заранее распределив роли и продумав план, обесчестило жену милиционера. Все это происходило на дне рождения ныне покойного бандита Лесина и наглядно демонстрировало нахальство и распущенность суворовских отморозков. Газеты и телевидение буквально захлебывались от эмоций, описывая царящий в среде бандитов беспредел и моральное разложение…
Дверь Крылову открыла сама жертва. Высокая, зеленоглазая, с узкими бедрами и молодой крепкой грудью, настырно выпиравшей из полупрозрачного халатика, девица отнюдь не производила впечатления человека, пережившего трагедию. Она окинула Крылова плотоядным взглядом, но, узнав о том, кто он такой, заметно погрустнела.
– Проходите в комнату, – не очень радушно предложила она. Под ее левым глазом Крылов заметил тщательно заретушированный синяк.
Муженек, младший сержант патрульно-постовой службы, возлежал на супружеской тахте и смачно рыгал. Затуманенный изрядным количеством алкоголя мозг все же был способен воспринимать окружающий мир.
– А-а, коллега! – обрадовался он. – Присаживайся-ка к столу. Ленка, тащи сюда закуску.
– Я вообще-то на службе, – робко начал отбиваться Крылов. – Не положено.
– А кто тут собирается пить? – изобразил удивление Клюшкин. – Ну разве что по маленькой да под холодец с картошечкой. Где тут криминал?
Сам Клюшкин стал прикладываться к бутылке не от хорошей жизни. Если кто-нибудь несколько лет назад сказал бы ему, чем обернется для него женитьба на пятнадцатилетней девчонке, он бы не приблизился и на километр к чертовой малолетке. Ленка жила в соседнем подъезде и была на целых десять лет моложе своего будущего супруга. Когда непоседливый пацан Клюшкин с заляпанными зеленкой коленками носился по двору, Ленкина мать чинно выгуливала в розовой коляске будущее чудовище. Девчонка росла как сорная трава: шустрая, нахальная, своевольная. Родственники махнули на нее рукой, и она, нимало не стесняясь, покуривала с пацанами в подъезде, прогуливала занятия, хамила взрослым и заявлялась домой за полночь. Однако надо отдать ей должное – внешностью ее природа наградила незаурядной, и толпы ухажеров бродили за Еленой по пятам. Что нашла она в щуплом невзрачном милиционере Клюшкине, этого она, пожалуй, и сама понять не смогла. Но волею судьбы они несколько раз встретились в пустующей квартире одинокого мента. Елена забеременела, и Клюшкин как порядочный человек предложил ей руку и сердце. Он был немало польщен тем, что при столь бурной биографии пятнадцатилетнее создание сохранило-таки девственную чистоту. Не знал бедный Клюшкин только одного – что, несмотря на почетное первое место в ряду бывших и будущих кавалеров любвеобильной дамы, голова его в скором времени даст такую обильную поросль ветвистых рогов, что впору делиться с целым оленьим стадом. Путного ничего, конечно же, из этого брака не вышло. Несовершеннолетняя жена подкидывала сына к бабушкам и убегала с подругой на дискотеки. Клюшкин же пристрастился пить горькую, периодически поддавал жене, но не решался на более радикальные меры.
– Я тут вот по какому делу, – начал Крылов деликатный разговор. – Вы через неделю будете давать в суде показания…
Клюшкин энергично мотнул головой.
– …так вот, поскольку у нас теперь состязательность… ну, знаете, все равны, обвинение и защита… Так вот, мои коллеги из прокуратуры хотят быть уверены, что вы в ходе предварительного следствия действовали по собственной воле.
– Чего-то я не понимаю, – нахмурился Клюшкин. – Что надо-то от нас?
– Да ничего такого, – поспешил заверить Крылов. – Я просто хочу быть уверен, что вашу жену никто не принуждал писать заявление об изнасиловании. А то знаете, как иногда бывает – придут люди в суд, а там заявляют, что никаких претензий к подсудимым не имеют… Мы, видите ли, не хотим оконфузиться. Может, вы захотите отказаться от обвинения?..
– Претензий не имеем? Отказаться? – Скулы Клюшкина свело нервным тиком. – Ленка-а! А ну-ка расскажи ему, что тебе пришлось пережить.
Жена, бросая опасливые взгляды на худосочного мужа-деспота, затянула нудное повествование. Было видно, что она тщательно фильтрует свой рассказ о событиях прошлого, дабы еще больше не травмировать и без того невменяемого Клюшкина.
– Мы с подружкой гуляли вечером по проспекту. К нам подъехала машина. Ребята предложили нам поехать с ними на день рождения. Мы отказались. Они силком затащили нас в автомобиль…
Далее следовал рассказ о том, как беззащитные девчонки оказались нежданными гостями на каком-то празднике в одном из фешенебельных ресторанов, где несчастную Елену накачали изрядным количеством спиртного. После этого девушка очнулась в пустой квартире, адреса которой не помнит. Какой-то противный мужчина домогался ее, угрожал и в конце концов изнасиловал. Потом она по недоразумению опять оказалась на том же дне рождения, где ей не повезло снова: ее поочередно насиловали еще несколько человек, теперь уже в зимнем саду.
Супруг, выслушивая откровения своей благоверной, сжимал кулаки, бледнел, краснел, вскакивал. Было видно, что рассказ о давних событиях по-прежнему волнует его до глубины души.
Проницательный Крылов усмехнулся про себя. Ну как можно быть таким наивным! Последнее замечание относилось к несчастному Клюшкину, который за пестрой ширмой общих фраз не желал видеть очевидного. К примеру, почему жертвой группового изнасилования стала его ненаглядная женушка, в то время как ее подруга, целая и невредимая, беспрепятственно покинула злосчастный день рождения? Какого черта жертва изнасилования опять приперлась в ресторан, вместо того чтобы делать ноги в направлении родного дома? И, в конце концов, как можно было провернуть такую операцию при большом скоплении народа? Неправдоподобно звучали и те заверения девицы, когда она описывала насильственные перемещения ее в автомобиле по городу. Не было сомнений, что она что-то скрывает. Только Клюшкин не желал, похоже, замечать всех этих деталей.
– Подонки разорвали ее одежду в клочья, – верещал он.
Действительно, он сам на следующий день выудил из помойного ведра лохмотья шелковой блузки и разодранные колготки, завернутые в газету и погребенные под картофельной шелухой. Именно тогда он устроил допрос своей суженой по всем правилам оперативной работы. Не сделай он такого открытия, его милая женушка, возможно, молчала бы до скончания века.
– Понятно, – поморщился Крылов. – А что насчет насильников? Сможете их описать, опознать?
– Ну, как мне сказал Котеночкин, это были ребята из суворовской бригады, – произнесла Елена. – Опознать точно смогу лишь того, кто был со мной в квартире. А с другими будет сложно. В зимнем саду и освещения никакого не было… Пальмы вокруг. Вот и все…
– Ну а медицинское исследование в отношении Елены производили?
– Э-э… не совсем, – замялся Клюшкин. – Она к тому времени уже приняла ванну. Вы понимаете, о чем я говорю…
Конечно же, Крылов понимал. Следов спермы у Елены обнаружить не могли.
– Подождите, но в вещественных доказательствах должны быть ее трусы. Надеюсь, их изъяли вовремя?
Побледневший Клюшкин прошептал:
– Лена сказала, что она их выбросила.
– Так-так, – пробормотал следователь. – Значит, была утеряна возможность отыскать следы преступления и на этом предмете… Видите ли, я, конечно, не могу влиять на вас, да еще за несколько дней до судебного заседания. Но перспективы засадить преступников практически нет…
– Как это нет?! – взбеленился Клюшкин. – Но Котеночкин обещал!
Крылов испугался, что совершил оплошность. Ему велено было не рисковать, не убеждать ненормальную парочку, а всего лишь аккуратненько разведать, что да как. А то ведь и недолго с работы вылететь. Стоит Клюшкиным только упомянуть о странном визите следователя к ним домой, как им могут и заинтересоваться. А если потянуть за ниточку, наружу могут вылезти очень некрасивые факты. Он долгое время находился на службе не только у его величества закона, но и у известного бандита Суворова. Тот выплачивал Крылову ежемесячное содержание, а ретивый следователь не брезговал выполнять кое-какие поручения почти не криминального характера…
Крылов соскочил с места.
– Благодарю вас. Вы меня почти успокоили. Значит, будем добиваться справедливости? – Он пожал Клюшкину руку.
– Будем, – икнул тот, немного озадаченный поведением служителя закона.
– Тогда я прощаюсь с вами, – он церемонно поклонился Елене. – О моем визите упоминать в суде нет необходимости. А то некоторые адвокатишки только и ждут повода, чтобы свести с нами счеты.
– Не дождутся. – Клюшкин ударил ладонью по столу. Стаканы жалобно звякнули.
Следователь ушел, а потревоженный воспоминаниями супруг все никак не мог успокоиться. Горючие пьяные слезы катились по его распухшему лицу. Мужнее горе, по-видимому, ничуть не тронуло рыжую девицу. Взяв пульт, она включила телевизор. Программа «В мире животных» отнюдь не добавила душевного спокойствия бедному Клюшкину. Увидев на экране большие ветвистые рога оленя, он как-то странно дернулся:
– Убью, бл…ь! – заорал он. Елена едва успела увернуться от увесистой хрустальной вазы, разбившейся на мелкие кусочки буквально в полуметре от ее головы.
Крылов передал содержание разговора Ольге.
– Доказательств почти нет. Если посмотреть с правовой стороны…
– В этом смысле меня ваше мнение совсем не волнует, – бесцеремонно прервала его Ольга. – У нас с этим блестяще справляется адвокат. Перед вами стояла другая задача: выяснить настроение потерпевших. Готовы ли они пойти на мировую?
– Думаю, что нет. Но есть еще один вариант…
Ольга слушала внимательно, потом подозвала к себе дюжего молодца с лицом, побитым оспой.
– Эту девицу надо найти. Срочно! – Она повернулась к Крылову. – Надеюсь, в дальнейшем мы сможем рассчитывать на вас?
– Разумеется, – улыбнулся следователь, но сердце его болезненно сжалось.
По ходатайству защиты в судебном заседании допросили подругу потерпевшей Клюшкиной, Людмилу.
– Вы поддерживаете дружественные отношения с Еленой Клюшкиной? – задал вопрос Грановский.
– Видите ли, с тех пор как я вышла замуж, мой супруг запретил мне всякое общение с Клюшкиной.
– Что так? – изобразил удивление адвокат.
– Как вам объяснить… м-м. Елена ведет очень свободный образ жизни. Городок у нас маленький, так что все в курсе ее приключений. Мой муж не исключение.
– А как относится к этому муж вашей подруги?
– Никак! – Людмила пожала плечами. – Иногда он ее поколачивает. А когда выпьет, распускает нюни, жалуется на свою погубленную жизнь.
Людмила с готовностью выплевывала ответы. Общение с красавицей Клюшкиной, за которой когда-то толпами ходили кавалеры, здорово набило ей оскомину. Ошиваясь рядом на правах некрасивой подруги, советчицы и компаньонки, Людмила мечтала хоть о сотой доле того успеха, который имела Елена. Подспудно она ненавидела подругу, и, когда у нее появилась возможность излить желчь в присутствии столь широкой аудитории, она была несказанно рада.
