Лиза помнила, как она, пытаясь скрыться от галантного кавалера, направилась в дамскую комнату. Там было накурено, но пусто. На полочке стояла ваза со свежими цветами. Дубровская взглянула в зеркало. Кротов прав. Выглядит она неважно. Ее мутило. Она чувствовала себя больной.
Достав из сумочки помаду, она накрасила губы. Стало еще хуже. Неестественно алые губы делали ее лицо неживым, точно это была маска. Лиза оставила сумочку на туалетном столике и толкнула дверь одной из кабинок.
Сначала она не поняла, что происходит. На кафельном полу, согнувшись, сидела Лара. Первая мысль была, что ей плохо и она нуждается в помощи. Но так было лишь на первый взгляд. Потом Лиза заметила какой-то белый порошок, насыпанный прямо на крышку унитаза и кредитную карточку, которой Лара умело орудовала, разделяя порошок на дорожки. Дубровская никогда не сталкивалась ни с чем подобным. Конечно, чисто теоретически она представляла, что это означает, но эти познания были такими ненужными, как, например, ответ на вопрос: каково расстояние от Земли до Луны. Теперь же Лиза не знала, как правильно реагировать.
Жена чиновника между тем подняла на нее свои прелестные глаза под шапкой золотых кудрей и как ни в чем не бывало спросила:
– Хочешь?
– Что? – не поняла Лиза.
– Попудрить носик, – сказала Лара и усмехнулась.
Конечно, можно было просто отказаться. Нет, мол, спасибо и все такое, а не вести себя как законченная психопатка, но иногда Лиза слабо контролировала свои действия. Вот как сейчас. Сделав несколько шагов назад, словно опасаясь, что кокаин впихнут в нее помимо воли, Дубровская оглушительно хлопнула дверью кабинки и, схватив с зеркала сумочку, пустилась наутек.
Бегство из туалета привело ее в чувство, и за общий стол она вернулась, забыв о головной боли. Должно быть, выглядела она странно, потому что дама с жабо уставилась на нее, словно увидела привидение. Но это было лишь мгновение, потом она расслабилась и яростно накинулась на заливное.
Между тем ужин подходил к концу. Зал понемногу пустел. Группа людей стояла возле матери Эммы, выражая ей последние соболезнования и пожимая руку. Огни под витражами были потушены. На столах сгрудились пустые бокалы, стояли блюда с остатками еды. Лежала оставленная кем-то сумка.
Кто-то подошел, крепко взял Лизу за плечо.
– Пойдем, нам нужно проститься со старой дамой.
Конечно, это был Андрей. Оторвавшись наконец от своего телефона, с которым проходил весь вечер, он вспомнил о приличиях. Они подошли к матери Эммы и встали чуть в стороне, дожидаясь своей очереди.
– До свидания. Примите наши соболезнования.
– Благодарю вас. Спасибо за поддержку.
– Все это так неожиданно. Мое сочувствие.
– Благодарю вас.
Неужели в русском языке нет других слов?
Женщина кивала головой, вздыхала. По-разному вели себя и участники церемонии. Одни делано хмурились, прикладывая к сухим глазам носовой платок. Другие были искренни. Они обнимали старую даму, что-то шептали ей, обещали звонить.
Дубровская опять почувствовала неловкость. Она никогда не знала, что нужно говорить в подобных ситуациях. Все звучит глупо и напыщенно. Она надеялась, что Андрей возьмет этот груз на себя.
Мерцалов и вправду сказал что-то складное, подобающее случаю. Лиза вежливо молчала, кивая головой.
Старая женщина окинула ее взглядом:
– Милое дитя, обещайте навестить меня.
Андрей сжал руку женщины:
– Конечно, конечно. Мы обязательно к вам придем.
Но мать Эммы смотрела прямо в глаза Елизаветы.
– Не забудьте. Мне это будет приятно.
Мерцалов аккуратно оттеснил супругу в сторону, и, вежливо кланяясь, они наконец удалились прочь.
Позже, уже сидя в салоне автомобиля, Дубровская вдруг вспомнила:
– А когда мы ее навестим? Ты уже бывал у них дома?
Не отрывая глаза от дороги, Андрей небрежно произнес:
– Не бери в голову. Подобные вещи всегда говорят в таких ситуациях. Обыкновенная вежливость, не более того.
– Да. Но мне показалось…
– Не думай об этом, – это было сказано, как приказ.
Лиза замолчала. Смысла в этом разговоре все равно не было…
– Хорошо провели время? – с такими словами встретила их Ольга Сергеевна. Она сидела на диване в гостиной, без особого интереса листая страницы какого-то иллюстрированного журнала.
– Превосходно, – ответил Андрей, целуя мать в щеку, как подобает примерному сыну. – Декорации так себе, но актеры были бесподобны. Тебе понравилась постановка, Лиза?
Дубровская не совсем отошла от переживаний долгого дня, чтобы внятно отвечать на вопросы, тем более такие неожиданные.
– Меня впечатлили именно декорации, – пробормотала она. – Хотя игру одного из актеров я отметила бы специальным призом.
Неизвестно, понял ли супруг намек, но разговор плавно ушел в сторону. Андрей расположился в одном из кресел, расстегнул ворот рубашки, распустил галстук. Он чувствовал себя как хозяин, вернувшийся домой. Наблюдая за ним, Лиза испытала нечто вроде зависти. Сама она ощущала себя здесь гостьей. Она так и не сумела по-настоящему сродниться с этим домом. Пройдет наверняка еще немало времени, прежде чем она обретет уверенность и, войдя вечером в гостиную, сможет непринужденно бросить в сторону сумку и забраться с ногами на диван. Пока об этом и речи не шло, поэтому девушка, чинно сложив руки на коленях, выжидала положенные правилами хорошего тона тридцать минут, прежде чем, сославшись на головную боль, уйти к себе.
– Милочка, да на тебе лица нет, – вдруг заявила свекровь, пронизывая девушку внимательным взглядом. – Как ты себя чувствуешь?
– Нормально, – уклончиво произнесла Лиза, прекрасно осознавая, что выглядит не очень. – Это из-за электрического света искажается цвет лица.
– Чепуха! Обычно ты выглядишь куда свежее. Правда, Андрей?
– Мама, по-моему, ты преувеличиваешь. Что в Лизе не так?
– Хм, – хмыкнула она. – Вы – два сапога пара. Оба не выносите, когда в лицо вам говорят правду.
Лизе очень хотелось положить конец бессмысленному разговору и удалиться к себе в комнату, но она продолжала сидеть, словно школьница, ожидая звонка на перемену.
– Хотя, возможно, всему виной твоя одежда, – вывела вдруг неожиданное умозаключение свекровь. – Глядя на тебя, сразу можно сказать, что тебе все равно, что носить.
– Это неправда, – осмелилась возразить Лиза.
– Если бы так. Но посмотри на себя. Что за странный наряд ты выбрала для похода в театр? Боюсь, черный не твой цвет. Ну а ты тоже хорош, – переключилась она на сына. – Неужели ты, со своим безукоризненным вкусом, не смог посоветовать ей ничего лучшего?
Андрей поднял руки в знак капитуляции.
– Обещаю, мама. В ближайшее время мы займемся ее гардеробом.
– Вот так-то лучше, – проворчала мать.
Дубровской очень хотелось сказать, что она отлично разбирается во всех модных тенденциях и не нуждается в помощи кого-либо, пусть это даже будет ее собственный муж «с безукоризненным вкусом». Она уже набрала в грудь побольше воздуха, но свекровь, по-королевски кивнув головой, положила конец аудиенции.
– Можешь идти, милочка. Тебе не вредно будет хорошенько отоспаться.
Лиза порывисто поднялась с кресла и устремилась по лестнице наверх, ругая себя за малодушие. Андрей остался внизу, обсуждая с матерью какие-то бытовые проблемы.
Только оказавшись у себя в комнате, Лиза позволила себе дать волю чувствам. Слезы потекли по ее лицу, смешиваясь с тушью. Она упала на кровать и несколько минут лежала неподвижно. Поясница ныла, ноги гудели. Ах, если бы ее мозг мог расслабиться и отдохнуть, так же как и тело. Но перед ней кружилась карусель из лиц, которые она видела сегодня, звучали чьи-то голоса. Она прижала веки пальцами, но лица не уходили.
Дубровская встала. Ей была нужна таблетка от головной боли. Проблема заключалась в том, что аптечка находилась внизу, на кухне. Спускаться в гостиную и объясняться с милыми домочадцами не хотелось. Она не вынесет новых вопросов и любопытных взглядов прислуги. Вспомнив, что сегодня она предусмотрительно положила в сумку коробочку с таблетками, Лиза с облегчением вздохнула. Щелкнув замочком, она запустила руку внутрь, пытаясь нащупать аптечную упаковку. Тщетно. Вздохнув, Дубровская начала перетрясать содержимое сумки. На одеяло упала расческа, пудреница, носовой платок и какой-то конверт. Не веря своим глазам, девушка уставилась на свои трофеи. Вещи принадлежали кому угодно, только не ей.
Лиза взяла в руки конверт. «Агентство добрых услуг» – гласил обратный адрес. Колебалась она недолго. Рука сама достала листок. Почтовую бумагу украшал штемпель с забавным карапузом, пускающим пузыри. «Глубокоуважаемая Лариса Дмитриевна!» – прочитала она. «Э! Так это, должно быть, Лара», – подумала Дубровская. На конверте была указана фамилия «Новицкая», но это ситуации не проясняло, так как Лиза не была близко знакома с участниками той страшной вечеринки.
Покопавшись немного в памяти, Елизавета пришла к выводу, что хозяйкой сумки является, конечно, жена чиновника, та самая Лара, чье странное занятие в туалетной кабинке заставило ее обратиться в паническое бегство. Сомнений не было, тем более внешний вид сумок абсолютно совпадал. А перепутать их можно было только в туалете ресторана, откуда Дубровская поспешно убралась.
Лиза чертыхнулась. Только этой проблемы ей сейчас недоставало! Общаться с Ларисой ей не хотелось, но сумку, разумеется, нужно было вернуть. Адрес был указан на конверте, и бездействовать означало ставить себя в неловкое положение. Можно, конечно, было дождаться, когда вздорная дама сама найдет дорогу к их дому, но Дубровская смутно ощущала, что Андрею этот визит может не понравиться.
Она бегло просмотрела содержание письма. Странная, конечно, эта организация «Агентство добрых услуг», и деятельность ее малопонятна, но деловой стиль письма, хотя и несколько витиеватый, был выдержан. Быть может, это благотворительная организация, собирающая пожертвования? Ларе, как жене
