вход разрешен», исполненные на арабском, немецком и русском языках.
Мускулистые арабы, нанятые хозяевами бара для физической охраны парадного, потеряли к гостю последние крохи интереса. Вот если бы тот ненароком ошибся, заставив машину выдать предупредительный сигнал, тогда парням было бы чем поразвлечься во время рутинной вахты. А так… вероятнее всего, контингент, наводняющий «Дигитале рейхстаг», крепыши и за полноценных людей-то не считали.
Замок с шипением разомкнулся, створки раздвинулись, приглашая Невроза в шумные просторы бара. Едва удержавшись, чтобы не оглянуться на «Дромадер», припаркованный в сотне метров вниз по улице, он вошел внутрь.
– Все в порядке, старичок, – услышал он умиротворяющий голос командира. – Ты справишься.
Конечно. Сомнений нет. Машинист не имеет права подвести команду, даже выбравшись из недр оперативного центра…
Кабак, заполненный коллегами Жицкого, был таким же, каким запомнился еще юному Неврозу, только начинавшему постигать тонкости укрощения Цифры. В одном из его залов танцевали под ритмичные уханья, вживую извлекаемые двумя парнишками из портативных механических синтезаторов. Во втором, где хотели пообщаться, над укромными кабинками парил мерный гул голосов.
Было темно, душно и прокурено.
Осмотревшись с порога, «горностай» двинулся к стойке.
На него косились – новенькие захаживали в «Рейхстаг» нечасто, сказывалось нестабильное транспортное сообщение между Анклавами, превратившее Франкфурт в почти автономный паровой котел. Или кастрюлю с вечно варящимся супом, куда давно не подбрасывали новых ингредиентов. Или банку с пауками, никак не способными сожрать друг друга.
Половина столиков пустовала: не так много осталось в одном из крупнейших европейских Анклавов тех, кто мог с легкостью пройти через электронного привратника. Свет давали толстые трубки, заполненные светящейся химической взвесью, которую раз в час приходилось основательно взбалтывать, иначе иллюминация затухала.
Как и прежде, здесь обменивались информацией, делились тонкостями мастерства, корректировали рецепты «динамита», искали и продавали заказы, бахвалились удачным взломом, торговали наркотиками и непомерно дорогим «синдином». А еще просто надирались, методично приканчивая физические оболочки и давая отдых перегруженным Цифрой мозгам.
Усевшись на высокий барный стул, Даниэль вынул из кармана пачку евродинов.
Барменша, разглядевшая наличку, тут же оказалась рядом, услужливо наклоняясь вперед. Алкоголь продавала высокая мужеподобная женщина с истатуированными руками и лбом. Сразу видно – машинистка в отставке, именно такие личности и держали заведения «для своих», где с написания первой строчки программного кода собирались электронные фанатики.
– Новенький? – напрямую, но без подозрения, полюбопытствовала она. Впрочем, ответа на риторический вопрос не ждала, просто констатировала факт. – Что будешь пить?
– «Дефрагментацию», пожалуйста. – Углядев за спиной барменши изрисованную мелками доску-меню, Невроз отсчитал нужную сумму. – И чего-нибудь погрызть.
Перед ним материализовались высокий стакан с легким водочным коктейлем и миска неприглядных на вид стручков. На вкус продукт напоминал соленый арахис, и если не смотреть в тарелку, был очень даже недурен. Потягивая напиток, Жицкий приготовился внимательно осмотреть бар, выискивая клиента. Но барменша не позволила.
– По делам или нажраться? – спросила она, изогнув тонкую бровь и заставив татуировку на лбу смяться в гармошку.
– По делам, – честно сознался Невроз, незаметно для себя куснув ноготь на правой руке. – Меня Неврозом кличут.
– Циркулярка. – Женщина шутливо отдала честь, отчего татуировки микросхем на запястье изогнулись. – Добро пожаловать в «Рейхстаг».
Она задумалась, мутно уставившись в стойку. Но было очевидно, что сотрудница бара оперативно протряхивает «балалайку», выискивая в «сарафанной» базе данных любую информацию о назвавшемся чужаке. Об этом Даниэль не волновался, его официальный послужной список был чист, как древний арктический лед.
А вот врать бармену на первых минутах знакомства было бы крайне опасным занятием. Машинисты во все времена являлись закрытым клубом, сообществом необычайно подозрительных и недоверчивых личностей, легко вычислявших подосланных нюхачей…
– Что интересует? Заказы, покупка софта, новое и старое «железо»? – продолжала выпытывать Циркулярка, не дав понять, смогла ли что-то разузнать про нового посетителя. – Есть немного «топляка», кое-что подфанивает. Если ищешь работу, зашел в неудачный день, биржа открывается по средам.
Она не давила, просто интересовалась, чем еще может быть полезна заблудшему коллеге с пачкой наличности в кармане. Тот, несколько смущенный повышенным вниманием, вымученно улыбнулся.
– Не тушуйся, – прошептал Энквист в его ухе сквозь помехи динамика, отчего стало чуть спокойнее. – Будь собой, Даниэль…
– Вообще-то ищу одного человека, – выдохнул Невроз.
Подготовленный план мирно отсидеться в углу и высмотреть знакомое лицо пошел прахом, приходилось выкладывать карты на стол. Впрочем, законы баров для машинистов именно такой подход к делу и предполагали – согласно своду неписаных правил, все распри, корпоративные интересы и наниматели оставались за порогом, хотя бы ненадолго превращая потенциальных противников цифрового поля в единомышленников и собратьев.
И все-таки Жицкий поражался.
Со дня крушения сетевого мира прошли годы, так и не вернувшие сети былую глубину. Тритоны, поставившие экономику планеты на колени, отрубившие ей голову и напившиеся крови, вымирали как вид. Даровавшего могущество «синдина» оставалось все меньше, во многих странах и Анклавах за его использование пожизненно сажали на нары или вовсе казнили. А собравшиеся в «Рейхстаге» машинисты до сих пор мнили себя выше остального человечества, продолжая упиваться игрой в «своих» и «чужаков».
Каким же неисправимым оптимистом нужно быть, чтобы считать, что для возвращения всего на круги своя достаточно дождаться перезагрузки сервера? Или дело не в оптимизме, а в непросветной тупости? В неумении видеть дальше собственного «раллера»? В наивной вере в «доброго дядю», способного восстановить сеть и вернуть аквариумным рыбкам былые океанские просторы?
– Ломали вместе? – прощупала почву Циркулярка. – Или задолжал?
На этот раз Невроз ничего не ответил барменше. Посмотрел на нее поверх бокала, сделал неспешный глоток, мельком отметив высокое качество напитка. Он, конечно, был новеньким в «Рейхстаге», но при этом вовсе не выглядел семнадцатилетним простачком, готовым делиться профессиональными секретами.
Женщина за стойкой взгляд истолковала верно, примирительно продемонстрировав ладони.
– Понадоблюсь, я тут, – улыбнулась она, отступая к стеллажам с бутылками. – На этом самом месте.
– Молодец, – догадавшись о произошедшем, похвалил его командир, добавив еще несколько фраз, но Жицкий не разобрал из-за помех.
Видеть происходящее в баре через «балалайку» своего машиниста Энквист не мог – «Рейхстаг» был надежно экранирован, так же, как другие притоны цифровой братии. Хорошо хоть стены острова безмятежности пропускали радиосигнал, пусть и с трудом.
Благодаря конспирации хозяев кабака, вести диалог приходилось предельно редко, только в самые важные моменты – мало ли какими декодерами радиоперехвата была оснащена эта дыра?
Оставшись в одиночестве, Даниэль наконец осмотрелся.
Его окружали бритоголовые мужчины и девушки, нищие и обеспеченные, но одинаково небрежные в стиле одежды и отношении к внешнему виду. Глупые двуногие гусеницы, возомнившие себя куколками, из которых рано или поздно в мир Цифры выпорхнут бабочки их свободолюбивых бунтарских душ.
