ранга коммандера, основную часть времени тратил на визиты и светское общение. Еще он внимательно продолжал следить за власть предержащими, для чего имел веские причины. Он все еще сталкивался с недоверием к своим способностям и боролся с попытками его смещения. На него давило бремя комитетов и интриг. Нансен был одним из немногих, кому Скотт доверял свои мысли:
Кроме того, Скотт был вовлечен в схватку между сэром Клементсом и Королевским научным обществом.
Сэр Клементс (и Скотт) хотели, чтобы корабль зимовал во льдах просто потому, что это стало бы героическим свершением, и потому, что так обычно делали в условиях Севера, которые принципиально отличались от британских. Королевское научное общество и Адмиралтейство активно возражали против этого. Им казалась большой потерей денег попытка обездвижить корабль, снаряженный для океанографической работы. Кроме того, это увеличивало неопределенность. «Бельжика» служила постоянным напоминанием о рисках. «Если произойдет какое-то несчастье, – писал сэру Клементсу капитан Тизард, – Вы вряд ли сможете простить себя». Борчгревинк раз и навсегда создал модель: корабль должен высадить партию для зимовки, вернуться обратно на зиму и на следующий сезон забрать людей. Для осуждения данного метода сэру Клементсу было достаточно именно того, что так поступил Борчгревинк.
Сэр Клементс к этому моменту уже не пользовался ни доверием, ни авторитетом – и влиятельные члены его собственного Королевского географического общества обратились к Королевскому научному обществу с призывом начать кампанию под лозунгом «Остановите Маркхэма». Сэр Уильям Хаггинс, президент Королевского научного общества, хотел приостановить выделение правительственного гранта, чтобы предотвратить зимовку корабля. Но сэр Клементс победил всех своих оппонентов.
Из-за неразберихи и проволочек приготовления к старту экспедиции пришлось ускорить, и собак приобрели в последний момент. Выручил Армитаж. В экспедиции Джексона – Хармсворта он познакомился с шотландцем Уилтоном, полярным энтузиастом, жившим в России. Тот хорошо знал Сибирь, умел ходить на лыжах и управлять собачьей упряжкой. И теперь Армитаж попросил Уилтона найти собак для экспедиции. Уилтон выяснил, что некий Тронтхейм, русский норвежского происхождения, у которого содержались собаки Нансена, собрал в Сибири около сотни собак для американской экспедиции. Он убедил Тронтхейма добавить к заказу еще двадцать пять животных, привезти их в Архангельск и предоставить британцам право первого выбора. Уилтон хотел присоединиться к экспедиции Скотта в качестве возницы собачьей упряжки, но ему отказали. То есть Скотт купил собак, но отправился на юг, не имея никого, кто бы знал, как с ними управляться.
Скотт должен был забрать собак в Австралии. До этого их перевезли в Лондон и поместили в лондонском зоопарке на первые десять дней июля. Скотт даже не нашел времени, чтобы поехать и посмотреть на них. Произошел во всей этой истории еще один забавный случай. Скотта убеждали, что он сможет приобрести масло в любом нужном ему количестве в Австралии или Новой Зеландии, но он настоял на его покупке в Дании, несмотря на то что товар требовалось после этого перевозить в тропики. Но оказалось, что Нансен брал в Арктику именно датское масло.
21 марта корабль экспедиции был спущен на воду, в церемонии участвовала жена сэра Клементса Маркхэма. Самому Сэру Клементсу предстояло дать имя судну. После тщательных размышлений он выбрал название «Дискавери». Начиная с XVI века такое имя носил уже шестой по счету корабль. В начале августа «Дискавери» пришел на остров Уайт, откуда должен был отправиться в плавание.
Там как раз проходила «Каусская неделя», очень многолюдное событие королевского размаха, одно из первых за время правления нового короля. В январе умерла королева Виктория, и на троне оказался Эдуард VII. Это было первое лето короткой эры его правления – веселье накануне Армагеддона, со всеми атрибутами того, что Джон Букан назвал «вульгарной демонстрацией богатства и достойного rastaquouere [франц. – иностранного авантюриста] безумия роскоши». Это считалось роскошью по всем меркам. «Дискавери», черный, приземистый и будничный, стоял на якоре среди блестящего великолепия белоснежных яхт, украшенных позолотой и отделанных красным деревом. Адмиралы и простые люди приходили посмотреть на Скотта, он тихо этим наслаждался. Приехали попрощаться его мать и сестры: «На самом деле грустный момент, – отметил он, – но эти женщины всегда были храбрыми». Король взошел на борт, чтобы проинспектировать корабль, и даровал Скотту знак члена Королевского викторианского ордена.
Офицеры и матросы военно-морского флота, вошедшие в состав команды «Дискавери», были в военной форме. Армитаж и Шеклтон оказались лейтенантами военно- морского резерва Великобритании. Гражданских – для придания им военно-морского вида – втиснули в обезьяньи жакеты и фуражки яхтсменов. Сэр Клементс Маркхэм наблюдал за происходящим с понятной гордостью. В конце концов, эта экспедиция была почти полностью предприятием военно-морского флота, которому он отдал свое сердце. Тридцать лет усилий увенчались результатом. Единственным изъяном казался кормовой флаг: синий – не самый лучший вариант. Но Скотт был членом яхт-клуба Харвича. Это давало ему право поднимать синий кормовой флаг вместо унизительного красного флага торгового флота и позволяло зарегистрировать «Дискавери» как яхту, что выводило судно за рамки скучных требований министерства торговли. Сэр Клементс хотел бы видеть белый флаг – знак принадлежности к британскому военно-морскому флоту. Но Адмиралтейство, обоснованно считая, что «Дискавери» не являлся военным кораблем, категорически возражало против этого. Конечно, можно было сделать исключение, но такой запрет оказался самим небом ниспосланной возможностью хоть как-то насолить сэру Клементсу и отплатить ему за интриги и надоедливость.
6 августа незадолго до полудня «Дискавери» вышел из Кауса в Солент и далее – в Английский канал.
Скотт стоял на палубе «Дискавери». Он, конечно же, ничем не походил на Амундсена, этого неплатежеспособного пирата. На мир, сверкая новым золотым галуном, гордо взирал офицер военно-морского флота. Его миссия имела общенациональное значение. И всем этим он был обязан сэру Клементсу Маркхэму. «Грустно видеть последнего из великих стариков», – написал Скотт в дневнике, когда берега Англии скрылись за кормой-.
Десять дней спустя, после того как корабль миновал Мадейру, Скотт приказал убрать фотографию сэра Клементса из кают-компании.
Широкие просторы Атлантики вызвали у Скотта первое ощущение достижения. Он больше не желал вспоминать о своем благодетеле.
Глава 11
Зимовка в Антарктике
