Черепашки-ниндзя и Дерево Познания

нижние ветви внушали ему благого­вейный страх.

Чем ниже Колдун опускался, тем яростней зву­чали его заклинания, тем сильнее кровоточило де­ рево. Кровь, сочившаяся из обрубков, каплями стекала вниз, заливая ветви и листья и превращая все вокруг в какой-то кошмар из окровавленных пальцев и пропитанной красным одежды. Времена­ми Колдуна совсем покидали силы, руки не слу­шались его, едкий дым, выпускаемый им из спе­циального прибора, напоминающего слоновий хо­бот, застилал глаза, но он не уставал твердить себе, что если не доведет дело до конца и оставит живым хотя бы один росток или цветок с этого де­рева, то никогда не станет Верховным Правителем Вселенной. Словом, к исходу дня работы остава­лось уже не так и много.

Он расположился в капсуле на одной из ветвей и попросил роботов прислать ему воды и ядовитых веществ, которые он применял для своих новых опытов. Когда роботы выполнили его просьбу, Колдун спокойно прикрыл глаза.

На небе высыпали звезды. Колдун подумал: «Интересно, придет ли она сегодня ночью? Если да, я тут же с нею разделаюсь с помощью новой ядовитой смеси с планеты Орта».

Становилось все холоднее. Наконец поднялась первая луна, и вскоре к ней присоединились две ее серебристые сестры. Их белоснежное сияние преобразило дерево. Ветви, в том числе и та, на ко­торой он сидел, казались лепестками огромного цветка. Но иллюзия эта вмиг рассеялась, когда взгляд Колдуна упал на поднимавшийся из самой середины этого цветка изуродованный, весь в об­рубках ствол.

Колдун не отвел глаз. Встав во весь рост, он повернулся лицом к стволу и взглянул вверх, на эту беспощадную карикатуру, созданную его соб­ственными руками. Выше и выше поднимался его взгляд, все выше и выше, туда, где прекрасная, как волосы женщины, блестела шапка вершины... Колдун вдруг заметил, что в волосах был заколот цветок, одинокий цветок, слабо мерцавший в лун­ном свете.

Он протер глаза и присмотрелся. Цветок не ис­чез. Он был какой-то странный, не похожий на остальные: цвел над самым близким к вершине обрубком ветви. Над тем самым обрубком, где он впервые увидел кровь дерева.

Лунный свет становился все ярче. Колдун оты­скал глазами развилку, через которую проходил трос, и скользнул взглядом вниз до того места, где закрепил его, покончив с дневной работой. Протянув руку, Колдун коснулся троса. Прикос­новение было приятным, и через мгновение, обли­тый лунным светом, он уже лез вверх.

Лез выше и выше, к лунному свету, как к волшеб­ству, неся на груди тюбик с ядовитой грязно- коричневой массой. Дыхание Колдуна было ровным, он не чувствовал усталости. И лишь когда добрал­ся до развилки, через которую проходил трос, на­чал задыхаться и почувствовал, как налились усталостью руки. Сделав на конце веревки петлю, он сложил ее витками и забросил на обрубок ветви, торчавшей над ним. Он проделывал это еще восемь раз, прежде чем достиг очередной развилки. Грудь Колдуна теснило, тело содрогалось от пред­вкушения скорой победы над деревом. Он, точно скорпион, выпустил шипы и полез дальше, преодо­левая последние метры ствола. Добравшись до са­мой высокой развилки, он поднял голову и увидел Дриаду, сидящую на суку, и цветок был ее лицом.

Колдун выдавил на ладонь вязкую ядовитую массу, но дриады взгляд парализовал его волю. Масса разлилась по стволу, не причинив боли и вреда.

«Что стало с моею силой?» — подумал Колдун.

Она спокойно смотрела ему в глаза, затем со слабым вздохом отодвинулась, освобождая место для него, и он сел рядом, а далеко внизу, подобно гигантскому перевернутому зонтику, раскинулись нижние ветви дерева и, обрамляя его убранные листьями края, словно многоцветные капли дож­дя, мерцали огоньки наполовину разрушенного го­рода друидов. Колдун заметил, что дриада стала еще тоньше, еще бледнее и в ее глазах была грусть.

— Ты ведь тоже пыталась убить меня, прав­да? — отдышавшись, спросил Колдун.— Ты не ве­рила, что я смогу взобраться сюда...

— Я знала, что с этим ты справишься и захо­чешь убить меня,— сказала она.— Но твой яд бес­ силен... А я... я завтра убью тебя. Не сегодня.

— И как же ты это сделаешь? — усмехнулся Колдун.

— Я... я не знаю...

— Но почему ты хочешь убить меня?

— Это мое единственное дерево... Дерево Поз­нания — мой дом. Мой и всех остальных. Под его ветвями вырос наш город... А ты... ты просто ни­чего не понимаешь...

— Я понимаю!

— Нет. Сейчас нет.

Лунный свет, стекая с листьев, осыпал плечи дриады серебристой капелью. Из золотого серебря­ным стало поле, раскинувшееся внизу, и серебря­ной мачтой затонувшего корабля казалось виднев­шееся вдали мертвое дерево с голыми перекладинами усохших ветвей, на которых когда-то вздувались паруса листьев. Искрясь на солнце, они полоскались под теплыми летними ветрами, трепетали весной в порывах предрассветного бриза, дрожали осенними вечерами от холодного дыхания первых заморозков...

«Интересно, что же произойдет с этой дриадой, когда умрет ее дерево?» — подумал Колдун.

_  Я тоже умру,— ответила она, прежде, чем он успел спросить вслух.

— А почему?

— Тебе этого не понять.

— Прошлой ночью я подумал было, что ты мне приснилась,— помолчав, сказал он.— А сегодня утром, проснувшись, уже и не сомневался, что это был сон. И все же, даже если ты — видение или призрак, я найду способ убить тебя.

— Ты убьешь меня,— тихо подтвердила она.— Ведь ты не можешь иначе. А убив, будешь вспо­ минать меня всю жизнь и гадать, приснилась я тебе или нет.

— Нет, не буду...

— Будешь... Ведь ты убьешь дерево... Великое дерево Познания. И за это будешь наказан.

— Кем же?

— Собой. Своей совестью, сердцем.

Колдун усмехнулся:

— У меня нет сердца.

— Но есть Великий Закон...

— Нет Закона выше меня. И после того, как я покончу с этими дурацкими деревьями, все Законы Вселенной будут у меня в руках.

— И все же ты будешь так одинок,— вздохну­ла она.

Колдун протянул руку, чтобы коснуться ее. Но она выскользнула и отодвинулась к краю сука. Он последовал за нею, не обращая внимания на то, что сук под ним прогнулся.

Он напряг глаза. Дриады не было. Только ли­стья, и тени, и лунный свет. Он начал медленно двигаться обратно к стволу, как вдруг почувство­вал, что сук под ним гнется все больше, и услышал треск разрывающейся древесины. Но сук обломил­ся не сразу. В последнюю секунду Колдун успел обхватить руками ствол и, прильнув к нему всем телом, висел так, пока ему не удалось вонзить в дерево свои шипы.

Долгое время он не шевелился. Слышал, как постепенно замирает свист рассекаемого падаю­щим суком воздуха, как далеко внизу зашелесте­ла листва, сквозь которую он пробивал себе путь, как со слабым ударом упал на землю.

Наконец Колдун двинулся вниз. Спуск был ка­ким-то совершенно нереальным. Казалось, ему не будет конца.

Он вполз в свою капсулу и понял, что не слезет с этого дерева, пока не погубит его. Это дерево должен убить он сам. Своими руками.

Вскоре он заснул с мыслью о последней ветви.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ