ретроспективе я понимал, почему Эксл выбрал меня, а не Стивена. Из нас двоих я сильнее, и Эксл больше на меня надеялся. Мое присутствие было важно для него; он чувствовал, что я являлся связующим звеном в группе и просто непозволительно было бы дать мне выйти из-под контроля. Я до сих пор не считаю тот публичный жест необходимостью. Под кайфом ты становишься надменным, а так как другого выбора не было, я собрался признаться таким образом. Не думаю, что наркомания стала причиной проблем в группе, но даже если и так, то сейчас не было времени раздувать из нее спор.
Но мне нужно было что-то сделать. Поэтому когда пришло время, я вышел на сцену и предпочел извинениям завести шутливую беседу о героине и о том, что он может с вами сделать, о том, как мы несколько раз попадали в серьезные передряги и о том, как я провел свое время наедине с соблазнительным зверем. В большей степени это было развлечением, чем чем-либо еще, потому что я не хотел, чтобы публика рухнула на пол. Когда я что-либо рассказываю, то говорю немного невнятно, поэтому думаю, что упоминание «реальности наркотиков» и всего остального, что я там наговорил, вполне можно считать извинением. Пока я говорил, мы играли длинное вступление к “Mr. Brownstone”, поэтому с точки зрения публики это выглядело как импровизированное вступление к песне.
Чем бы оно ни оказалось, Дуг сказал Экслу, что я выполнил его условие (потому что он отказывался выходить из гримерки, пока я до конца все не сделаю). Эксл остался доволен, и как только он вышел на сцену и мы заиграли “Mr. Brownstone”, вернулась атмосфера единой группы. Внезапно вернулся дух нашего товарищества, то есть личные споры отошли на второй план, а мы сосредоточились на исполнении.
То второе шоу был неплохим, третье – еще лучше. Чертовский концерт стал чертовски превосходным – мы выложились по полной. Короче говоря, те концерты стали бесценным опытом. Они объединены в цепочку бутлегов, и все, кто находился там тогда, помнят их очень хорошо: даже по ночам, когда мы спали, развлечения, тем не менее, продолжались.
Как я уже говорил, the Stones смотрели наши выступления все четыре ночи, потому что тогда мы напоминали им их самих в молодости. Но я никогда не тусил с ними. Я был слишком напряжен. Несмотря на все, что я наговорил со сцены, единственное, о чем я беспокоился, это как бы поскорее вмазаться, когда будет взят последний аккорд. Обычно я делал это на парковке, просто не мог дотерпеть до отеля. Меня очень сильно вдохновили те концерты, я начал верить в группу и писать наш альбом, как будто бы «я был чист». Это излюбленная молитва наркоманов.
В течение всех четырех ночей мне требовались наркотики; однажды я даже ушел из отеля и поехал в Голливуд за дозой, а потом вернулся в центр города на концерт. Ты можешь достичь определенного уровня – выступать в Колизее – но если ты наркоман, то ты существуешь в неком мерзком мирке поисков точек продажи наркотиков на улице, как и самый обычный законченный торчок. Ты делаешь это, а потом возвращаешься к своим остальным реалиям.
Я не хотел, чтобы это произошло снова, поэтому перед третьим концертом я пригласил дилера, назовем его «Бобби» (Bobby), за сцену, поэтому он смог прийти, принести мою дозу… и посмотреть концерт. Я сидел за сценой и ждал его, и незадолго до начала концерта у меня началась ломка. Часы продолжали тикать, а я понял, что не могу играть; я был само беспокойство, потому что если бы он не пришел вовремя, я бы не смог выйти на сцену. Я ждал, я звонил ему, я пытался сохранить внешний вид. Я звонил ему. Он не отвечал. Ей-Богу, Бобби приехал за 10 минут до начала концерта. Я заперся в ванной в трейлере, который мы называли гримеркой, получил кайф и вздохнул с облегчением. Это было нехорошо. Эксл всегда находил причину, чтобы сделать то, что хотел, но такое видение бытия не могло работать на том уровне, на котором мы находились. Когда ты занят героином, тебе уже не до музыки. Я забыл об этом. Стивен находился в таком же дерьме, но с тех пор как я снова очистился, я вообще не понимаю, что с ним происходит.
Наркотики стояли между тем, где мы находились, и тем, куда хотели попасть; и с момента, когда концерты the Stones вернули в группу творческое взаимопонимание, мы взялись за эту проблему, как только могли. Дуг решил, что может мягко повлиять на Стивена, предоставив ему отпуск на эксклюзивном гольф- курорте в Аризоне. Стивен знал о намерениях группы, поэтому, во всяком случае, в теории, он хотел принять в этом непосредственное участие. Он согласился, что для полного счастья ему не хватает недели, проведенной в пустыне с прохладным бассейном вдали от Л. А.
Я был более трудным животным: я понял, что реабилитация не пройдет успешно и никто не будет за мной ухаживать. На самом деле со мной никто не разговаривал на эту тему; им приходилось верить, что я все сделаю сам. И я собирался это сделать; я размышлял о том, как отойти от ночей, проведенных под кайфом в Ореховом Доме. Врач прописал мне Buprinex (бупренорфин, применяется для лечения наркотической зависимости – прим. Nusha), который блокировал опиум. Он дал мне ампулы с ним и шприцы. Это было дорогостоящее лечение, но тот чувак принадлежал к типу Докоторов БудьЗдоров (kind of Dr. Feelgood), а не к типу ребят, у которых есть настоящая законная практика, чтобы заявлять о чем-либо.
Я взял все это с собой той ночью, когда вдруг решил присоединиться к Дугу и Стивену в Аризоне. В то время она представляла собой цельную картинку: Аризона была великолепным местом, чтобы начать пересматривать свои привычки. Я сказал Меган, что у меня есть кое-какие дела с группой и что я вернусь через четыре дня. Я заказал билет на самолет, вызвал лимузин и позвонил наркодилеру, чтобы сообщить, что я знаю, кто работает по дороге в аэропорт. Я все просчитал: я затарился кокаином и героином, упаковал все ампулы Buprinex, чтобы провести отличные продолжительные выходные на гольф-курорте.
Я не сообщил ни Дугу, ни Стивену, что прилетаю, поэтому когда приземлился там ночью, был полностью предоставлен самому себе. Вокруг города почти ничего не происходило, но мне было все равно.
- Эй, долго нам еще ехать? - спросил я у водителя лимузина.
- Около 45 минут, сэр, - ответил он.
- Хорошо. Слушай, ты можешь остановиться где-нибудь, чтобы взять столовые приборы? - спросил я. – Я взял с собой немного еды, и сейчас очень хочу есть.
Мы ехали еще около 20 минут и остановились у Denny’s (www.dennys.com; сеть ресторанов быстрого общественного питания). Он вышел и принес мне нож и вилку, завернутые в салфетку. Великолепно, подумал я.
- Эй, - сказал я. – Слушай, мы можем еще где-нибудь остановиться? Мне нужен полный набор столовых приборов.
Еще через 15 минут мы снова остановились и в этот раз мне принесли ложку. Я немедленно поднял перегородку между водителем и мной, вытащил свои наркотики и начал готовить свою порцию.
Я вмазался и расслабился, пока мы ехали в отель. Ландшафт Аризоны, местами покрытый мелким кустарником, внезапно стал выглядеть более приветливым, а тонированное стекло сделало его более роскошным.
Когда мы приехали на курорт, the Venetian (один из богатейших курортных комплексов Америки – прим. Nusha), мне выделили одноместный номер. Он не походил на те номера, к которым я привык, потому что само заведение не выглядело как отель: это была композиция бунгало вдоль великолепно подстриженного газона для гольфа…прямо как в гостинице, в которой Дуг поселил меня на Гавайях, чтобы подумать обо всем. Мой номер был великолепен: вокруг кровати висели легкие белые занавески, еще там находился камин в стиле необожженной глины, и ванная с огражденным стеклом душем – прямо как в высококлассном спа. Он был настолько расслабляющим, что я мог думать, что нет лучше терапии для успокоения моей души, чем употребление кокаина и наркомании ночи напролет.
Я тут же забыл, что то, что я взял с собой, было рассчитано на четыре дня – я вел себя так, будто бы у меня был повод для праздника. Уже через час я употребил героин. Это общая проблема для наркоманов: когда ты под кайфом, ты находишься в умиротворенном состоянии, все прекрасно и спокойно, и вот тут-то ты и начинаешь строить планы; ты считаешь, сколько дури тебе еще необходимо. Потом ты начинаешь вводить дозу, и все меняется. Ты переоцениваешь все, чем занимаешься; ты находишь причины, почему ты можешь и должен сделать это прямо сейчас. А когда ты сделаешь это, ты найдешь причину, зачем ты должен оставить все так, как есть, потому что тебе больше ничего не хочется.
Ты делаешь все эти сумасшедшие, идиотские вещи, потому что когда оно приходит, в первый день, когда ты пробуешь героин, время, когда ты попробовал и полюбил его, когда твоя система еще чиста и естественна, тогда наступает самый лучший кайф за все время употребления наркотиков. Ты проводишь
