— И второй вопрос. Ты боишься, что не сможешь бросить ее?
— На самом деле я не знаю. — Рейвен почувствовала, как ощущение благополучия ускользает от нее, а тихий внутренний голос предостерегал ее о том, что так будет всегда. Она старалась говорить легко, как всегда, противопоставляя мраку смех. — Я никогда прежде не влюблялась. Дай мне время, чтобы во всем разобраться.
Выражение лица Джоша было все еще серьезным, а челюсти крепко сжаты. Но поцелуй его был нежен.
— С того вечера, как мы встретились, я, наверное, торопил тебя, не так ли?
— О, ты заметил?
Он поцеловал ее снова, не так нежно в этот раз, и оба почувствовали нарастающее желание. Хриплым голосом Джош спросил:
— Я и сейчас тебя тороплю?
Рейвен обвила руками его шею и полностью растворилась в ощущениях, когда его рот нашел ее грудь.
— Какая разница? — пробормотала она и отдалась чувствам.
Рафферти поднял взгляд от бумаг, разложенных на столе, и посмотрел, как Зак подошел к бару и налил себе выпить.
— Ложись спать, — сухо посоветовал адвокат.
— Сам-то ты не спишь.
— Это потому, что твой звонок оторвал меня от работы. Ведь я должен когда-то работать, не так ли? — Он совсем не был удивлен, что Зак едва слушал его.
Зак уставился на пустой бокал так, будто тот его каким-то образом оскорбил.
— Черт возьми, он должен был уже вернуться. Он должен был вернуться несколько часов назад, а сейчас уже три утра.
— Он не вернется до рассвета, — спокойно сказал Рафферти. — Если не позже.
— Это опасно.
— Конечно, опасно.
Зак сел на диван, взял колоду карт и стал раскладывать пасьянс.
— Проклятье, — сердито проворчал он.
Лукас вышел из спальни в халате, но выглядел настороженно.
— Вы двое разбудили бы и мертвого, — пожаловался он тоном человека, которому просто хочется что-то сказать, не важно что.
Рафферти, слегка удивленный, откинулся на спинку стула и вздохнул:
— Слушайте, парни, он взрослый мальчик.
— Кто? — спросил Лукас достаточно неубедительно.
Зак положил черную девятку на черную десятку, и, нахмурившись, рассматривал результат.
— Вы двое не должны были позволять ему идти туда одному, — сказал он.
— Мне показалось, что ему наша помощь не нужна, — сказал Рафферти.
Лукас налил себе выпить и сразу отставил бокал, шагнув к окну.
— Через несколько часов рассветет, — ни к кому не обращаясь, проговорил он.
Собирая бумаги, Рафферти отрывисто произнес:
— Он уволит нас всех, если обнаружит, что мы дожидаемся его.
Лукас повернулся к ним лицом:
— Возможно, мы должны…
— Нет, — немедленно возразил адвокат.
Зак вздохнул и с трудом согласился, отбрасывая карты в сторону.
— Нет. Он точно не сказал бы нам «спасибо» за это. А в действительности уволил бы всех троих. Он все равно бы пошел к ней, даже если бы она находилась на борту «Титаника».
— Или в аду, — согласился Рафферти. — Это должно быть нечто — испытывать подобные чувства.
Удушающее чувство ужаса, тошнотворное присутствие скользких теней вокруг и угрожающие шаги она скорее ощущала, чем видела. Тот же самый кошмар, всегда одно и то же, но она знала, что тени уйдут, если ей удастся проснуться и включить свет. Но она увидит лицо Тары, тело Тары, если включит свет, и именно это держало ее в ловушке темноты. Она не вынесет, если снова увидит Тару, не так, не в том ужасном доме. Все повторилось бы снова и снова. Она вслепую бы пробиралась через ту темную дымную комнату и включала бы свет, чтобы только увидеть сестру… умирающее существо, которым стала ее сестра. Темнота сомкнулась вокруг нее, и она застонала, слабая и одинокая, не в состоянии включить свет и оставить темноту, которая душила ее. Тогда она услышала низкий голос, нежный и успокаивающий, и почувствовала укутывающую теплоту вокруг себя. Темнота медленно отступала, и она могла снова дышать. Впервые она не проснулась от крика.
Джош, все еще потрясенный, крепко прижимал ее к себе, его руки успокаивающе поглаживали ее волосы. Звук, который она издала во сне, был приглушенным, но от него у Джоша мороз пробежал по коже. Крик раненого животного. Он поднял руку и погладил ее щеку и лоб, облегченно вздохнув, что все позади.
Лампа все еще была включена, и он уставился в потолок, в то время как она спокойно спала около него. Кошмары. Тени прошлого? Он мог догадаться о причине и задавался вопросом, как часто будет посещать Рейвен сестра, которую она нашла умирающей. Было ли это частью ее прошлого, которое навсегда омрачит настоящее и будущее? Сможет ли он проникнуть в ее израненную душу и вылечить ее? Джош не знал. Он только знал, что должен. Так или иначе.
Джош проснулся незадолго до рассвета, сразу ощутив холод там, где прежде было тепло. Одним быстрым рывком он сел, но потом расслабился, увидев Рейвен возле окна. Она была в белом халатике и стояла сбоку от окна, где никто не мог увидеть ее с улицы, слегка отодвинув тяжелую штору и выглядывая наружу. Выражение лица выдавало ее напряженное состояние. Джош отметил, что она не осознает своих осторожных движений, и это его напугало.
— Рейвен?
Она, улыбаясь, повернулась и пошла к кровати.
— Доброе утро. — Когда она села на кровать, вытянув ногу, короткий халатик задрался и обнажил ее бедро. Джош неосознанно потянулся рукой к шелковистой плоти, притянутый словно магнитом.
— Доброе утро. — Свободной рукой он обнял ее за шею и мягко потянул на себя для поцелуя, потом неохотно перевел взгляд на свет, изо всех сил старающийся проникнуть через шторы. — Я полагаю, мне пора уходить.
— Наверное. — Ее улыбка на мгновение дрогнула. — Если заметят, как ты уходишь, то ты будешь в опасности. Но…
— Но?
— Я не хочу, чтобы ты уходил.
Он поцеловал ее снова, вглядываясь в ее глаза:
— Ты должна сегодня с ним встречаться?
Рейвен не нужно было объяснять о ком речь.
— Днем и вечером.
— Тогда я могу остаться на некоторое время.
Она колебалась:
— Жизненный опыт говорит мне, что не должен. Это рискованно, очень рискованно. Хаген бы назвал это неоправданным риском. Но Леон и охрана считают, что спать я ложусь поздно и сплю допоздна, поэтому никто не побеспокоит меня до обеда.
Джош только сейчас обратил внимание на музыку из магнитофона, глушившего сигналы жучков в гостиной, и кивнул на него головой:
