— Хорошо, я жду.
— Выше нос, партнер. На этот раз мы его сделаем.
— Увидимся.
Выключив телефон, она подошла к окну и посмотрела на улицу. Снаружи налетел прохладный ветерок и весело зашуршал пестрыми объявлениями, которыми были обклеены опущенные створы давно закрытого супермаркета через дорогу. Зашумели кроны деревьев вокруг баскетбольной площадки в соседнем дворе. Кейт подняла голову и посмотрела на темнеющее, вечернее небо, которое неторопливо закрывала внушительная свинцовая туча. Над городом прокатился первый раскат грома, и ему тут же откуда-то ответила монотонная автомобильная сигнализация. Сидевший на улице Бо выпустил изо рта гармошку и, что-то по-старчески проворчав, стал собираться на
Заснувшие было демоны пробудились вновь.
Глава вторая
В нашем мире все относительно. Боль. Счастье. Страх.
Время, с которым мы каждый день вынуждены подписывать договор, красным маркером расчеркиваясь в очередном квадратике с датой. Кто с надеждой, кто с облегчением. А кому-то уже вообще все равно.
Календарь странная штука. По сути, никто из нас не задумывается, что держит в квартире собственное маленькое кладбище. Склеп, заполненный прошедшими праздниками, важными датами, любовью и ненавистью, рождением детей и разводами… Тридцать перечеркнутых крестиком дней, которые, как могилки, пестрят уродливым напоминанием о неизбежности бытия на дверце холодильника рядом с магнитиками жены и детсадовскими художествами детей.
Безмолвные и безжалостные. Отработавшие свое. Словно умытые кровью покосившиеся заградительные ежи на заброшенном поле сражения, оглаживаемые волнами времени, с погребальным шелестом уносящими с берега в свои глубокие недра бесценные мгновения смешливого, беззаботного детства и юности, дурашливые клоунские носы и первую любовь. Воспоминания, счастливые и замечательные, грустные и не очень. Боль и страдания, смерть. Маленькую жизнь каждого из нас.
Праздник закончился — время приберет. Ему ведь наплевать, где мы шли. Где были и к чему стремимся. Мы преходящи, до последней песчинки — оно будет всегда.
Все относительно. Все проходит.
Все ли? Кто ляпнул чушь, что время лечит? Может, и так, но только это не сработает с людьми его толка. Дениел отвернулся от цветастого календаря, с которого ему улыбалась девица в форме британского гвардейца, предлагавшая выпить «Гиннесса».
Через полторы недели организм окончательно перестал воспринимать алкоголь. Боль и чудовищное осознание собственного бессилия победили, решительно сломив разум, отчаянно призывавший в союзники выпивку. Еще страшнее было осознавать, что дочку похитили всего месяц назад. Некоторые газеты все еще наперебой обсуждали Могильщика, выдергивая друг у друга давно замусоленные факты, словно воронье, пирующее над трупом. Если бы не промахнуться, если бы попасть на пяток недель назад и попытаться спасти семью, может быть, вынужденная кара, на которую он сам себя обрек, и не выглядела бы столь ужасно.
Единственный заряд пошел на то, чтобы спастись с крыши атакованного террористами небоскреба Трампа. Казалось, это произошло всего несколько дней назад, хотя до момента, когда угнанный самолет протаранит чикагский офис «Хроноса», оставалось еще восемь лет. Восемь томительных, наполненных бездействием и ожиданием лет. Страшный приговор, который он сам себе вынес, вынужденно спасая жизнь за секунду до неминуемой гибели. Даже ожидание осужденного, которому дали стул, не шло ни в какое сравнение с той бурей и отчаянием, которые клокотали в душе Дениела. Восемь томительных лет, когда можно оставлять за спиной целые эпохи, всего лишь повернув кольцо. Все относительно. Какая ирония. И чем больше он думал об этом, понапрасну накручивая себя, тем сильнее скрежетал зубами, сжимая кулаки в бессильной злобе.
Невозможность ничего изменить — нет кары страшнее для путешественника во времени. Но, постепенно трезвея и выпуская пары, Дениел почувствовал, что у него рождается новый план. Поддаваясь излишним эмоциям, он только может наломать дров. Отпущенный ему срок заключения в прошлом рано или поздно закончится, когда он, подхваченный естественным течением времени, «нагонит» события, из которых бежал. А это дает ему новый шанс все обдумать и как следует приготовиться. Даже несмотря на то, что ловушку ему поставили мастерски, намеченной цели он успешно достиг — лайнер протаранил здание. Но ведь накладок можно и избежать? Времени у него навалом. Единственной жестокой насмешкой данной реальности был тот сюрреалистический факт, что Башни Трампа еще не существовало и в помине.
От мысли, что все придется снова начинать сначала — вдобавок дожидаясь, пока небоскреб, перед тем как он его разрушит, для начала построят, — рука сама собой потянулась к бутылке. Но как невозможно стремительно выплыть из глубины, так и невозможно разом выпорхнуть из зловонных объятий запоя. Похмелье стальным обручем давило на голову, и в бар, плюнув на осторожность, все-таки пришлось заглянуть. Уж в этих местах точно всем на все наплевать.
— Так, спокойно, — Дениел остановил себя, чтобы после первой бутылки не заказать сразу вторую, и, расправив на стойке салфетку, в которую был завернут недоеденный луковый бутерброд, в котором кетчуп, соус и горчица были перемешаны, как на палитре художника, пошарив в карманах, окликнул бармена.
— Слушаю.
— У вас не будет карандаша?
— Ручка сойдет? — отозвался тот и, недоверчиво оглядев потрепанного посетителя, несколько дней назад невесть откуда «прибившегося» к заведению, с иронией добавил. — Решили выписать чек?
— Все в порядке, деньги есть, — успокоил Дениел, с интересом разглядывая пластмассовую палочку «BIC», с наполненным лиловыми чернилами стержнем внутри.
— Может, все-таки лучше позвонить? — снова предложил бармен, кивнув на настенный телефон рядом с игровыми автоматами, в какой уже раз за эти дни. Проследив его взгляд, Дениел некоторое время молча смотрел на аппарат отрешенным, невидящим взглядом, словно «завис». Странный мужик, ей-
