Камера не была просторной, но из-за обилия населявших ее женщин она не казалась маленькой. Дневной свет сюда почти не проникал. Крошечное окно под потолком было снабжено двумя рядами решеток и металлическими жалюзи – «ресничками», как их ласково именовали заключенные. Лампы дневного света, горевшие даже ночью, доводили до одурения. Не сверяясь с часами, трудно было определить время суток.
Обитатели женской камеры попытались внести в тюремную прозу отдельные элементы домашнего уюта. Речь шла не только о цветных картинках и фотографиях, в изобилии представленных на стенах жилища, но и о так называемых «марочках». Это были носовые платки или лоскутки простыней, раскрашенных фломастерами и карандашами. Каким образом эти творения крепились на стенах, Елизавета так и не поняла.
Она, следуя советам бывалой подруги, старалась приглядеться к нравам местных обитателей и до поры до времени не мозолить глаза. Как поняла Лиза, безусловным авторитетом пользовалась только Регина. Ее ближайшее окружение составляли несколько узниц. Места «неприкасаемых» располагались далеко от входа и, соответственно, туалета. Они питались вместе, вовсю пользуясь продуктами других заключенных. Когда королевская верхушка усаживалась за стол, остальным заключенным запрещалось справлять нужду. Обслуживали элиту несколько «серых мышек». Вопреки представлениям Дубровской узницы не ограничивали себя сухим пайком. Под половой плиткой проходила спираль, на которой можно было готовить горячую пищу. Кулинарные изыски заключенных могли удивить кого угодно. Здесь варились не только супы, но стряпались даже пельмени. Особым почетом пользовался «чиф», больше известный в народе как «чифир», крутая заварка. Это был особый ритуал, прелести которого Лиза так и не смогла оценить.
Она давилась слюной, ощущая запахи приготовляемых яств. Брезгливости в ней поубавилось, и она могла, не морщась, есть тюремную пищу. Марта охотно делилась с ней продуктами, но злоупотреблять ее щедростью Дубровская стеснялась. Хотя потребности молодого здорового желудка оказывались сильнее доводов совести и Лиза с удовольствием уплетала лапшу быстрого приготовления, суп из пакетиков и хлеб, который казался девушке королевским лакомством.
Дубровская пока не нашла себе ни подруг, ни врагов. Но в суровом и непонятном мире женской тюрьмы доверительные отношения с Мартой стали для нее тихой гаванью, где она надеялась укрыться от бдительного ока королевы…
– Ты за что здесь? – спросила она как-то приятельницу.
– Ох, это печальная история! – вздохнула Марта. – Мне не очень приятно ее вспоминать, но тебе, так и быть, я ее расскажу…
Она никогда не была богатой, даже обеспеченной ее бы никто не назвал. В этом, впрочем, не было ничего удивительного. Что ожидать от особы, имевшей в кармане свидетельство об окончании профессионально-технического училища? Марта работала рядовым штукатуром-маляром и мечтала о семье, большой любви и детях. Ее желания исполнились частично. Большую любовь она испытала, ребенка завела, а вот семьи не сложилось. Отец дочки смотался сразу же, как только узнал о беременности. Но женщина не тужила. Девочка росла справная, смышленая. Марта тянула ее, как могла. Английский язык, бальные танцы – словом, все, что положено маленькой принцессе. Дочка тоже не подкачала: блестяще училась, приобретала модный лоск и безупречные манеры. Она окончила институт, окунулась в бизнес. Ее дела шли превосходно: появились квартира, машина, поклонники. И о матери она не забывала: продуктовый набор к празднику, конвертик с деньгами на день рождения. Так бы и жили дальше, если бы не случай…
Праздновали день рождения дочери. Банкет в ресторане, цветы, подарки. Естественно, все выпивали, веселились. Когда пришло время возвращаться домой, дочь уселась за руль автомобиля.
– Не надо бы тебе вести машину, доченька, – просила Марта. – Ты ведь выпила.
– Оставь нотации, мать. Лучше садись, и поедем домой. Я чертовски устала, а завтра у меня трудный день.
Что оставалось делать? Конечно, Марта села на пассажирское сиденье. Дочь вела машину очень неаккуратно: не смотрела на показания спидометра, почти не снимала ногу с газа, лихо срезала повороты. Как на их пути оказался тот «Москвич», Марта даже не может вспомнить. Все произошло, как в жутком фильме- катастрофе. Их занесло, они сильно ударили чужой автомобиль, тот пробил ограждение и с приличной высоты рухнул вниз с моста. Марту и дочь спас то ли ангел, то ли дьявол.
Дочь мигом протрезвела. Бросившись к парапету, она посмотрела вниз и завизжала от ужаса. О судьбе пассажиров «Москвича» можно было уже не беспокоиться.
– Что же делать, мама? – кричала она. – Все погибло, все! Я не хочу в тюрьму. Это не для меня!
Марта нашла решение. Когда подъехали представители ГАИ и милиции, она взяла на себя вину. Благо, водительские права она получила месяцем раньше (доченька помогла). Ни у кого не возникло сомнений, что настоящей виновницей аварии явилась она, а не ее дочь, трясущаяся от страха, с бледным лицом, перепачканным тушью.
– Сожалеем, Ирина Вадимовна, – говорил ей потом следователь. – Мы глубоко уважаем вас и много наслышаны о вашем преуспевающем бизнесе, но мать придется арестовать. Сами понимаете, три жертвы – это не шутка…
Да, их оказалось трое, в том покореженном «Москвиче». У Марты в крови обнаружили алкоголь, и следственная машина начала набирать обороты…
– А что ваша дочь? – спросила пораженная Лиза.
– Что дочь? – пожала плечами Марта. – Ее фирма процветает. Обо мне она, кстати, тоже не забывает, присылает передачи. Пойми, у нас не было иного выхода. Ну, предположим, в тюрьме оказалась бы не я, а она. Думаешь, мне было бы легче?
Лиза, конечно, понимала Марту. Но легкость, с которой ее дочь взвалила вину на плечи матери, была ей непонятна…
– Знаешь, почему ты мне сразу понравилась? – спросила женщина. – Ты так напоминаешь мне мою девочку!
И она коснулась волос Елизаветы губами…
Грановский оставил машину у высокого забора с колючей проволокой. Он спешил в административное здание пятой колонии, в которой отбывал наказание сын Данилкина. Конечно, известие о том, что он существует на белом свете, нарушило планы адвоката. Положительный момент был лишь в том, что Семену Иосифовичу не составляло большого труда вычислить зону пребывания наследника бизнесмена. Все-таки заключенные гарантированно сидят на одном месте, а не мотаются по всему свету. Защитник уже готовил в уме убедительную речь, как вдруг…
– Ничем не могу вам помочь, – огорошила его неожиданным известием девушка с глазами цвета незабудок.
– Как?! – воскликнул Грановский. – Неужели его родственники дали мне неверные координаты? Вы не перепутали фамилию?
– Нет, – терпеливо отвечала ему девушка из картотеки. – Александр Арсеньевич Данилкин. Вы же о нем спрашивали?
– Конечно.
– Такой в нашей колонии не содержится…
Грановский от досады чуть было не вырвал клок собственных волос.
– …Его освободили два месяца тому назад.
– Два месяца, говорите? Так где же он теперь?
Девушка улыбнулась. Несдержанность старого адвоката казалась ей забавной.
– Нет ничего проще узнать это, – утешила она Грановского. – Здесь на карточке указан его адрес.
Семен Иосифович вздохнул с облегчением. Кажется, ему все-таки везет.
– Держите, я на бумажке указала все, что вам нужно.
Милая девушка искренне стремилась помочь.
Адвокат торопливо схватил листок, на котором было что-то написано убористым почерком.
– Ах, это не то! – пришел он в отчаяние.
Это был домашний адрес Светланы Данилкиной, который он прекрасно знал. Вот только ее брат забыл дорожку к отцовскому дому. Он освободился и канул в неизвестность…
– Конечно, я помню этого парня, – улыбнулся начальник колонии и, предупреждая вопрос, который уже вертелся на языке Грановского, сказал: – Разумеется, я не знаком лично с каждым заключенным, но в этом самом Данилкине было нечто такое, что сразу же привлекло мое внимание. Изучив его документы, я был немало удивлен. Как вам известно, наш контингент хотя и специфичен, но вместе с тем совсем не разнообразен. Такие птицы, как Александр, попадают сюда редко. Судите сами… Благополучная семья. Мать и отец – призеры областного конкурса «Совет да любовь». Дети – студенты. Само уголовное дело Данилкина скороспелое, с массой невыясненных моментов. Весьма неопределенный мотив, более чем подозрительные свидетели. Короче, как адвокат вы меня поймете…
Грановский кивнул головой.
– Ну, а я кто? Я – не судебная инстанция, – продолжил начальник. – Не мое дело ставить под сомнение приговор, тем более вступивший в законную силу. Об этом должны были думать его родственники…
– Они что-то предпринимали?
– Трудно сказать, хотя результат известен – приговор устоял. Если бы не досрочное освобождение, парень бы оттрубил весь положенный срок, от начала до конца. Удивительно другое.
– Что же?
Адвокат насторожился.
– Эти так называемые «любящие родители» не появились здесь ни разу. Не воспользовались возможностью побывать у сына в колонии на долгосрочном свидании. Ни писем, ни передач. Черт знает, что за семейка! У нас тут такие фрукты срок отбывают, так их гостинцами заваливают; матери пороги обивают – только бы увидеть сыночка. А эта интеллигентная пара «совет да любовь» – ни строчки, ни звука. Повезло парню – ничего не скажешь!
– Его родители погибли, – коротко сказал Грановский.
– Неужели?!
– Да. Отца не так давно обнаружили мертвым, ну а мать… Мать скончалась намного раньше. Хотя вы правы. Они несколько лет не предпринимали попыток помочь сыну. Кстати, что вы о нем скажете?
– О ком?
– Об Александре Данилкине!
– Рассказывать особо нечего. Парень неплохой. Особых проблем нам не доставлял. Правда, расхворался сильно. Сами понимаете, здесь не курорт. Это, кстати, стало одной из причин его освобождения. Ну не беда, на воле он займется здоровьем. Все войдет в норму.
– А у него на зоне были приятели?
– Конечно. Его друга освободили совсем недавно. Колоритная личность. Кликуха – Банан.
– Из «этих», что ли? – Адвокат брезгливо сморщил нос.
