По площади расхаживал петух, чудом спасшийся от французских солдат. Где-то поблизости раздавался рев осла и мужской крик. Поднялся ветер, стуча сломанными ставнями таверны.
Адам посмотрел Каролине в глаза. Он одержал свою первую победу: эта женщина отправляется с ним. Впереди – две тысячи миль и месяц совместного путешествия. Предстоит спасаться от французских солдат, преодолевать все трудности пути. Должно быть, это будет самый сложный месяц в жизни Адама.
– Ты готова ехать? – спросил он.
Каролина кивнула.
ГЛАВА 4
Подгоняемые ветром, они молча шли по улице.
Когда осталась позади последняя полуразвалившаяся хижина, Каролина остановилась и посмотрела на деревню, где она провела столь нелегкие месяцы своей жизни. Даже на таком небольшом расстоянии домишки казались маленькими и жалкими. Каменная церквушка, возвышавшаяся на холме, тоже казалась крошечной, а кладбище… Кто теперь придет на могилку Джереда? Кто будет его помнить, если даже самой Каролине порой казалось, что она напрочь забыла его лицо. И мысль о том, как легко она стерла покойного мужа из своей памяти, пугала ее.
Аскуэру она тоже скоро забудет. При этой мысли женщине стало не по себе, чувство невосполнимой утраты охватило ее сердце. Когда-нибудь лица ее здешних друзей сотрутся из ее памяти, но их дружба и доброта никогда не забудутся. Здесь она была сама собой, так как никого из местных жителей не волновало, что она – дочь сквайра, а ее муж – сын пэра. Каролина оставалась для них лишь англичанкой, чужеземкой, но к концу ее пребывания в деревне даже те люди, которые не считались ее друзьями, относились к ней с уважением.
Эмили насупилась и, серьезно взглянув на мать, спросила:
– Мы еще вернемся сюда когда-нибудь?
Каролина знала, что легко дать обещание, которое потом никогда не исполнится, однако она не хотела приучать свою дочь к неправде.
– Я не знаю, – ответила женщина, крепко сжав руку девочки. Эмили должна привыкать к жизни в неизвестности.
Адам тем временем ушел далеко вперед, но скоро мать с дочерью догнали его. Лицо мужчины было сурово, но глаза светились дружелюбием.
Каролина почувствовала, что слезы жалят ей веки, набегая на ресницы, и пошла впереди Адама, чтобы тот не видел ее лица.
Наверное, она больше никогда не увидит Аделу, никогда не пойдет к колодцу за водой и не услышит разговоры женщин Аскуэры. Никогда не толкнет дверь деревенской пекарни и не вынесет оттуда поднос с хлебом, испеченным собственноручно. Никогда не войдет больше в здешнюю церковь, чтобы найти успокоение в незнакомом ритуале.
Но, с другой стороны, приехав в Лиссабон, ей снова будет доступна роскошь ванной. Эта мысль пришла неожиданно, и Каролина ощутила разницу двух миров. Она посмотрела на дочь, но на лице той не было ни малейших признаков сожаления. Эмили жила настоящим, и ее матери очень захотелось последовать ее примеру. В будущем найдется время, чтобы погоревать обо всем, что осталось в Аскуэре.
Тропинка становилась все круче, идя на спуск между остроконечных скал. Пейзаж был суров и однообразен. Ни одно дерево не попалось на пути, только кое-где торчала пожухлая трава.
Каролина поежилась, вспомнив, как три месяца назад уже проделала подобное путешествие, сопровождаемая одним испанским крестьянином, согласившимся быть ее проводником. Но тогда она была несведуща и представления не имела об опасностях, подстерегавших в пути. Теперь же ей было известно предостаточно, чтобы испытывать страх.
Где-то впереди послышалось лошадиное ржание и мужской успокаивающий голос. Через некоторое время путники подошли к каменистому плато и Каролина увидела Хокинса, надевавшего седло на буланую лошадь. Женщина облегченно вздохнула, увидев трех лошадей и дамское седло на буланой. Это хорошо, что ей не придется ехать вместе с Адамом, иначе бы она чувствовала себя крайне неловко. Тем более, что свое отношение к этому человеку она так и не определила еще.
– Я уже начал беспокоиться, что вы так задержались, – сказал Хокинс, обращаясь к Дьюарду, затем повернулся к мулу, нагруженному провизией.
– Миссис Раули прощалась с друзьями. – Адам подошел к большому вороному жеребцу и похлопал его по морде. – Ты хорошо покормил их?
Хокинс утвердительно кивнул.
Все три лошади были породистые, но очень уж отощавшие. Впрочем, как и всякие другие животные, выжившие в этой нищей стране.
– Мы надеялись приобрести другую лошадь для вашего мужа, если бы он смог ехать, мэм. Но для вас ничего лучшего раздобыть, кроме этой маленькой буланой кобылы, мы не сумели, – сказал Хокинс Каролине.
– На мой взгляд, ничего лучшего просто и быть не может, мистер Хокинс.
– Просто Хокинс, мэм, если не возражаете. Это мое имя. А по фамилии я Пламб, но я ее почти не вспоминаю.
– А этот мул для меня? – спросила Эмили, разглядывая огромное тучное животное, недовольно мотавшее головой.
Хокинс взял сумку Каролины и привязал ее к седлу мула.
– Я полагаю, нет, – ответил он.
– Я могу ездить, – настаивала девочка. – Я умею ездить на осле.
– Я в этом не сомневаюсь. – Хокинс улыбнулся. – Но, боюсь, что мул будет возражать против этого. Во-первых, он и так слишком нагружен, а во-вторых, у этого друга очень плохой характер. Будет лучше, если ты поедешь с кем-нибудь из нас.
– С мамой? – спросила она, глядя на Адама, помогавшего Каролине оседлать буланую лошадь.
– Конечно же, со мной, – ответила женщина, нагнувшись к дочери. Ведь они с Эмили уже ехали вместе верхом на одной лошади, когда добирались в эти места из Португалии, и лишь в некоторых наиболее опасных участках дороги девочка передавалась проводнику.
– При всем уважении к вам, мэм, – произнес Хокинс, отрицательно качая головой. – Ваша лошадь маленькая для двоих. Девочку может поехать со мной. Или мистером Дьюардом, если он готов к этому.
– Я готов, если ты поднимешь ее ко мне. – Адам уже сидел на вороном.
Эмили взглянула на одного мужчину, потом на другого.
– Я поеду с вами, – сделала она свой выбор и взяла Хокинса за руку.
– В таком случае я поведу мула, – сказал Адам, усмехнувшись.
Каролина не стала возражать, подумав про себя, что Хокинс добрый человек, и ему вполне можно доверить ребенка. Он был значительно моложе Адама,
