«Плавание к Новой Зеландии, – писал в письме домой Фрэнк Уайлд, один из членов команды “Дискавери”, – оказалось весьма бедным на события и не особенно счастливым». Среди моряков все больше зрело недовольство, ведь известно, что руководство людьми – серьезная проверка для каждого. Пока морской офицер не попробует командовать, он не сможет полностью оценить свои личные качества.
За десять лет в звании лейтенанта Скотт так и не получил полномочий капитана. Видимо, в его командных способностях сомневались. И не без оснований, поскольку на судне довольно быстро проявились первые признаки напряженности. Подчиненные видели, что он нетерпелив и быстро падает духом. Личность Скотта не вызывала уважения, соответствующего его рангу.
Зато ему повезло с офицерами. Армитаж легко сходился с людьми. Ройдс был преданным и способным первым помощником, спасшим своего капитана от некоторых наиболее грубых ошибок. Кёттлиц оказался идеальным доктором для экспедиции. Именно он во время похода Джексона – Хармсворта внес заметный вклад в совершенствование полярного снаряжения, изобретя пирамидальную палатку[38], и уже за год до плавания на «Дискавери» поднимался вверх по Амазонке с зоологической экспедицией.
Тем не менее Скотт сделал поспешные выводы – и из-за неуверенной манеры поведения отстранил от работы Кёттлица, посчитав его «добродушным тупицей». А к Ройдсу относился с пренебрежением и практически преследовал его, поскольку считал, что тот «готов на все ради карьеры». В Кейптауне после ссоры со Скоттом экспедицию покинул ее научный руководитель Джордж Мюррей.
За всем этим просматривалась зависть к офицерам, имевшим хорошие связи. Так, один из дядюшек Ройдса, сэр Гарри Роусон, оказался именно тем вице-адмиралом, который дал Скотту первую рекомендацию для его повышения до коммандера.
Общую негативную ситуацию усугубляла низкая скорость «Дискавери». Корабль отправился на край земли без пробных плаваний, двигатели оказались неэффективными, расход угля был слишком велик. Скорость не превышала шести узлов. Уже в Атлантике Скотт осознал, что это означает три недели плавания до Новой Зеландии и соответствующую задержку в достижении границы льдов. По предложению Ройдса он решил отменить остановку в Мельбурне и идти из Кейптауна прямо на Литтлтон, в Новую Зеландию. Туда же должны были доставить тонны снаряжения и собак для экспедиции. Организация всего этого процесса, в свою очередь, означала дополнительную суету с телеграммами в Кейптауне.
Но все это казалось мелочью по сравнению с тем, что «Дискавери» давал течь. Конечно, такая проблема имеется у большинства деревянных кораблей, особенно новых, но в данном случае ситуация получилась иной. После выхода с Мадейры главной задачей Скотта стало удержание корабля на плаву. Ройдс писал: «Честно говоря, я рад этому, поскольку говорил о течи еще в то время, когда “Дискавери” шел в Лондон, но был осмеян за свои рапорты». После того как корабль в Литтлтоне завели в сухой док, выяснилось, что качество его строительства ниже ватерлинии оказалось ужасным. Швы разошлись. Течь возникала за счет слишком больших отверстий, сделанных под сквозные болты, крепившие киль. Вместо того чтобы устранить ошибки с помощью пробок, их скрыли шайбами, через которые вода свободно попадала внутрь. Металлические детали изготовили преступно плохо, рангоуты унесло первым же слабым ветром, бейфуты[39] сломались. Создатель «Дискавери» полагал, что в этом нет ничего экстраординарного. Нельзя доверять рабочим судоверфи, поскольку «невозможно заставить каждого из них ответственно относиться к своему делу». Такие знакомые слова!
21 декабря после ремонта и новой погрузки, на что ушло три недели, «Дискавери» вышел из Литтлтона, по словам Ходжсона,
А когда «Дискавери» вышел из гавани, один матрос, будучи пьяным, упал с грот-мачты и разбился насмерть.
В прощальном письме Нансену Скотт неожиданно признался:
Впервые Скотт увидел Антарктику 8 января 1902 года. В прозрачном воздухе высоких широт почти в сотне миль впереди сверкали под полуденным солнцем облитые льдом вершины гряды Адмиралтейства и горы Сабины, напоминая горсть каменных кристаллов. Но только 29 января «Дискавери» вошел в девственные воды Антарктики, пройдя мыс Адэр и далее проследовав маршрутом Борчгревинка до того места залива, где норвежец высадился на Ледяном барьере Росса. И уже 30 января в бортовом журнале Скотта появилась такая запись:
Так была открыта Земля Эдуарда VII (сегодня – полуостров Эдуарда VII), которая является восточной частью Ледяного барьера. Это стало первым антарктическим открытием ХХ века. «Поразительное чувство, – заметил Шеклтон, – смотреть на землю, ранее неведомую человеку». Такое стало возможным только здесь, в этой последней четверти мира. Антарктика по-прежнему оставалась белым пятном на карте с незначительными вкраплениями следов отдельных высадок на ее берега. Внутренняя часть материка была совершенно неизвестна.
Опьяненный азартом первооткрывателя, Скотт рвался на восток, чтобы нанести на карту новые земли. Он опрометчиво углубился в одну из наиболее опасных частей моря Росса, где судно поджидали вероломные вздыбившиеся паковые льды.
Рано утром 1 февраля Ройдс поднялся на палубу и увидел Шеклтона, «объясняющего капитану, что корабль движется по кругу». «Дискавери» окружили наползавшие друг на друга льдины, все говорило о том, что он находится в кольце почти незаметных айсбергов. Уже не в первый раз Скотт, ничего не знавший о поведении льда, попал в ловушку. Ройдсу с большим трудом удалось
