ее личной и даже семейной жизнью?
— Семейной жизни у нее уже не было. Ведь они с графом подали на развод.
— Да. И именно поэтому она могла встречаться с кем угодно.
— Вы не ответили на мой вопрос, господин Аракелян, — терпеливо напомнила следователь, — у них были интимные отношения?
— Возможно. Я не подглядывал в замочную скважину.
— Да или нет? — жестко спросила следователь.
— Может быть, — выдохнул Аракелян, — но я не хотел бы порочить память погибшей. Вы должны меня понять.
— У них были такие отношения? — не отставала мадам Дешанс.
— Наверно, — чуть подумав, ответил Аракелян, — но будет гораздо лучше, если вы спросите об этом самого Алана.
— Он ревновал ее к другим мужчинам?
— Конечно. И мы все ревновали, когда рядом появлялся кто-то из посторонних. Этого фотографа Энрико Тенерифе, с которым она встречалась последние несколько месяцев, мы дружно ненавидели. Все вместе. Даже Беата, которая обычно оставалась равнодушной ко всем появляющимся мужчинам. Он был типичный альфонс. С влажными волосами, влажными глазами и влажными ладонями. Готовый на все, чтобы оказаться рядом с такой звездой, какой была погибшая Ирина. Такие мужчины, как опасные пиявки, обычно присасываются к славе и деньгам богатых женщин. А в этом случае она была еще и красивой.
— И вы все ревновали? — усмехнулась Энн.
— Все мужчины. И женщины тоже. Можете спросить об этом у вашего эксперта, который сидит рядом с нами в комнате, — и Аракелян показал на Дронго.
Пуллен еще не успел перевести, когда Дронго понял, что именно сказал продюсер. Следователь перевела взгляд на него и нахмурилась.
— Откуда вы знаете про эксперта? — уточнила она.
— Вчера Алан видел, как мсье эксперт выходил ночью из номера графини, — усмехнулся Аракелян, — такие свидания обычно трудно скрыть.
Мадам Дешанс несколько насмешливо посмотрела на Дронго. Он почувствовал себя неловко и отвернулся, словно его поймали на чем-то недостойном.
— Вы разговаривали с Аланом? — спросила следователь, уже обращаясь к Дронго.
— Да. Вчера он меня увидел, — признался Дронго.
— Значит, вы не смогли уйти незамеченным, — поняла следователь, — почему вы не сказали нам об этом?
— Я посчитал это не столь важным, — глухим тоном произнес Дронго, — пока мы не допрашивали мсье Гуцуева.
— Вы должны были рассказать обо всем, что вчера произошло, — укоризненно произнесла следователь и, обращаясь к Аракеляну, уточнила: — Графиня рассказывала вам о своей встрече с мсье экспертом?
— Нет. Она никогда не рассказывала подробности. А мы не спрашивали, — подчеркнул Аракелян, — и вообще, она не позволяла вмешиваться в ее личную жизнь.
— Но вы решали ее финансовые вопросы и с Тугутовым, и даже с ее супругом — графом Шарлеруа.
— Я был ее продюсером, — напомнил Левон Арташесович, — и действовал только по ее поручению. Когда она доверяла, я представлял ее интересы. И только… Никогда не вмешивался в ее личную жизнь, — снова повторил он, — и тем более не лез со своими советами. Чем меньше болтаешь в таких случаях, тем лучше. Я заметил одну особенность. Все болтуны обычно бездельники и плохо работающие люди.
— Вы правы, — улыбнулся Дронго, — только не в нашем случае. Без разговоров и допросов мы ничего не сможем узнать.
— Это я понимаю, — кивнул Аракелян.
— У нее было завещание? — спросил Дронго.
— Наверное. У нотариуса. У нее остались мать и младшая сестра. Детей у нее не было. Не успела. Но сейчас главным наследником стал ее муж, с которым она собиралась разводиться. Так мне объяснил наш юрист.
Следователь нахмурилась.
— Он живет в соседнем отеле, — пояснил Аракелян, не дожидаясь вопроса.
Она кивнула в знак понимания.
— Где вы были в момент убийства? — спросила следователь.
— В своем номере, — пояснил Левон Арташесович.
— Значит, убийство графини произошло практически рядом с вашей дверью, — сказала мадам Дешанс, — и вы ничего не слышали? Никаких криков? Никакого шума? Ничего подозрительного?
— Нет. Я был в ванной комнате, — пояснил Аракелян, — и ничего не слышал. Минут за десять до этого я попросил принести мне в номер крем для бритья, так как мой закончился. И мне его принесли. Горничная может подтвердить, что я был в номере и собирался еще раз побриться. Я брился вчера вечером, но у нас, кавказских мужчин, борода растет так стремительно, что необходимо совершать эту процедуру ежедневно. А утром я просто не успел, так как ночью вел переговоры с графом и утром он снова появился в отеле. Когда я закончил бриться и вышел из ванной, услышал какой-то подозрительный шум и тут же вышел в коридор, где увидел эту ужасную картину.
— Она была одна?
— Нет. Над ней стояли Алан и Павел Леонидович. Они тоже были потрясены. Никто подобного не ожидал.
— А женщин рядом не было?
— Нет. Никого. Я лично никого не видел. Хотя через минуту туда подошла Беата. Наша массажистка.
— Мадам Даниловой там не было?
— Нет. Я ее не видел.
— У вашей визажистки были знакомые в Париже? — уточнила мадам Дешанс.
— Наверное, были. Нужно спросить у Беаты. Но Галина не могла никуда уйти. Ее вещи остались в номере. И она очень дорожила своим местом, — пояснил Аракелян.
— У нее могли быть причины ненавидеть погибшую? — спросила следователь.
— Нет, — сразу ответил продюсер.
— У нас несколько другие сведения, мсье Аракелян, — возразила следователь, — нам известно, что между графиней и ее визажисткой были достаточно напряженные отношения. И она отхлестала ее по щекам в присутствии других людей. Об этом нам рассказал мсье Тугутов.
— Ирина иногда была немного нервной, взрывной, — пояснил Левон Арташесович, — нужно учитывать, что у нее было очень нелегкое детство. И ей пришлось пройти через тяжкие испытания, пока она смогла достичь своего положения.
— Про испытания мы слышали. Нам рассказывал о них мсье Тугутов, — согласилась Энн Дешанс.
— Можете себе представить, как сложно было молодой девушке из провинциального городка выбиться в топ-модели во Франции и стать одной из ведущих моделей лучших европейских домов! И еще выйти замуж за графа и начать свою артистическую карьеру. С одной стороны, такая масса завистников, а с другой — нужно приложить такие невероятные усилия, чтобы пробиться. Поймите, мадам следователь, что в этой среде слова «порядочность», «скромность», «целомудрие» вызывают смех и считаются глубоко оскорбительными. Если вы будете вставать в позу и говорить о принципах, то останетесь секретаршей в своем Петрозаводске или будете очаровывать мужчин в своей деревне, откуда вам никогда не выбраться.
— Очень наглядно, — нахмурилась следователь. Она взглянула на Дронго: — У вас есть вопросы к господину Аракеляну?
— Есть, — кивнул Дронго. И уже перейдя на русский, спросил: — Вы сказали, что до вчерашнего дня не могли достичь никакого компромисса. Значит, вчера вы его достигли?
