Не говоря уже о том, что с помощью геометрии можно создать такие бессмертные образцы, как шумерские храмы или египетские пирамиды. Некоторые, например Платон, подразумевали, что истинная геометрия основана не на фактах, полученных опытным путем, или проведенных людьми расчетах, но на образах и пропорциях идеальных треугольников.
На подобном конгломерате понятий основывалась теория сверхчувственного вечного мира идей, независимого от наблюдения, на которой основывается идеалистическая философия. Однако даже такие ученые-практики, как Эйнштейн и Дарвин, склонялись к тому, чтобы прекратить поиск вечной неизменной реальности, которая воплощается только в чистой математике.
Изучение астрономии греками вытекало из практических потребностей крестьян, нуждавшихся в точном календаре. Еще до 700 года до н. э. в поэме Гесиода «Труды и дни» показана роль звезд в руководстве сельскохозяйственной деятельностью и впервые сделана попытка передать профессиональный опыт в литературной форме.
В то же время греки оставались и мореплавателями. Из-за отсутствия компаса им приходилось управлять кораблями по звездам, для чего было необходимо не только наблюдать за ними, но и точно фиксировать результаты, чего обычно не делали жрецы, постоянно находившиеся в храмах.
Так, например, моряки подметили, что по мере продвижения на юг Полярная звезда все ниже и ниже опускалась к горизонту. Измеряя ее высоту (угол), мореплаватель получал четкое представление о том, насколько он продвинулся к югу (или северу) в плавании по Средиземному морю.
Изучая звезды, греки, бесспорно, опирались на результаты, собранные вавилонянами (а до них — шумерами) и египтянами. Ко 2-му тысячелетию до н. э. в Вавилоне составили огромный каталог звезд. Его копии обнаружены в царской библиотеке столицы Хеттского царства Хаттусас в центре Малой Азии. Очевидно, что еще до 1200 года до н. э. его знали во всем Древнем мире.
После 1100 года до н. э. каталог обновили в Ассирии, а после 800 года до н. э. вавилоняне начали устанавливать положение звезд и положение солнца по собственной системе координат, похожей на наши «экваториальные координаты». Более того, с 747 года до н. э. вавилоняне стали отсчитывать годы от единой начальной даты, «эры Навуходоносора», подобному тому, как мы делаем сегодня, ведя отсчет «от Рождества Христова». До этого времени небесные и земные события датировались, как правило, по году правления соответствующего царя.
Собрав результаты своих наблюдений, вавилонские астрономы смогли заранее подсчитать относительное положение Солнца, Луны и планет. Иначе говоря, смогли предсказать, когда следовало ожидать затмения. Известно, что Фалес (согласно сообщению Геродота в начале V века до н. э.) предсказал затмение солнца, скорее всего происшедшее в 585 году до н. э. Очевидно, что предсказание не могло основываться только на его собственных наблюдениях, он явно опирался на те сведения, что получил из Месопотамии.
Его успех вовсе не означал, что либо он, либо его учителя понимали «происхождение» затмений. Об этом ясно пишет Анаксагор спустя столетие в «Клазоменах» (ок. 500–430 до н. э.). Объяснение кажется вытекающим из исключительного развития греческой науки, где новая геометрия непосредственно применялась к точно определенным и записанным наблюдениям.
Некоторые греки смогли освободиться от традиционных суеверий, что позволяло им рассматривать небесные тела как предметы, которые можно было подвергнуть измерению и взвешиванию, вместо того (и в равной степени потому) чтобы воспринимать их как средства передвижения богов или символы неподвластной людям судьбы. Тем не менее примерно около 450 года до н. э. Анаксагора осудили за нечистоту помыслов в демократических Афинах, а в 413 году до н. э. из-за затмения Луны афинские военачальники отложили на месяц жизненно необходимую военную операцию, восприняв затмение как дурное предзнаменование.
В то же самое время научная астрономия прокладывала путь математической географии. Вместе с невероятным увеличением цивилизованного мира и усилением связей по всей его территории люди железного века нуждались более чем когда-либо в знаниях о планете, на которой они жили.
Завоеватели, военачальники, купцы и моряки хотели знать не только о том, какие люди и земли они могли завоевать или установить торговые отношения, но и о том, как добраться до них и как далеко они находились. Ассирийские и персидские чиновники рассчитывали маршруты, позволявшие определять дороги и расстояния.
Фараоны временно возрожденного Египта посылали свои исследовательские экспедиции. Одна такая экспедиция обогнула мыс Доброй Надежды (а в дальнейшем обошла Африку, вернувшись в Египет. Этот подвиг (иначе трудно назвать это плавание) длился около трех лет и произошел ок. 609–595 гг. до н. э. в царствование фараона Нехо II. Совершили это плавание финикийцы, хотя некоторые ученые считают, что греки. —
Большая часть собранной таким образом информации оставалась закрытой в личных архивах восточных монархий или хранилась как профессиональные секреты отдельных купцов или городов. Однако новый класс странствующих греческих философов подбирал то тут, то там клочки информации и добавлял к ним собственные наблюдения. В результате они смогли продавать (и передавать) такие знания широкому кругу людей, заинтересованных в том, чтобы воспользоваться преимуществами новых возможностей для путешествия, бизнеса (или, возможно, даже удовольствия).
Считается, что первую карту Греции изготовил Анаксимандр. Некоторые ученые даже записывали имеющуюся у них информацию ради новой читающей общественности. В результате появились описательные труды и также научные трактаты, заложившие основу математической географии с помощью астрономии и сферической геометрии.
Улучшениями железного века в прикладных науках люди были обязаны дешевым металлическим орудиям труда и потребностям новых классов. Они оказались настолько множественными, что их даже трудно перечислить. Все же они еще не повлекли за собой новые методики передачи знаний.
Несмотря на письменность, профессиональные навыки не полагалось описывать, поэтому они не могли стать до конца научными. Афинские гончары опасались демона, разбивавшего горшки в печах, поэтому обычно в печах устанавливали маску Горгоны, чтобы та отпугивала его! Неграмотность ремесленников (хотя они и могли подписывать свои имена) обязана, несомненно, старомодному презрению ко всему постороннему для ремесла. Исключения только доказывают сказанное.
Профессиональные знания медиков, как и те, какими в прошлом владели колдуны, шаманы и т. п., начали записывать еще в бронзовом веке и продолжали в железном веке. В восточных школах подобная схоластическая традиция слишком последовательно сохраняла магическую теорию болезни, приписывая ее действию злых духов.
Ассирийцы к шумерским и вавилонским рецептам добавили только несколько новых заговоров и снадобий. В Греции также встречались исцеляющие боги, такие как Асклепий, совершавший чудесные исцеления в своих храмах. Однако вне храмов продолжали расти школы частных лекарей, отказывавшихся от магических атрибутов первых врачей, но не от их снадобий, такие лекари полагались на манипуляционные и химические средства излечения.
Оспариваемая в дошедших до нас сочинениях, начиная с Гиппократа (с острова Хиос, ок. 460 — ок. 370 до н. э.), греческая медицинская традиция характеризуется освобождением от демонологии, точностью и объективностью наблюдений и записью симптомов, чего совершенно не было, например, в Ассирии и Египте. Еще до 500 года до н. э. греческая медицина пользовалось такой репутацией, что персидский царь Дарий I пригласил к своему двору греческого врача, вылечившего его царицу.
В железном веке вновь стало почетно заниматься сельским хозяйством. Трактаты, посвященные научному земледелию, писались как на греческом, так и на финикийском языках. Уже до 700 года до н. э. Гесиод в стихотворной форме составил альманах крестьянина, изобилующий максимами о том, как следовало практически применять знания биологии, геологии и зоологии.
После начала миграции за море люди переключились на специализированное земледелие, сообщая о результатах экспериментов. Финикиец или грек, перебравшийся в Италию или Северную Африку, едва ли замечал воздействие новых почв и климата, поскольку семена, орудия труда и молодых животных он брал с собой.
Эксперименты показывали, что виноград из Ливана дает совершенно разные по вкусу ягоды на
