снова кивнул.
– Это твои коллеги, Даниэль. – Энквист снова развернулся к лобовому стеклу «Дромадера», вставляя сигарету в губы. – И даже если ты презираешь нейкистский сброд каждой клеткой и частичкой сознания, они остаются твоими коллегами. И в чем-то даже единомышленниками.
Швед был прав, чего тут спорить? Но от этого спланированное им задание легче не становилось. Даниэль вытер вспотевшие ладони о штанины джинсового комбинезона.
Несмотря на то, что ему неоднократно напоминали о мощной силе воли, в свое время удержавшей машиниста от употребления «синдина», он себя сильным человеком не считал. Да, уберегся. Да, выждал должное количество времени. Но причинами были не расчет и здравый смысл, а откровенное недоверие, с которым Невроз отнесся к новому веянью. А все, что было потом – вера в собственные силы, убежденность, что виртуозом сети можно стать и без химических костылей, – это все пришло позже, став оправданием собственной трусости.
– Оставайся начеку, дружище, – не оборачиваясь, предупредил шеф, вставляя в ухо динамик передатчика.
– А если почуешь подвох, тощий, сразу беги, – не отрывая взгляда от монеты, вставил ирландец, коротко хохотнув. – Уж снаружи-то мы тебя прикроем, будь спокоен…
– Останусь, – как можно спокойнее и увесистее подтвердил Жицкий, берясь за дверную ручку. – Шеф, не переживай, я справлюсь. Да, мне страшно и неуютно, я много лет не общался в реале с «собратьями по цеху», но я справлюсь.
Поймав его взгляд в зеркале заднего вида, Энквист ободряюще улыбнулся и кивнул в ответ. Он верил в своего человека, как в самого себя, и точно знал, что в нужный момент тот сможет победить собственный страх.
Открыв дверь, Невроз выбрался на влажный от дождя тротуар Сумеречного Квартала. Люминесцентная реклама на стенах окрестных домов отражалась в лужах. Всполохи оставались лишь былым подобием неонового пиршества, которым славились улицы городов до всемирной встряски, но и они словно кричали: все будет хорошо, мир возродится!
В голове не укладывалось – второй Анклав за последние несколько недель. Еще в начале сентября они колесили по Монреалю, выискивая законсервированные лаборатории граверов, и вот уже пересекают океан на скоростном лайнере, приземляясь в самом сердце Европейского Союза.
Большие деньги, очень большие. Нереально большие деньги, вложенные в расследование. Жизненная сила цивилизации, как говорит ирландец. Волшебный ветер, способный за считаные часы перенести крохотного человечка через половину земного шара.
Даниэль не знал, что именно ищет их хозяин на этот раз. Но, судя по расходам, дело того стоило. Это в свою очередь означало, что на карту поставлено очень много, и от «горностаев» требовалось показать себя с лучшей стороны. А в эту конкретную минуту – лично от Даниэля Жицкого, тридцатилетнего поляка из крохотного гетто на границе Старой Варшавы.
Он справится. Он – полноценный член команды, а не только придаток «раллера», прикрывающий боевые операции из сети. Стрелять, конечно, за время работы с Энквистом ему приходилось, но считаные разы, да и то наугад, создавая видимость. Но бывало ведь и такое. Значит, Даниэль справится и сейчас. Несмотря на волнение, потные ладони и перспективы общения с себе подобными.
– Как слышишь меня? – спросил передатчик в ухе голосом шефа.
Заглянув в переднее боковое окно «Дромадера», Невроз поднял вверх оттопыренный большой палец. Из-за электронной тонировки сидящих внутри мужчин видно не было, но машинист знал, что его жест заметили.
Сейчас он пересечет улицу. Под пристальными взглядами двух вышибал войдет в «Дигитале рейхгстаг». А затем найдет для группы новую зацепку. Ведь не зря же они жгли порох на улицах Монреаля?
Конечно, не зря.
Трофеи, раздобытые в северном Анклаве на другом конце океана, свое дело сделали. И пусть под огнем неизвестного противника им удалось захватить совсем немного, свою пользу принесли и эти крохи. Несмотря на то, что для анализа вынесенных из лабы «балалаек» и электронных пропусков пришлось несколько суток напролет шерстить нестабильную сеть, след был обнаружен…
Вспомнив о перестрелке в Монреале, где его чуть не достала шальная пуля уличного отребья, Даниэль вздрогнул. Прогнал невеселые воспоминания, зашагал к бару, чья яркая вывеска была подсвечена тремя химическими фонарями.
Конечно, большую часть спасенного в электролабе Кот-Де-Перрона пришлось уничтожить, оно не представляло никакого интереса и до сих пор могло «маяковать». Еще одна часть тянула ниточки к людям, давным-давно простившимся с жизнью. И только малая толика информации, одна-единственная улика, как называл ее Энквист, вела к человеку, все еще топчущему умирающую планету. И здесь Невроз без лишней скромности мог заявить, что вычислить этого человека помог именно он – отрядный машинист, несколько дней лопативший тонны бесполезного сетевого мусора.
Теперь лабу, богатство которой Жицкий вспоминал с душевным трепетом, наверняка ликвидировали. Эвакуировали, если за нападением стояли прошлые хозяева мастерской, или вообще безжалостно выжгли, уничтожив все следы. Но один все же остался, и именно поэтому позавчера утром пять «горностаев» сошли с трапа комфортабельного «Орбитал Джета», один полет на котором стоил месячной зарплаты большинства сидящих в «Рейхстаге».
Даниэль не упустит уцелевшую зацепку. Даже если для этого ему придется на один вечер переквалифицироваться в оперативного сотрудника, как того хочет Хуго.
Скорее по привычке, нежели от истовой веры, машинист вознес короткую молитву Цифре, как всегда делал при входе на небезопасную и враждебную сеть. Он и заметить не успел, как ноги принесли его к дверям кабака, оставив нерешительно мяться под присмотром двух широкоплечих арабов.
– Вход только машинистам, – отстраненно предупредил один из них, скрещивая руки на груди.
– Я и есть машинист. – Неврозу показалось, что он произнес это громко и уверенно, но из глотки вырвались невнятные хрипы. – Я машинист, – повторил он уже разборчивее.
В принципе все наглядные атрибуты были при нем. Но бритая голова и несколько блеклых татуировок, демонстративно относящих его к ледоколам Цифры, еще не являлись гарантией членства в транснациональном братстве. Поэтому араб отступил в сторону, позволяя рассмотреть дисплей и выдвижную деку слева от двери в бар.
– Ну, тогда попробуй войти, – с деланым равнодушием промычал он, почесывая небритую щеку.
Даниэль сделал шаг вперед, с сомнением рассматривая компьютер-привратник. Раз в несколько минут тот генерировал случайную задачу, решить которую было под силу почти любому машинисту. Любому взрослому настолько, чтобы шляться по барам, – уж точно.
Брезгливо выдернув из деки заляпанный сотнями рук привод, Жицкий вынул из комбинезона собственный, подключаясь к пропускной системе. Получил задание, приступив к набору команд еще до того, как мозг проанализировал мизерную сложность теста. На дисплее зажглись надписи «Задание выполнено,
