возникала беседа. Мы хохотали и наслаждались жизнью.
Благодарю тебя, Джордж Кьюкор, дорогой друг, это было замечательно. Как мы скучаем по тебе. По твоему ясному уму. Незатуманенному алкоголем, таблетками. Твоя энергия была направлена на то, чтобы воплотить в жизнь твои чаяния.
Написала о доме Джорджа Кьюкора. Теперь вот думаю, нужно ли что-нибудь написать о Джордже как о режиссере. Я составила примерный список: «Билль о разводе», «Маленькие женщины», «Сильвия Скарлетт», «Праздник», «Филадельфийская история», «Хранитель огня», «Ребро Адама», «Пэт и Майк», «Зеленая кукуруза», «Любовь среди руин»…
Таковы вехи его замечательной карьеры, и все-таки его редко ставят в один ряд с так называемыми великими режиссерами: с Джоном Хьюстоном, Джорджем Стивенсом, Джоном Фордом, Вилли Уайлером, Билли Уайлдером, Хичкоком.
Кажется, я наконец-то догадалась — почему. Он был прежде всего актерским режиссером. Его творческие устремления были направлены главным образом на то, чтобы помочь по-настоящему открыться актеру, помочь ему блеснуть. Снимаемую историю он видел глазами главных персонажей.
Когда я снималась в «Билле о разводе», он решил преподнести меня публике: я стремительно сбегала по лестнице прямо в объятия Дэвида Меннерса — бросалась на пол — и оказывалась в объятиях Бэрримора. Он заставлял зрителей поверить в то, что я обворожительна.
Его собственный интерес фокусировался на актерах. Он представлял их.
Интерес Джона Форда ограничивался сюжетом. Я снималась у него в «Марии Шотландской». Он, по сути дела, забросил картину, когда увидел, что сюжет слабо разработан.
Мне думается, что и у Хьюстона весь интерес сводился к этому же. Это значит, что они в большей степени ориентировались на самих себя как режиссеров. К примеру, в своих интервью они в основном говорили о киносредствах, а не об актере, то есть о самих себе и о том, как они находят тот стиль, с помощью которого воплощают в жизнь сценарий.
Джордж же акцентировал внимание на прекрасной актерской игре, и интервьюеры в своих статьях невольно отражали его точку зрения. Так мы обретали славу, а Джордж ее лишался. Интересно, права ли я. Думаю, что права.
Беседуя с журналистами о какой-нибудь своей картине, он анализировал предмет своего интереса — актерскую игру. И пресса писала об актерах. В своей «Рочестер сток компани» Джордж научился с успехом руководить театром в ту пору, когда актерская игра ценилась высоко, а сами актеры были действительно крупными личностями.
Я уже упоминала, как Джордж Кьюкор дал мне первую мою роль в кино, в 1932 году, и как я вместе с Лорой Хардинг приехала в Голливуд и познакомилась там с ним. Он был действительно тучный — при росте метр семьдесят весил более 100 килограммов. Был очень энергичный, веселый, жизнерадостный. Он очень точно охарактеризовал меня, какой я была тогда: с претензией на даму и снобизмом — и совершенно ненадежный человек. Я в свою очередь тоже дала ему характеристику: острый, как гвоздь, с хорошим чувством юмора.
С самого начала нашей дружбы Джордж начал приглашать меня к себе на обеды и воскресные завтраки. Когда со мной была Лора Хардинг, то, разумеется, приглашали и ее — он подружился и с ней.
Именно в ту пору произошел забавный случай. Маргарет Митчелл прислала мне рабочий сценарий для картины «Унесенные ветром». Я прочла его и пришла к выводу, что он замечательный. Я передала его Пандро Берману, продюсеру и главе РКО, который в свою очередь отдал его на прочтение своему помощнику Джо Систрому. Тот сказал, что роль далеко не выигрышная и может повредить моей карьере. Между тем сценарий уже был разослан. Я заехала к Дэвиду Селзнику, чтобы отвезти его брата Мирона в Эрроухед на уик-энд. Когда я позвонила, дверь открыл Дэвид. В руке он держал книгу «Унесенные ветром». Я сказала: «Не надо читать, Дэвид, надо просто купить права».
Так вот, Дэвид прочел ее, купил права и, конечно, заказал съемки Джорджу. Джордж же решил, что я не гожусь на роль Скарлетт, поэтому они начали искать неизвестную актрису. Спустя несколько месяцев они пришли ко мне и спросили, согласна ли я на пробу. К тому времени я поняла, что они готовы взять меня только потому, что стоят перед дилеммой: либо они начинают съемки, либо терпят убытки. Кроме того, я чувствовала, что действительно могу их подвести. К тому же понимала, что даже после подписания со мной контракта они все равно не прекратят поисков актрисы и если, паче чаяния, найдут, то сразу освободятся от меня.
Наконец, накануне того дня, когда они должны были начать съемки, я согласилась приступить к работе в картине. Меня много раз одевала Уолтер Планкетт, поэтому я могла без особых хлопот очень быстро войти в любую роль. Мое решение было мудрым: ведь тогда они уже откопали Вивьен Ли и, конечно, сплавили бы меня — и я бы безумно страдала. Так мы с Джорджем объединились в том проекте. Между прочим, Джордж никогда не говорил мне, почему Дэвид снял его с «Унесенных ветром», а я никогда его об этом не спрашивала.
Потом, на картине «Женщина года» с моим и Спенса участием (режиссер Джордж Стивенс), мне пришлось объяснять Кьюкору, что этот фильм должен снимать по-мужски очень жесткий режиссер, с точки зрения мужчины, а не женщины.
Я уверена, что Джордж тогда очень огорчился.
Был еще один случай, который в определенной мере доставил нам немало неприятностей, — это когда меня отстранили от съемок в «Путешествии с моей тетушкой», а роль отдали Мэгги Смит. Джордж Кьюкор хотел было отказаться работать на картине в качестве режиссера, потому что считал, что это наша собственность. Я убедила его, что это неразумно, что он обязан доснять картину. Нам ведь могут понадобиться деньги. Меня же уволили потому, что им казалось, будто я задерживаю проект. Так оно в самом деле и было: я задерживала его, поскольку считала, что сценарий требует основательной доработки. В сущности, я была права — картина не имела успеха.
В последние годы жизни Джорджа, когда бы я ни появлялась в Калифорнии, я непременно виделась с ним каждый день. Мы обедали в тесном кругу старых друзей. Одной из этой плеяды была Фрэнсис Голдвин, его подруга с рочестерской поры, когда Джордж возглавлял большую акционерную компанию. Сэма Голдвина уже не было в живых, и я обычно сама заезжала за Фрэнсис, а потом вечером отвозила ее домой. Она в то время была уже больна. Джордж очень любил ее. Он в свое время существенно повлиял на решение Фрэнсис выйти замуж за Сэма. Я часто задавалась вопросом, действительно ли он всерьез думал выйти из картины. Теперь Джордж похоронен рядом с Фрэнсис на участке Голдвина.
Джордж в общем-то любил меня — и я любила его. С того дня, как мы познакомились, каждый из нас имел возможность высказываться по тем вопросам, которые казались нам важными. С самого начала и до дня его смерти мы с ним отлично уживались.
Джордж Кьюкор действительно был моим лучшим другом в Калифорнии. Мы сделали вместе много картин — и всегда удачно. Вероятно, мы во многом были похожи. Мы оба любили свое дело — мы любили работать — мы восхищались друг другом. Он любил развлекать, а я любила быть его гостем. В начальную пору нашего знакомства он проявлял исключительную щедрость; с течением времени компания наша стала редеть. Он сдал Спенсу один из трех домов, что стояли на его участке, а когда Спенс умер, я арендовала дом около десяти лет. Казалось, будто Джордж и я вместе выросли: абсолютная психологическая совместимость. Мы были с ним одинаково демократичны в своих воззрениях, а следовательно, одинаково оценивали то, что правильно, а что — ошибочно.
Мне не хватает его.
Леланд
Леланд Хейвард был поистине очаровательным человеком. Он был опытным театральным агентом, партнером Мирона Селзника по Голливуду. Веселый, простой, добродушный, в чем-то бесшабашный. Легко шагал по жизни. Любил женщин, с радостью и непринужденностью порхал с одного цветка на другой. Я познакомилась с ним в день своего прибытия в Голливуд, но тогда, кажется, он не произвел на меня
