наверняка не имеют, – удивился Амбросимов.
– В разных, говоришь? – задумчиво спросил Андрей. – Но все же в больницах? Не в поликлиниках?
– Нет. Точно в больницах, – с несколько озадаченным видом ответил Амбросимов. – Но они все разные, врачи эти. Один точно был хирургом, другой – кардиологом, а третий вроде акушер-гинеколог из роддома.
– То есть терапевтов среди них не было? – ощутив внезапно некую тревожную внутреннюю дрожь, спросил Андрей.
– Ты к чему клонишь? – нервно завертелся на лестнице Амбросимов. – Ты что-то знаешь? У тебя похожее дело проходило? Говори, не темни!
– Да нет. Просто мысли разные бродят, – тут же пошел на попятную Андрей. – Так дашь дела посмотреть?
– Да на здоровье, – буркнул, теряя интерес к разговору, Сашка. – Приезжай, смотри. Только позвони заранее.
Андрей приехал к приятелю на службу на следующий день, поскольку дело Котляра не давало ему покоя. По мнению патолога, удар Илье Григорьевичу был нанесен с хирургической точностью. Следовательно, либо Гуськову несказанно повезло – что Андрей считал делом совершенно абсурдным, – либо он специально тренировался. Что опять-таки выглядело притянутым за уши. До сих пор Андрей не замечал за Гуськовым особой утонченности в избираемых им методах и средствах устранения жертв.
Зато отравление Бурмистрова опять-таки под разряд рядовых способов убийства не подпадало, и если это дело и не требовало глубоких медицинских познаний, все же некое представление о реакции организма на используемый яд у убийцы должно было иметься. Рассчитать дозу такого яда и придумать способ его введения в организм дилетанту не под силу. И что ни говори, но именно эти два убийства никак логически не подходили под историю с фондами. Зато Андрей всем нутром чувствовал имевшуюся между ними скрытую связь.
– Вот, смотри, – плюхнул на стол перед Андреем толстенькую папочку Амбросимов. – Это первый убиенный, Кострюков Николай Степанович. При жизни трудился в пятьдесят третьей больнице, в отделении реанимации и интенсивной терапии. Был зарезан на автостоянке, возле гаражного кооператива двадцать третьего ноября, около одиннадцати вечера. Пропала его борсетка, но вскоре она была найдена возле помойки, полностью выпотрошенная. Из свидетелей удалось отыскать двоих. Оба собачники. Женщина с доберманом шла с собакой в направлении гаражей, но услышала шум и повернула в другую сторону. И мужчина с таксой, этот выгуливал неподалеку своего Бобика и видел примерно в это время мужчину, торопливо идущего от стоянки. Никаких особых примет не разглядел. Освещения там почти нет, гаражный кооператив идет на снос, так что ничего, кроме среднего роста, темной куртки и темных джинсов, свидетель разглядеть не смог. К тому же его такса нашла какую-то дрянь на газоне и собиралась ее съесть, он ее у псины отнимал, она лаяла… В общем, занят он был, не до убийцы ему было, – иронично заметил Амбросимов в свойственной лишь ему задиристой манере, не переставая при этом то листать папку, то перекладывать бумаги у себя на столе и ерзать при этом на стуле.
– С собакой, говоришь? – задумчиво повторил Андрей, отбирая у него дело. – В ноябре… зарезали. У меня Котляра тоже зарезали. Подожди-ка, а это что?! – Лицо Андрея на мгновение застыло, взгляд его приобрел странный свинцовый блеск.
– Что? – тут же встрепенулся Амбросимов.
– Вот это – что? – указал пальцем в текст Андрей.
– Фамилия свидетеля.
– Ты сам его допрашивал?
– Ну да, – все с тем же недоумением ответил Сашка, подозрительно глядя на своего гостя. – А ты чего, его знаешь?
– Скажи: а как это он очутился в твоем районе в такое время, да еще и с собакой? Он что, живет поблизости?
– Вообще-то зарегистрирован он на Дунайском, но временно проживал у нас, на Дыбенко, снимал квартиру, пока у него дома ремонт шел.
– Любопытно! – приподнял брови Андрей. – А ты проверял насчет ремонта?
– Зачем? – сразу же занял оборонительную позицию Амбросимов.
– Да так… А где свидетель твой квартиру снимал? Далеко от места жительства Кострюкова Н.С.?
– В соседнем подъезде. А что такое-то? – все больше волновался Амбросимов.
– И как долго он прожил в съемном жилье после убийства? – бесстрастно продолжал задавать вопросы Андрей.
– Откуда я знаю?! Чего ты ко мне прицепился?! Он же свидетель, а не убийца!
Андрей, поджав задумчиво губы, сверлил Амбросимова странным отстраненным взглядом.
– Эй, ты где? – помахал у Андрея перед носом рукой Сашка.
– Здесь я, – откликнулся, возвращаясь мыслями к нему, Андрей. – Понимаешь, какое дело: Алферьев этот работает в нашей больнице, в той, где мы ведем расследование.
– И?.. Он врач, должен где-то работать. К тому же живет он в твоем районе, работает там же, и что тебя не устраивает?
– Не знаю. Не вяжутся мои трупы со всей этой историей, – устало потер лоб Андрей. – Два трупа идеально ложатся в картину происходящего, а вот главврач, из-за которого все, собственно, и закрутилось, и еще один ординатор ну никак не вписываются в происходящее. Ни мотивов вразумительных, ни улик.
– И ты думаешь, что это Алферьев? Ты сам-то его видел?
– В том-то и дело, – вздохнул Андрей. – Но может так статься, что он знает больше, чем говорит. Понимаешь, фонды эти он мне буквально на блюдечке с голубой каемочкой преподнес. Я, может, до них и не докопался бы ни в жизнь.
– И что?
– А пес его знает – что? – рассердился Андрей и снова подтянул к себе папку с делом. – Подожди-ка, в какой больнице этот Кострюков работал?
– В пятьдесят третьей, там написано, – кивнул головой на папку Саша.
– Если мне не изменяет память, два года тому назад в этой самой больнице умерла жена Алферьева. Умерла по вине дежурной бригады. Срочно выясни, в чье дежурство умерла Евгения Алферьева! Отчества ее не знаю, но фамилия заметная. Было это в декабре. Но ты проверь и ноябрь с январем, вдруг я что-то путаю?..
– Ты что, думаешь, это он Кострюкова грохнул? – недоверчиво спросил Саша, почесывая жиденький хохолок на затылке. – А при чем здесь тогда Тюриков? Или у Алферьева дочка недавно рожала?
– Кто такой Тюриков?
– Тюриков Виктор Васильевич, шестьдесят восьмого года рождения, врач, акушер-гинеколог, место работы – роддом номер двадцать семь. Жуткая картина! Мужику перерезали горло, и он тихо истек кровью в лифте.
– И что, никаких следов вокруг тела?
– Ну почему же? Когда мы прибыли, следов было предостаточно. Натоптали любопытные граждане, коих сбежалось человек сто в ответ на вопли, которые подняла обнаружившая труп дворничиха. Она живет в этом подъезде и любит заниматься уборкой с утра пораньше. Жильцы ей доплачивают за дополнительную уборку лестницы.
– А что со свидетелями?
– А никаких свидетелей! В доме двадцать этажей. Два лифта. Один ночью сломался, все пользовались вторым. Народу в подъезде – до хрена, а никто ничего не видел, никто ничего не помнит. Смерть, по мнению экспертов, наступила в четыре часа утра. У Тюрикова, по нашим сведениям, как раз платные роды ночью были, приехал он домой и – вот. Консьерж, как назло, за месяц до убийства уволился, другого найти не успели, – торопливо рассказывал Амбросимов, ни на минуту не переставая суетиться.
– То есть Алферьев никак в этом случае не фигурировал?
– Вот именно!
– А откуда ты это знаешь?
– А почему случайный свидетель должен иметь отношения ко всем убийствам в городе? – набычился
