валлонов спотыкается и падает в ледяную воду, из которой его с трудом вытаскивают товарищи. И все же колонна непрерывно двигается. Все надеются в последний момент ускользнуть от смертельного огня и пленения русскими. На дороге оставшиеся в живых защитники «подковы» ожидают прибытия последних грузовиков бригады, на которых они ночью должны добираться до Корсуня, а затем далее на юго-восток, где намечен прорыв из котла. Штабные офицеры, вышедшие на дорогу, слышат шум моторов и лязг гусениц. Впервые в этой части котла Советы применяют танки в сопровождении сотен пехотинцев, которые появляются из болот во мраке наступающего утра. Танки заняли исходные позиции для атаки. Бургунды, которые только что пережили страшное сражение во время своего наступления, вновь бросаются в грязь под пулеметным огнем.
— Мы должны выставить им заслон, — говорит штурмбаннфюрер Липпэ, который хорошо понимает всю опасность этой атаки русских.
— Где наши истребители танков, штурмбаннфюрер?
В их части осталось еще две противотанковые пушки. Гауптштурмфюрер СС Дегрелль спешит на выручку. С несколькими солдатами он сразу же открывает огонь из первого орудия. Другие бельгийские добровольцы приводят в боевую готовность второе. Снаряды в быстрой последовательности накрывают расположение танков, которые от неожиданности останавливаются и пытаются занять более удобные позиции. Сопровождающая их пехота попадает под огонь нескольких валлонских пулеметов. В это время появляется новая группа преодолевших болота гренадеров.
— Быстро в машины! — раздается команда.
В этот момент как раз подошли грузовики, и солдаты, несмотря на вражеский огонь, быстро взбираются в кузова. В темноте их обстреливают неточно. Снаряды перелетают через дорогу. Появляются несколько валлонов с офицером во главе. Выясняется, что отступающие войска напрасно надеялись на крепкий тыл у Деренковец. Покрытый грязью пехотный офицер докладывает штабу бригады.
— Мы — последние. За мной только русские.
Выстрелы из стрелкового оружия раздаются все ближе.
— С тех пор как мы начали отступать, они постоянно идут за нами след в след. Впились как пиявки.
— Быстро в машины! — снова приказывает Липпэ.
Вождь рексистов использует два последних грузовика, чтобы погрузить на них две противотанковые пушки, которые стреляли до последнего момента. Затем конвой приходит в движение по дороге на Корсунь. Замыкает колонну «фольксваген» повышенной проходимости. Прежде чем сесть в него со своим адъютантом, штурмбаннфюрер Липпэ смотрит на часы.
— Ровно четыре, — говорит он Леону Дегреллю.
— Мы соблюдаем приказ минута в минуту, штурмбаннфюрер. В основном все идет хорошо.
— На ваше счастье, удалось пустить в действие обе противотанковые пушки.
До сих пор счастье всегда сопутствовало Леону Дегреллю. Он этим очень гордился. Теперь его бургунды проезжают маленькую деревушку Арбузино, последнюю перед Корсунем. Здесь, в Арбузине, мотопехотинцы дивизии «Викинг» организуют еще одну линию обороны, чтобы отступающие подразделения смогли собираться и подготовиться, может быть, к своей последней атаке.
12 февраля 1944 года оставшиеся в живых из 10 рот бригады «Валлония» на последнем спасенном грузовике прибывают в пригород Корсуня. Грузовики останавливаются. Звучит команда:
— Спешиться! Разделиться на три колонны!
Бургунды озадачены. Они спрашивают себя, что случилось. Еще три или четыре часа назад они под градом пуль с трудом выбирались из болота, а теперь опять надо куда-то идти. Но унтер-офицеры не оставляют им времени на размышления.
— Мы вступаем в город Корсунь. Строевым шагом и с песней.
Бельгийские добровольцы начали быстро и дисциплинированно строиться. Даже если сейчас время и не подходящее для парадов, то все же они готовы показать себя с лучшей стороны своим немецким и германским товарищам. Бригада «Валлония» потеряла почти половину своих солдат, убитыми, ранеными и пропавшими без вести. Оставшиеся же в живых поют во все горло, и их сапоги щелкают по мостовой Корсуня.
Это сенсационное вступление в город озадачивает даже штабных офицеров дивизии «Викинг». Впрочем, цирк валлонов получает всеобщее одобрение.
Десять дней и десять ночей, проведенных в боях, длинные марши по грязи и болотам, атаки и поражения… И постоянный страх за свою жизнь. Бельгийские добровольцы бригады «Валлония» воспринимают город Корсунь, как оазис мира. Тем не менее Советы наступают им на пятки. Всего лишь несколько километров отделяют их пока еще друг от друга.
Слышна отдаленная канонада. В душу закрадывается настроение, предвещающее конец света. Тем не менее в городе, который лежит к северу от большой реки, все кажется спокойным, хотя в сером и мрачном небе этой половины февраля немецкие и советские летчики ведут непрерывные и ожесточенные сражения.
Иногда на парашютах осажденным сбрасывают контейнеры, преимущественно с боеприпасами. При случае в них находят не только таблетки от утомления и для сна, но даже шоколад, витамины, сигареты и печенье. Это и все продовольственное снабжение. Но бургунды не жалуются; они радуются, что сумели избежать настоящего ада. В немногие часы неожиданного спокойствия они кажутся себе почти счастливчиками. Ждут приказов, которые принимают их командиры в штабе дивизии «Викинг». С тех пор как Арбузово благодаря быстрой контратаке было взято, у группенфюрера СС Гилле возникла непоколебимая уверенность, что они смогут прорваться. Его худое, пронизанное глубокими складками лицо со сверкающими очками на глазах говорит о том, что он едва ли спал больше одной недели. Гилле любезно принимает штурмбаннфюрера СС Липпэ и начальника связи штаба бригады «Валлония».
— Вы больше не будете отныне в арьергарде, а образуете авангард, — замечает Гилле, как если бы было совершенно естественно, чтобы бельгийские добровольцы всегда занимали передовые позиции. — Мы хотим поставить перед вами самое тяжелое задание. Но в конце нам светит свобода.
Герберт-Отто Гилле не довольствуется словами. Он хочет провести успешную операцию и никакого сомнения в удаче больше не испытывает. Но ничего другого и не остается, так как капитуляция полностью исключена.
— Ваши валлоны должны отдохнуть некоторое время, — говорит Гилле Липпэ. — Вы выйдете из Корсуня перед полночью. Город будет затем сдан.
Унтер-офицеры собирают своих солдат у предоставленных бригадой грузовиков. Несколько бургундов еще неторопливо прогуливаются по разбитым от сильных порывов ветра улицам. Сейчас уже не так холодно, но воздух еще очень влажен, и солдаты мерзнут под своими плащ-палатками. За эти десять дней все они отрастили бороды, и лихорадочный блеск их глаз скорее говорит об их принадлежности к какой-то орде, а не к ландскнехтам. Как и русские, они несут в своих сумках хлеб и патроны. В конце этой зимы они смотрятся, как куча спустившихся с гор диких воинов степей.
На улице штабные офицеры сжигают документы и карты. Несколько валлонов греют руки над этими кострами в синеватых огнях. Порывы ветра поднимают легкие листы и топят их в лужах уличных канав. Один из бельгийских добровольцев поднимает напечатанный лист. Текст на немецком языке, он не может его прочесть и спрашивает унтершарфюрера СС:
— Не можете ли вы перевести мне это, унтершарфюрер?
Офицер читает. Это листовка к отступающим солдатам, одна из тех, которые сбрасывались вражескими самолетами.
