– Поначалу телеканал был поделен между 12 акционерами. Но за короткое время Березовский всех «оттоптал». Листьева он быстренько убрал – я до сих пор считаю, что это дело рук БАБа.
– А зачем он это сделал? Он же его и назначил генеральным директором.
– Так это же подстава – чтобы подумали на Лисовского. Тот же на Листьева злился за то, что отменил рекламу. И вот его убивают – все смотрят на Лисовского. А Березовский с ним якобы воевал, но после смерти Листьева они подозрительно быстро помирились. Сразу стали жить душа в душу. Началась сказочно богатая реклама.
– То есть Лисовский ни при чем?
– Скорее всего, да. Я в этом еще больше убедился, после того как в Лондоне был убит Литвиненко. Это тоже дело Березовского. Литвиненко был редкий негодяй, к тому же сосал, сосал и сосал деньги из Бориса Абрамовича. Английские спецслужбы один раз дали ему подъемные, а дальше, извините, – он был уже никому не нужен. А Березовский никогда в жизни не отдавал свои деньги. Он расплачивался только чужими.
– То есть от Литвиненко было выгодно избавиться только одному Березовскому?
– Да, только ему. Почему все версии рассматривают, только эту нет? Почему придумали Лугового? Зачем это ему? У него был прекрасный бизнес, он хорошо устроен, Луговой чуть ли не жил в Англии. Так что это глупость. Это было выгодно только Березовскому».
«Я Бадри, меня весь Кавказ знает»
Патаркацишвили скоропостижно скончался в Лондоне в феврале 2008-го. В 2011-м обозреватель еженедельника «Аргументы недели» Владимир Леонов направил в Высокий суд Лондона свои свидетельские показания о том, как Бадри Патаркацишвили летал на Кавказ, чтобы выкупать людей, взятых в заложники в Чечне. Затем появлялся Березовский в окружении журналистов, и в СМИ проходили «постановочные сюжеты», объявляющие его главным спасителем. Леонов работал журналистом ОРТ с момента основания телеканала до 1999 года включительно. По сути, Борис Березовский использовал ОРТ «для утверждения своего влияния на общество, политические и бизнес-элиты».
Леонов сообщил следующее:
«В конце 1996 года я был назначен заведующим Закавказским бюро Общественного российского телевидения. Бюро еще фактически не существовало. Мне предстояло увязать в единую структуру корпункты программы «Время» в Азербайджане, Армении и Грузии. Естественно, с «центром управления» в Тбилиси. А в силу того, что все вопросы решались в Москве, много времени приходилось проводить в кабинетах Останкино. На финансах ОРТ тогда сидел ныне покойный мультимиллиардер Бадри Патаркацишвили, соратник Бориса Березовского по бизнесу. К Грузии у Бадри, как и у любого выходца из Тбилиси, было особое отношение. Поэтому там, где корпункту в «обычном» регионе было достаточно составить мало-мальски правдоподобную смету на житье-бытье и просто начать работать, вновь испеченный зав. бюро был вынужден по пунктам защищать каждую копейку. Бадри Шалвович, давно проживая в столице России, был уверен, что в Грузии цены бросовые, суетиться не надо, а президент Шеварднадзе для посланника Москвы сам все сделает, даже дом, если надо, построит. На самом деле помощь Шеварднадзе ограничилась улыбками при представлении. Так что в глазах Патаркацишвили я был надоедливым вымогателем.
Как-то, уже после новогодних торжеств, неспешно бреду по останкинскому коридору. Из приемной директора ДИП ОРТ Ксении Пономаревой крик: «Володя, зайди к Борисовскому!» Мой друг и начальник Олег Борисовский хитро так на меня глянул и сообщил: «Я тебе деньги нашел!» Ура, думаю я, вопрос с финансированием бюро наконец решен, но делаю непонимающий вид – мол, какие деньги? И тут облом: «Поедешь руководителем наших телегрупп в Грозный на выборы президента Чечни. Все равно ты сейчас дурью маешься…» Тогда за пребывание в горячих точках нам платили недурственные суточные – 100 долл. в день.
Прилетаем 20 января 1997-го большой командой в Грозный. Монтажер Володя Поляков, корреспонденты Антон Верницкий и Алишер Ходжаев, кинооператор Георгий Муравьев, а еще звукорежиссер, инженер по оборудованию и спутниковому передатчику. Встречают сначала бородатые боевики с автоматами, изображающие службу авиационной безопасности и пограничников. Затем попадаем в руки местных – кинооператора-корреспондента ОРТ Умара Магомадова и его водителя. Обнимаемся, но я кручу головой по сторонам – не вижу Романа Перевезенцева. Он мой крестник, я его когда-то рекрутировал на ОРТ со Ставропольского телевидения.
– Где Рома?
– Он со Славой Тибелиусом вчера поехал в Назрань перегонять материал.
– Звонили?
– Да, но телефон не отвечает.
– Заявляли куда-нибудь? МВД, безопасность в курсе?
– Зачем, наверно, загуляли, дело молодое, – отвечает Умар.
У ребят был сотовый телефон, тогда большая редкость. Тут же связываюсь с редакцией – Перевезенцев репортаж не передавал. И все закрутилось в бешеном темпе. А мне поручили заниматься поисками и давать информацию в эфир по пропавшим журналистам. Москва помогала, как могла, в основном контактами.
Через несколько дней о похищении корреспондентов знала вся Чечня. Стали подбрасывать записки – «Знаем, где и кто, дайте денег». Бизнес на заложниках процветал, и лихие ребята искали способы подзаработать. Деньги можно взять и так, без отдачи «живым товаром». А разные деятели, от генерала Лебедя до Березовского, стали делать попытки набрать на освобождении заложников другой капитал, политический.
Надо отметить, в независимой Ичкерии у Бориса Березовского, фактически контролировавшего ОРТ, связи были серьезные. Нас поселили в избирательном штабе Масхадова, что можно было расценить как признак особого внимания.
Это был обычный частный дом на окраине Грозного, весь обложенный минами на растяжках. Внутри сидели до зубов вооруженные молодые ребята – охрана. Кстати, половина из них были студентами российских вузов. Благодаря влиянию БАБа нам даже подбрасывали «с барского плеча» мешки сверхдефицитной в Чечне выпивки, конфискованной на постах шариатской безопасности. Нужна встреча с Мовлади Удуговым – пожалуйста. Почти ежедневные контакты с министром внутренних дел ЧРИ Казбеком Махашевым – не проблема.
Разыскники, многие были старой, еще советской школы, при появлении наводок брали меня с Георгием Муравьевым в ночные рейды по освобождению заложников. Героический кинооператор каждый раз мчался на захват впереди спецназа – все надеялся, что там, в очередном сарае, держат наших. Однажды спас всем жизнь – включил яркий накамерный свет и ослепил боевика, уже рвавшего чеку гранаты. Хваткие спецназовцы (они же дудаевско-масхадовские боевики) успели его зафиксировать и скрутить. Но все тщетно – в тот раз освободили заложника из Дагестана.
Прошли выборы, отгрохотал салют из всех видов стрелкового оружия в честь Масхадова. Основная телегруппа вернулась в Москву, нас с Муравьевым оставили – мы в теме, ребят надо выручать. И вот появилась надежда – на мой мобильный телефон, размером с дамский чемоданчик, с ручкой для переноски, позвонил неизвестный. Пошли первые переговоры. Условия – связь именно через этот номер. И чтобы никаких лишних людей. Везите деньги, назначено время конкретных переговоров. Из Москвы в Грозный вылетел самолет, на борту были Патаркацишвили, Ксения Пономарева, начальник службы безопасности ОРТ, нынешний депутат Госдумы Андрей Луговой. И, конечно, деньги. Корреспондентскую «Ниву» пропустили на летное поле, подъехал к трапу. Бадри, с лицом серого цвета, вышел один, без охраны (!), сел в машину, и мы вдвоем, как требовали похитители, поехали в самое безлюдное место аэродрома: «Я посплю, вторые сутки на ногах». Звонок раздался через полтора часа. Я стал свидетелем самого блестящего «толковища», на которое никакой Березовский или Абрамович наверняка не были способны:
– Я Бадри. Меня весь Кавказ знает, я слово даю! Деньги у меня с собой. Забирай бабки и отдавай моих ребят.
Это было начало. Эх, если бы был диктофон! Но привести этот разговор в газете все равно невозможно – полный экспрессии виртуозный грузинский и русский мат вкупе с уголовно-деловым жаргоном. От Патаркацишвили, выглядевшего в 41 год на все 60 и всегда пребывающего в образе достопочтенного
