3
Камбоджа: в стране немыслимых преступлений
«Мы обязаны представить историю партии чистой и безупречной».
Родство Мао Цзэдуна и Пол Пота не вызывает сомнений. Правда, мы сталкиваемся здесь с парадоксом, с трудом поддающимся анализу и тем более пониманию. Имя ему — «кхмерская революция», принявшая обличье вакханалии смерти. С одной стороны, камбоджийский тиран, эта вопиющая посредственность, предстает лишь бледной копией изощренного пекинского правителя, сумевшего без существенной помощи извне создать в самой населенной стране планеты режим, до сих пор не исчерпавший своей жизнеспособности. С другой стороны, «культурная революция» и «большой скачок» Мао предстают жалкими потугами и невнятицей по сравнению с «величественными» деяниями Пол Пота, которые останутся, видимо, в истории как радикальнейшая попытка социальной трансформации. В Камбодже попробовали установить коммунизм сразу, обойдясь без переходного периода, считавшегося одним из краеугольных камней марксистско-ленинской догмы. Одним махом были упразднены деньги, полная коллективизация заняла менее двух лет, социальные различия были уничтожены путем истребления всех собственников, интеллигентов, торговцев. Тысячелетний антагонизм деревни и города исчез за неделю, просто благодаря уничтожению последнего. Казалось, стоит сильно захотеть — и установится земной рай. Пол Пот воображал, очевидно, что вознесся еще выше, чем его славные предшественники — Маркс, Ленин, Сталин, Мао Цзэдун, и что Революция XXI века будет говорить по- кхмерски, подобно тому, как языками Революции XX века были сначала русский, потом китайский.
Однако красные кхмеры смогли оставить в истории только грязный, кровавый след.
Чтобы лишний раз в этом убедиться, достаточно ознакомиться с обширной библиографией, посвященной недолгому эксперименту по истреблению человека. Все — и выжившие счастливчики, и специалисты — больше не доказывают самого факта страшных репрессий, а задают вопрос — почему? Как такое оказалось возможно?
Да, камбоджийский коммунизм превзошел все остальные варианты коммунистического устройства и резко от них отличается.
Одни считают его исключительным, маргинальным явлением, что как будто подтверждается его недолговечностью (всего 3 года и 8 месяцев), другие видят в нем карикатуру, зловещий гротеск, выявивший многие родовые черты коммунизма. Споры еще не завершены — потому, в частности, что мы плохо знакомы с лидерами красных кхмеров, скупыми на речи и письменные документы, а архивы их наставников (сначала в этом качестве выступали вьетнамцы, потом китайцы) закрыты и по сей день.
Зато факты существуют в огромном изобилии: Камбоджа последней установила коммунизм и оказалась первой страной, отказавшейся от него (в 1979 году) — во всяком случае, от его явных проявлений. Сменившая коммунизм причудливая «народная демократия», удерживавшаяся у власти на протяжении десяти лет вьетнамской военной оккупации, ввиду полной дискредитации социализма находила себе единственное идеологическое обоснование в осуждении «преступной клики Пол Пота — Йенг Сари, практиковавшей геноцид».
Жертвы, частично оказавшиеся за границей, получили стимул для откровенности (и они охотно рассказывают о пережитом при любом удобном случае), ученые — для исследований. Установление в 1992 году плюралистического политического режима в Камбодже под эгидой ООН и решение Конгресса США выделить средства на программу Йельского университета «Камбоджийский геноцид» увеличили возможности разобраться в этой проблеме.
Напротив, призывы к всекамбоджийскому примирению, вплоть до вовлечения в политическую игру остатков красных кхмеров, чреваты для страны опасной амнезией; поэтому вызывают тревогу настойчивые требования закрыть Музей геноцида (бывшую главную тюрьму) и снова закопать вскрытые раньше массовые захоронения.
Кошмар, пережитый камбоджийцами в 1975–1979 годах, более или менее известен внешнему миру, хотя многое еще предстоит выяснить относительно количества жертв, местных особенностей, хронологии и порядка принятия решений Кампучийской коммунистической партией (ККП). Теперь понятно, насколько оправданны были предупреждения Франсуа Поншо, а до него — Саймона Лейса, проигнорированные в свое время левыми интеллектуалами-конформистами.
Постепенно — отчасти благодаря свидетельствам вьетнамских коммунистов — сведения о терроре красных кхмеров перестали вызывать сомнения. Они сыграли заметную роль в кризисе коммунизма и марксизма на Западе. По примеру евреев, напрягавших последние силы, чтобы донести до мира правду о Холокосте, немногочисленные спасшиеся камбоджийцы сделали смыслом своей жизни свидетельство о страшной судьбе своей страны. Их упорство принесло плоды. Долг человечества — принять из их рук факел правды. Это наша обязанность — например, перед Пин Ятхаем, месяц скитавшимся в джунглях и едва не умершим от голода. Этот человек вдохновлялся миссией поведать людям о камбоджийском геноциде, описать пережитое, рассказать о программе уничтожения миллионов стариков, женщин и детей, об опустошении, погружении страны в доисторические времена, о пытках… «Мне хотелось выжить, чтобы умолять мир помочь еще живым избежать полного уничтожения».
Спираль ужаса
Здравомыслящие камбоджийцы при всех своих националистических предрассудках признают, что их страна стала, в сущности, жертвой самой себя, вернее, кучки идеалистов, оказавшихся душегубами, и трагически бессильной национальной элиты. Впрочем, такой коктейль далеко не исключительное явление как в Азии, так и на других континентах, но не так уж часто приводит к революциям. Но в Камбодже роковым образом сошлись географическое положение (протяженная граница с Вьетнамом и Лаосом) и историческая ситуация (вьетнамская война, полыхавшая с 1964 года).
Гражданская война (1970–1975)
Кхмерское королевство, ставшее в 1863 году французским протекторатом, в 1946–1954 годах практически избежало вовлечения в Индокитайскую войну. В 1953 году, когда в стране стало формироваться партизанское движение, связанное корнями с Вьетминем, король Сианук сумел организовать мирный «поход за независимость», который благодаря хорошим отношениям короля с Парижем позволил ему перехватить инициативу у противников слева. Однако в условиях конфронтации вьетнамских коммунистов с Соединенными Штатами король, пытаясь сохранить в чрезмерно тонкой политической игре камбоджийский нейтралитет, постепенно лишился поддержки внешних сил и вызвал недоверие к себе внутри страны.
В марте 1970 года король был свергнут собственным правительством во главе с генералом Лон Нолом, вскоре ставшим маршалом, и Ассамблеей, получившими благословение ЦРУ (которое, судя по всему, все же не было непосредственным организатором переворота). Сползание страны к войне ознаменовалось страшным погромом вьетнамского меньшинства (примерно 450 тысяч человек, две трети из них вынуждены были бежать в Южный Вьетнам), поджогом представительств коммунистического Вьетнама и ультиматумом (оставшимся невыполненным) с требованием вывода из страны иностранных войск. Ханой, чьими единственными союзниками в Камбодже оставались красные кхмеры, решил всячески их поддержать:
