Шли дни. Прошлое разматывалось. Божий старичок Михайлов завел в пургу механика Николая Платта и бросил его на амурском льду. Михайлов, Парамонов Николай и Парамонов Степан должны были сорвать заготовки в деревнях и стойбищах. Пак портил рыбу, отдел снабжения путал и перевирал заказы и адреса, сам Гранатов взял на себя дезорганизацию подсобных предприятий и лесозаготовок.
– Этот период мне ясен. Объясните вашу тактику после смены начальника строительства, то есть при Драченове.
– Тогда я работал честно. И вплоть до самого пожара…
– Слово «честно» тут не подходит. Что заставило вас прекратить вредительскую политику?
– Было ясно, что она не удастся.
– Может быть, сыграло роль и то, что ряд ваших помощников был арестован?
– Ну да.
– Вы испугались провала?
– Да, и я прекратил вредительство.
– Прекратили?
– Да.
– Вы лжете!
Они смотрели друг на друга. Гранатов жадно вглядывался в глаза Андронникова, пытаясь понять, что тому известно. Потом он отвернулся, понурился. И снова в тиши полутемного кабинета звучали ясный любознательный голос Андронникова и отрывистые ответы Гранатова.
– Вы не прекратили вредительства. Будьте точны. Именно в те дни вы привлекли в свою организацию инженера Путина. Так?
– Я его поймал на сопротивлении мероприятиям…
– Больше ясности. Как было дело? Помните, что показания Путина у меня под рукой.
– Я его поймал на сопротивлении мероприятиям Костько. Он был очень обижен Драченовым…
– И вы подогревали обиду как могли?
– Да.
– Что же было потом?
– Костько мне пожаловался, что дела идут плохо. Я быстро разобрался, что Путин делает сознательно… С расценками, с переброской бригад, с опалубкой… Я вызвал Путина. Пригрозил разоблачить его. Предложил работать вместе.
– Что же он?
– Он очень удивился. Струсил. Но взгляды его таковы, что он быстро согласился.
– Контрреволюционные взгляды? – Да. Я их использовал.
– И он стал беспрекословным исполнителем вашей воли?
– Ну да. Хотя, что ж, постепенно он даже стал проявлять инициативу.
– Вошел во вкус?
– Я бы сказал – из страха. Хотел ускорить события.
– Понятно. Вернемся к вашей тактике. Вербуя кадры для будущего, вы временно притихли. Вы решили работать как можно лучше, восстановить свой авторитет и добиться назначения на самый ответственный участок – на стапеля. Так?
– Так.
– Может быть, это было связано и с новыми директивами ваших руководителей?
– Я уже говорил, что у меня нет руководителей!
– Но, скажем, Лебедев вам писал письма?
Гранатов быстро вскинул глаза, запнулся, покраснел.
– Я получил одно письмо, совершенно частное.
– Где это письмо?
– Я его бросил, наверное. Не знаю. В нем не было ничего, кроме дружеских слов.
– А инженер Слепцов, ездивший в командировку в Хабаровск, вам ничего не привез?
Теперь Андронников видел, что Гранатов еле владеет собою. Как запрыгали его щеки! Как бегают глаза!
– Нет, ничего. Может быть, какие-нибудь деловые бумаги…
– А если я вам покажу, что он вам привез?
Пауза. Мертвая пауза. Как дрожат у Гранатова ресницы опущенных век!
Но после паузы Гранатов пожал плечами:
– Интересно. Я не помню, чтобы он мне что-либо привозил, разве что патефонные пластинки.
Спокойствие. Спокойствие. Андронников удержал вопросы, которые были сейчас бесполезны. Он еще не знал… Но он был уверен. Он чувствовал. Ничего, доберемся и до этого!
Картина разматывалась дальше. Напряженная работа анализирующей мысли, допросы, очные ставки, снова допросы – с глазу на глаз, в тиши кабинета.
