опасно нависая над океаном. Со склона, на котором приземлился Гамба, казалось: выйди ночью из дома отлить, неловко оступись, и твое тело никогда не отыщут – с острых скал на дне пенной пропасти его слижет прибой.
Впрочем, живущие в примитивных хибарах никогда не оступались. Во всяком случае, пока этого не хотел хозяин.
Цикл не знал, где бокор берет прислужников. Может быть, так же, как другие подношения, ему их присылают горцы? А возможно, он сам набирает кандидатов, спускаясь в долины и наводя ужас своей погремушкой. Но ни к Витторио, ни к его дядюшке старик никогда с подобным вопросом не обращался, хоть и знал о профильной семейной деятельности. При этом каждые три-четыре месяца безвольные слуги с оловянными глазами в его «усадьбе» менялись на свежих, крепких, пышущих здоровьем.
Прибывший с легким недоумением откинулся на спинку кресла. Ни Гэлле, ни его лишенных души сервов не было видно. Может быть, колдун ушел в горы или ближайшее поселение, а его молодой воспитанник прибыл в неурочный час? Настроившись на ожидание, верхолаз скорее почувствовал, нежели заметил движение справа от себя.
– Так и будешь торчать в своей железной коробке? – хихикнул широкоплечий желтоликий старик, развалившийся на соседнем сиденье электроджета.
Витторио дернулся, машинально потянувшись к пистолету под лацканом плаща, но в следующее мгновение морок развеялся, заставив его чертыхнуться сквозь зубы. В кабине, кроме самого Гамбы, не было никого. Но через правое боковое окно теперь был заметен тот самый старик, неподвижно стоящий на каменистом склоне в десятке шагов выше «Колибри».
Гэлле улыбался, покуривая трубку с длинным белым мундштуком, и кутался в шерстяное пончо от заигрываний сентябрьского ветра – в этих краях, как хорошо знал верхолаз, осень приходила очень рано. Заметив, что зеркальная личина повернулась в его сторону, отшельник улыбнулся еще шире, приглашающе взмахнув рукой.
Цикл выбрался наружу. Ветер тут же бросился обнимать его, как родного, с треском распахнув полы длинного красного плаща. Хрустя камнями и стараясь не поскользнуться на светло-зеленом мху, мужчина начал подниматься.
– Здравствуй, Гэлле! – Витторио приветливо вскинул руку в красной перчатке. – Не помешал визитом?
– И тебе не болеть, сорванец, – покивал тот, оправляя лезущие в лицо длинные седые пряди. – Зачастил к старику, зачастил. То с весны не виделись, а тут дважды подряд… – Он откровенно насмехался над молодым человеком, покусывая мундштук крепкими белыми зубами. – Может, мне приказать своим las almas perdidas построить тебе личную хижину?
– Все бы тебе смеяться… – Цикл осторожно и искренне обнял воспитателя. – Мне нужен совет, бокор.
– Сюда за другим и не приходят.
Глядя на запад, за предел бесконечного бездонного океана, Гэлле выбил трубку, выточенную из прочного древесного корня. Выбил прямо о широкую морщинистую ладонь, прикрытую бежевым с красными узорами краем пончо. Смахнул угольки, заткнул мундштук за пояс и вынул из-под полы неразлучный ассон – небольшую хунганскую погремушку из темно-желтой тыквы.
– Ты еще не применял травы, которые я дал тебе? – вдруг спросил он, меняя тему.
– Нет, – честно сознался Витторио, испытывая неловкость. – Пока терплю. Надеюсь отсрочить следующую операцию. Но я обязательно…
– Сними-ка шлем, сорванец.
Гамба замешкался.
Снимать герметичную маску, подставляя лицо кусачему ветру Южных Кордильер, совсем не хотелось. Перечить властному круглоликому старику – тоже. Тот нахмурился, нетерпеливо взмахнув ассоном – ну же, чего медлишь?!
Расстегнув ремни под затылком, Витторио осторожно стянул шлем, передняя часть которого казалась отлитой из жидкого зеркала. Вот уже четыре года верхолаз позволял себе полностью избавляться от масок лишь в местах, исчисляемых пальцами на одной руке, а тут…
Гэлле не дал опомниться или насладиться необычностью момента.
Выбросил к его голове ладонь, едва коснувшись шрамов на щеке и шее. Что-то неразборчиво прошептал, тряхнул погремушкой. Змеиные зубы, птичьи лапки, лакированные глаза и бусины, украшавшие ассон, ответили на приговоры человека. И уже через секунду Гамба почувствовал, что острые иглы, раздирающие его плоть, вдруг отступили, почти исчезли. Облегчение стало таким неожиданным, что итальянец чуть не пошатнулся.
– Спасибо, – сдержанно ответил он, удержавшись, чтобы не ощупать лицо, с которого, казалось, вообще исчезли увечья. – Это… это было мне так нужно.
– Ты знаешь, как отблагодарить старика, сорванец. Кстати, я уже говорил тебе, что раны на твоем лице не просто дырки в коже? Говорил, что это проклятие?..
– Сто раз, старик, сто раз… – Цикл улыбнулся, почти не испытывая боли, а оттого мысля свежо и с кристальной чистотой. – Может, уйдем с ветра?
Он далеко не сразу сообразил, что все еще держит шлем на сгибе локтя.
– Лучше прогуляемся, – беспечно ответил Гэлле, кивнув на голые коричневые склоны. – Сейчас тебе нельзя в умфро. Многие духи Лоа хотят твоей смерти. Убеждают меня в ее необходимости. Лучше не тревожить их лишний раз…
– Когда это началось? – спросил его гость, стараясь не выдать удивления.
Волнение эфемерных существ, всю жизнь окружавших старого бокора, не удивило Витторио. За годы общения с отшельником он привык, что духи непостоянны. Невидимые, мрачные и своенравные, они были вынуждены год за годом жарко спорить меж собой, буйствовать и остро реагировать на любой поступок человека и даже мысль. Однако если бы речь шла о чем-то несерьезном, Гэлле вряд ли поставил бы воспитанника в известность…
– Недавно, – туманно ответил хунган, подтверждая сладкие предчувствия собеседника. – Так зачем ты прилетел, сорванец? Припасов, привезенных тобой в начале месяца, сполна хватит до зимы…
Какое-то время двое мужчин молча шагали по склону, вслушиваясь в песни ветра, бродившего среди скальных оснований. Гамба подбирал слова, не зная, как начать важный разговор. Старик терпеливо ждал.
– Я в смятении, Гэлле. – Цикл рассудил, что искренность и прямота высказываний помогут ему точнее донести до наставника суть сомнений. – Еще летом, до предыдущего прилета, я обнаружил… кое-что интересное. Кое-что из прошлого, каким его помнят пережившие Катаклизм. Кое-что, изначально не показавшееся достойным изучения. Но интригующее все сильнее. Однако теперь мне кажется, я иду по следу, который может оказаться ложным.
Бокор покосился на молодого верхолаза, тряхнув крохотной тыквой.
– У любого следа есть хозяин. Все следы кому-то принадлежат. Степень их запутанности, вот что может стать препятствием для охотника.
– Но след может завести в тупик, не так ли? Умирающее животное тоже оставляет отпечатки. Но, обнаружив в конце дороги падаль, я не прикоснусь к ней.
– Для мудрого человека ни одна тропа не завершается тупиком. – Старик пожал широкими плечами, ставя под сомнение слова Витторио. – Идущий по следу умирающего слона может обнаружить целое кладбище гигантов, способное стать источником богатства.
Витторио наклонился, отламывая сухую колючую веточку, и неопределенно помахал ею в воздухе. Вся его сущность кричала, что он должен перестать ходить вокруг да около, выложив бокору все имеющиеся факты. Однако недостоверность информации, ее обрывочность и…
– А ты ведь ждал меня, правда? – с неожиданным пониманием меняя тему, нарушил молчание Цикл. – Духи нашептали тебе, о чем пойдет разговор, я угадал?
– Этот мир прекрасен тем, что в нем, с разной степенью вероятности, могут произойти самые
