бедной жизни всегда пахла для него, как дом. Сейчас в воздухе стоял какой-то резкий запах, покров коричневатого дыма висел надо всем.
— Не знаю. Не могу сказать, что мне не наплевать.
— Хочу домой, — прискорбно сказал Брайт.
Колонна приближалась к центру города, если только здесь был центр. На одной стороне грязной улицы что-то строили, качающиеся леса и пиломатериалы высоко громоздились. На другой стороне все еще стояла Церковь Костей, где Ког провел несколько весьма приятных вечеров месяц или два назад. Коска поднял кулак, чтобы все остановились перед ней, с помощью сержанта Дружелюбного освободился из седла и чопорно скарабкался вниз.
Мэр стояла, ожидая, на ступеньках в черном платье, застегнутом до шеи. Что за женщина. Леди, почти мог бы сказать Ког, смахнув пыль с этого слова в глубочайших уголках своей памяти.
— Генерал Коска, — сказала она, тепло улыбаясь. — Я не думала…
— Не притворяйся, что ты удивлена! — отрезал он.
— Но удивлена. Вы пришли в несколько неподходящее время, мы ожидали…
— Где мое золото?
— Прошу прощения?
— Конечно, пожалуйста, разыгрывай удивленную невинность. Но мы-то знаем… Где мой чертов юрист?
— Внутри, но…
Старик прошел мимо, толкнув ее плечом, и захромал, ворча, вверх по ступенькам, Дружелюбный, Сворбрек и капитан Димбик следовали за ним.
Мэр поймала руку Лорсена свой мягкой рукой.
— Инквизитор Лорсен, я вынуждена протестовать.
Тот хмуро посмотрел назад.
— Моя дорогая леди Мэр, я протестовал месяцами. Не много хорошего это мне принесло.
Коска похоже не обратил внимания на полдюжины хмурых головорезов, слонявшихся по обеим сторонам двери. Но Ког хорошо их заметил, взбираясь по ступенькам за остальными, и судя по обеспокоенному виду Брайта, тот их тоже заметил. Возможно в Компании было много людей, и многие приближались через плато так быстро, как могли идти, но Ког не был склонен драться прямо здесь и сейчас.
Он ни на йоту не был склонен к драке.
Капитан Димбик поправил форму. Даже если спереди она была покрыта грязью. Даже если она расходилась по швам. Даже если он уже не принадлежал к армии, не имел национальности и дрался без причины или принципов, в которые мог бы поверить разумный человек. Даже если он был совершенно потерян и отчаянно скрывал бездонную ненависть и жалость к самому себе.
Лучше прямо, чем криво.
Это место изменилось с тех пор, как он в последний раз его посещал. Игральный зал был почти пуст, обнажая скрипящие доски; столы для костей и карт сдвинуты к стенам, женщины легкого поведения выпровожены, клиенты испарились. Остались лишь десять или около того головорезов Мэра, заметно вооруженные и стоящие настороже в пустых альковах в стенах. За длинной стойкой человек протирал стаканы, и в центре стоял одинокий стол, недавно отполированный, но все еще с пятнами постоянного использования. Там сидел Темпл перед пачкой бумаг, странно беспечный, хотя он видел, как люди Димбика топали, окружая его.
Можно ли вообще называть их людьми? Невероятно измученные и изнуренные, и их боевой дух, который никогда не был высок, теперь пришел в полный упадок. Не то чтобы они когда-либо были многообещающими примерами человеческих качеств. Димбик пытался, давным-давно, навязать им некую дисциплину. После его увольнения из армии. После его позора. Он смутно помнил, словно через комнату полную пара, тот первый день в форме; он был такой красивый в зеркале, разбухший от историй об отчаянной храбрости, яркая карьера лежала перед ним. Он снова печально выправил жирные остатки формы. Как он мог пасть так низко? Даже не отбросы. Лакей у отбросов.
Он смотрел, как бесчестный Никомо Коска шагает по пустому полу, погнутые шпоры звенели, глаза сфокусированы на Темпле, и его крысиное лицо застыло в выражении мстительной ненависти. Он отправился к стойке, конечно, куда же еще? Взял бутылку, выплюнул ее пробку и выпил добрую четверть содержимого одним глотком.
— А вот и он! — проскрежетал Старик. — Кукушка в гнезде! Змея за пазухой! Э… э…
— Опарыш в дерьме? — предположил Темпл.
— Почему бы нет, коли ты упомянул? Как говорил Вертурио? Никогда не бойтесь ваших врагов, но друзей всегда! Более мудрый человек, чем я, несомненно! Я простил тебя! Простил тебя, и как ты мне отплатил? Я надеюсь, вы пишете заметки, Сворбрек! Вы сможете изготовить небольшую притчу, возможно, или миф об искуплении и цене предательства. — Автор потянулся, чтобы достать карандаш, когда оскал Коски опал до простой улыбки. — Где мое золото, Темпл?
— У меня его нет. — Нотариус поднял свою пачку бумаг. — Но у меня есть это.
— Лучше этому быть ценным, — отрезал Коска, делая еще глоток. Сержант Дружелюбный прогулялся до стола с костями, и раскладывал их в столбики, очевидно не обращая внимания на усиливающееся напряжение. Инквизитор Лорсен, войдя, коротко кивнул Димбику. Димбик уважительно кивнул в ответ, полизал палец и убрал на место челку, думая, серьезно ли говорил инквизитор насчет организации ему офицерского звания в Личном Королевском, когда они вернутся в Адую. Скорее всего нет, но всем нам нужны прекрасные мечты, за которые можно цепляться. Надежда на второй шанс, если не сам шанс…
— Это конвенция. — Темпл говорил достаточно громко, чтобы было слышно во всей комнате. — Переводящая Криз и окрестности под протекторат Империи. Полагаю, Его Сиятельство император будет менее чем доволен, обнаружив, что вооруженное подразделение, спонсируемое Союзом, вторглось на его территорию.
— Я обеспечу тебе вторжение, которое ты нескоро забудешь. — Коска дал руке упасть на рукоять меча. — Где, черт возьми, мое золото?
С иссушающей неотвратимостью атмосфера двигалась к резне. Куртки раскрывались, зудящие пальцы ползли к рукояткам, клинки покидали ножны, глаза прищуривались. Два человека Димбика вынули клинья из спусковых крючков взведенных арбалетов. Вытиратель стаканов тайком положил руку на что-то под стойкой, и Димбик не сомневался, что у этого «что-то» есть острие на конце. Он наблюдал с беспомощным чувством возрастающего ужаса. Он ненавидел насилие. Солдатом он стал ради формы. Эполеты, марши, оркестры…
— Подождите! — бросил Лорсен, шагая через комнату. Димбик почувствовал облегчение оттого, что кто-то авторитетный все еще держится за благоразумие. — Наставник Пайк совершенно ясно сказал, что не должно быть никаких осложнений с империей! — Он выхватил конвенцию из руки Темпла. — В этой экспедиции было достаточно несчастий кроме начала войны!
— Вы не можете иметь в виду, что удостаиваете вниманием эту шараду, — усмехнулся Коска. — Он лжет ради жизни!
— Не в этот раз. — Мэр вплыла в комнату еще с парой мужчин, один из которых был без глаза, но от этого выглядел весьма угрожающе. — Этот документ утвержден выбранными представителями горожан Криза и полностью согласован.
— Считаю, что это моя лучшая работа. — Темпл, если он и лгал, был даже более самодоволен, чем обычно. — Он использует принцип нерушимого владения, использованный при образовании Союза, отсылает к раннему имперскому праву о территории, и даже полностью подходит под шахтерские законы. Я уверен, что в любом суде его признают неопровержимым.
— Увы, мой юрист бросил меня в тяжелом положении, — выдавил Коска сквозь сжатые зубы. — Если мы станем вести дискуссию о твоей конвенции, она будет проходить в суде с острыми краями.
Лорсен фыркнул.
— Он даже не подписан. — И бросил документ на стол.
Коска прищурил налитые кровью глаза.
