Последний экзамен

— В серванте, наверное, упал со стены, не помню.

Я с порога подошел к серванту, взял Кришну и маха-мантру повесил на стену и спросил:

— Ты повторяешь Святые Имена?

Он ответил:

— Не всегда.

Я сказал:

— С сегодняшнего дня ты должен постоянно повторять, или я уеду прямо сейчас.

Отец согласился. Он еле слышно говорил, были сильнейшие боли. Он не мог спать, даже пять минут, боли заставляли его просыпаться, не мог пить даже воду, она еле проходила. Хотя ему пытались всунуть что-то в рот, не то колбасу, не то сосиску, его рвало через каждые тридцать минут. Я разгневался, сказал, что, кроме воды, ничего ему не давать. Старший брат тоже гневался: как так, это же бесчеловечно! Я сказал ему, что отец уже три года ничего не ест, кроме молока. И уже молоко не проходит. А он сует ему колбасу, он что, хочет задушить его этой колбасой? Меня трясло, я молил: «Кришна! Помоги мне выдержать!» Я всем сказал, чтобы здесь не пили, в этой комнате при нем ничего не ели, что я лично буду ухаживать за папой. Я подумал, что в таком состоянии больше суток отец не проживет, но у Кришны был другой план, Он его готовил.

Когда я повесил на стену изображение Кришны, то попросил отца повторить мантру. Он повторил при всех, я поблагодарил его. Он обессилел от бессонницы, пытаясь через каждые 20 — 30 минут уснуть, но боль не давала ему долго спать: минут пять, ну, от силы десять. Он просыпался и постоянно стонал, пил воду, его тошнило. Я сказал ему, чтобы он повторял мантру, как только почувствует, что засыпает. Он делал это от трех до десяти раз и засыпал. Я не хотел, чтобы он умер во сне или коме.

Я молил Кришну: «Если Ты привел меня сюда, то, пожалуйста, сделай меня Своим инструментом и помоги этой дживе вернуться домой, к Тебе. Он хочет этого, он верит мне». Отец поверил, что я помогу ему именно в этом, он уже знал, что обречен. Я молился, плакал, думал, что, если все будет по-другому, я не выдержу. Я не задумывался, что со мной произойдет, однако у меня была твердая вера, что Кришна не обманет меня. Он настоящий друг, хотя я такой падший! Я предался Ему, по-другому не могло быть. Хотя Кришна не зависим, но у меня была твердая вера.

Очень жаль, что я не вел дневник, хотя в памяти у меня ничего не исчезло. В первый день я вымыл всю комнату, перед кроватью поставил изображение Господа Шьямасундары в рамочке с обложки «Нектара преданности» и своего Духовного Учителя, чтобы отец всегда мог Им молится. В банку с водой я поставил большой букет сирени. С утра до вечера негромко пел Аиндра прабху...

С первого дня отец начал наблюдать за мной, он знал меня до этого совсем другим человеком: у меня на языке кроме мата ничего не было, пил с самого детства и курил. В ИСККОН, наверное, таких греховных и невежественных, как я, не было. Я сплел гирлянду из полевых цветов и одуванчиков, предложил Кришне. Повесил эту гирлянду на стену, чтобы в момент смерти надеть отцу.

Несколько раз в день я читал отцу Бхагавад-гиту, «Жизнь происходит из жизни», а вечером — «Источник вечного наслаждения». Отец наблюдал за моими действиями, я протирал его, ставил клизмы, доил корову, мыл каждый день полы, приносил цветы и, конечно же, рассказывал ему о вечной, преисполненной блаженства жизни. Каждый день я вычитывал возле него от 70 до 90 кругов маха-мантры Харе Кришна... И так постепенно, день за днем, завоевал его сердце.

Однажды я зашел в комнату, в это время брат был выпивши, как всегда. Они в другой квартире, через стену, пили водку, затем приходили к отцу и плакали. Я молил Кришну: «Пожалуйста, пусть они уедут, устрой так. Ты же Бог, Ты все можешь. Я не выдержу такой атмосферы!» Тем более, что отец не собирался пока умирать. Он все больше интересовался Кришной. Я сказал брату, что уже просил ведь при отце не есть. Я начал «надувать капюшон», мы поругались, брат стал материться. И в этот момент отец закричал на него, что если он еще раз сделает что-то неприятное мне, то лучше пусть уезжает отсюда. Отец сильно любил его, тем более, что брат тоже был заядлым рыбаком. Это был первый сигнал Кришны, что брату надо уезжать, другой сигнал — отец сильно привязался ко мне. Я понял, что завоевал его сердце, он предался. Уже на второй день и явно на третий я увидел: боль начала уходить, иногда отец уже мог спать от 15 до 20 минут, хотя со стонами. Через пять — шесть дней чувство голода у него ушло. Он сказал, что никогда не думал, что можно жить на двух глотках воды. Мне очень нравилось, как он повторял Харе Кришна. Он не просто молился, он взывал к Кришне, смотря на Его изображение. Ночью, когда я пытался уснуть вместе с ним на несколько минут, я слышал, как он молил Святое Имя о милости. Он плакал и молился, я просыпался, но не показывал это, чтобы не нарушить его молитву. Я тоже плакал, не знаю, как назвать эти слезы: то ли радости, то ли сострадания к нему. Я видел, как его вера росла день ото дня, его слезы и вера удваивали мою веру — это было соревнование, если можно так выразиться. Я еще сильней хотел служить ему.

Однажды я немного задержался, раз в день к вечеру я выходил накосить корове травы. Когда я зашел в комнату, отец смотрел в окно. Не глядя на меня, он сказал: «Где ты так долго был?» По щекам у него катились слезы, я видел первый раз в жизни, как плачет отец, и понял, что не смогу никуда уехать, пока он не оставит тело. Моя вера опять начала расти, я понимал, что Кришна готовит его.

Однажды отец смотрел «Источник вечного наслаждения», картинки, и там Кришна с флейтой, Такой голубой. Отец спросил, почему Он темно-голубого цвета, я сказал, что это самый красивый цвет, несколько историй рассказал. Он долго смотрел на это изображение.

У него появились сильные пролежни, тело трескалось, боли начали усиливаться. Однажды я повторял мантру возле него, в этот момент он уснул, вдруг я почувствовал сладость Святого Имени, и было такое ощущение, что он тоже это чувствует. Когда он открыл глаза, то попытался объяснить это состояние. Он говорил, что ему было так хорошо. Я тоже открыл ему сердце и сказал, что тоже испытывал счастье, и добавил: если он вернется к Кришне, то всегда будет испытывать это счастье, даже больше в миллионы раз. Я ему сказал: «Вот, смотри, ты всегда стонал во сне, даже через сон ты испытывал боль, но сейчас Кришна показал тебе, что ты не эта боль, ты не эти страдания и это тело, готовься вернуться домой».

После этого, на другой день или последний, я спросил его: «Скажи мне, только честно: ты веришь в то, что есть царство Кришны, и в то, что ты вернешься к Нему?»

Я боялся этого вопроса, боялся разочароваться, но не мог не спросить. Он ответил: «У меня нет другого выбора». Хотя в первый день я сказал, что у него нет другого выбора: духовный мир или ад, другие страдания. Тем более я немножко рассказал ему о ямадутах, как они приходят, как забирают, особенно тех, кто убивал коров. Но в то же время я рассеивал этот страх, говоря, что если мы предаемся Кришне, то ямадуты не могут не только приблизиться, но даже взглянуть в нашу сторону.

На шестой или седьмой день он разговаривал с женой. Она что-то возразила или не послушалась, а он — хозяин своего слова, даже в таком состоянии. Он сказал, что пока живой, она должна делать то, что он ей говорит, а как умрет, тогда пусть она поступает, как может. И я ему сказал после этих слов: «Отец, неужели ты думаешь, что умрешь? Я тебе столько рассказывал! Я так стараюсь, чтобы ты это понял, у меня такая вера в тебя появилась, а ты вот так — умру». Я говорил, едва сдерживая слезы. Он посмотрел на меня внимательно, потом спросил: «Неужели это правда, что я вечен и не умру?» Я ответил: «Конечно же, да!! Отец!!»

Только последняя минута, последние секунды его жизни могли подтвердить его веру, но при этом я сам должен был присутствовать при этом.

В последние два дня боли усилились. С 11-го по 12-е июня стали невыносимыми. Я не знаю, как сам выдерживал, тем более, что сильно устал: 18 дней без сна, только урывками. Отец уже воду не мог пить, слизь душила его, рвота усилилась, а губы шептали: «Харе Кришна, Харе Кришна, Кришна, Кришна...» Все это тяжело описать. Когда ему становилось легче, он говорил: «Если бы был пистолет, я бы застрелился». Я убеждал его: «Не думай, что таким образом ты остановишь свои страдания, наоборот, только увеличишь их. Кришна сейчас дает тебе особую милость, чтобы ты раз и навсегда усвоил этот материальный опыт, чтобы ты раз и навсегда забыл иллюзорное счастье. Бхактисиддханта Сарасвати говорил, что этот мир не место