денежками завладеть! Получил деньги и смылся из города, даже фамилию поменял… А компаньон твой загремел на десятку за убийство. И все думали, что деньги тоже он хапнул да спрятал, оттого и дали ему по полной. Признайся, убийство – тоже твоих рук дело?
– Я не убивал Петра! – выпалил Леонид. – Меня в тот день вообще не было в Зауральске!
– Конечно, своими руками ты его не убивал, – согласился авторитет. – У тебя для этого были подходящие люди. Надежные и неразговорчивые. Потому что они у тебя на крючке были. А портфель Савицкому ты сам подбросил или тоже им поручил?
– Ничего не знаю ни про какой портфель!
– Знаешь, Леня, знаешь! – Рашпиль поморщился. – Думаю, тоже своим людям поручил. Сам ты, своими руками, ничего не делаешь! За тебя всегда другие работают…
– Мухина он сам убил!.. – неожиданно для себя проговорила Тина.
– Вот как? – Рашпиль оживился. – Это какого-такого Мухина? Ты, Леня, и тут решил своими методами действовать?
– Тоже журналист был, – пояснила Тина, решившая мстить этому мерзкому Леониду – не за Мухина, нет – за себя.
– Никого я не убивал! – подскочил Леонид. – Когда убили Мухина, я был в другом конце города, у меня есть свидетели…
– А тогда откуда ты знаешь о его убийстве? – вскричала Тина. – Я тебе не рассказывала, в газетах не писали – не та фигура был Мухин, чтобы о нем в прессе да по телевизору упоминать.
Она вспомнила, что для того и вызван был Рубен Романович, чтобы сделать все тихо, спустить дело на тормозах. Вот про удавленную Лену Сумягину в газетах было, тут даже Рубен ничего не смог сделать – поскольку журналисты оказались непосредственными свидетелями убийства.
– Ну, я слышал от кого-то…
– Помолчи, Леня! – решительным жестом остановил его Рашпиль. – Дай послушать, что девушка скажет! Думаешь, для чего я ее привез? Так что там насчет убийства Мухина?
– Там на подоконнике был отпечаток его ботинка… – нерешительно промолвила Тина. Она уже пожалела, что у нее вырвалась предыдущая фраза, но слово – не воробей, и теперь приходилось продолжать.
– Отпечаток ботинка, говоришь? – Рашпиль смотрел на нее с интересом. – Мало ли одинаковых ботинок?
– Мало… – проговорила Тина неохотно. – Он сам рассказывал, что обувь для него делают по спецзаказу, в Бельгии, и что другой такой почти ни у кого нет… А тот журналист, Мухин, его точно знал, потому что у него в записной книжке было записано…
Тина хотела сказать «Зауральск», но сообразила, что тогда придется отвечать на вопрос, откуда она знает про Зауральск. Признаваться, что читала статьи про все, случившееся десять лет назад, и ссылаться на Мишу. А уж это полное свинство – человек ей помог, славно потрудился, а она его – Рашпилю. У Миши семья, хоть жена и зараза, но дочка Сашенька очень славная, да и к мышке Масяне у Тины появились нежные чувства.
– Была записана фамилия Дерябкин! – выпалила Тина и зло блеснула глазами.
– Слышишь, Леня, что твоя подруга рассказывает? – Тон Рашпиля стал откровенно издевательским. – Очень интересные вещи! Как же ты так прокололся? Видно, тут, в Москве, услуги киллера дороги или верного человека ты не нашел, побоялся, что сдадут тебя. Еще бы, это не Зауральск, где ты людей на крючке мог годами держать и заставлять делать что нужно! Здесь Москва, здесь таких, как ты, пруд пруди!
– Это верно, – нехотя признался Леонид, – он пытался ко мне обратиться. Разнюхал, подлец, что я из Зауральска, и пытался что-то разузнать про то давнее дело. Я, естественно, на разговор с ним не пошел, просто шуганул его… Он никому не нужен был… никто его не боялся…
– Это ты сейчас так говоришь, – усмехнулся Рашпиль, – а след ботинка? Девушка врать не станет, я вижу…
– Но я его действительно не убивал! – Леонид побледнел, на лбу выступили капли пота. – Меня кто-то подставил! Зачем мне было его убивать? У меня на хвосте Савицкий с Музилем висели…
– Не убивал? – Рашпиль пристально посмотрел на Леонида. – Может, и не убивал. Да какая разница? По этому журналюге никто не плачет, у него врагов и без тебя хватало. Может, его Савицкий нанял, чтобы тебя пугнуть, может, потом Музиль его пришил за ненадобностью… Одним подонком больше, одним меньше… мне, Ленечка, это без интереса. У меня интерес другой: сейчас мы с тобой поедем к толковым юристам, и ты на меня весь свой бизнес перепишешь… весь, Ленечка, без остатка!
– Ты что, Рашпиль, это же беспредел… это не по понятиям!..
– Беспредел?! – Авторитет побагровел, заскрипел зубами. – А на какие деньги ты свой бизнес заварил?! На какие деньги ты в Москве устроился? На те деньги, которые в Зауральске украл! Это как – по понятиям? О понятиях он вспомнил! Кому ты здесь, в столице, нужен был без денег? Это в Зауральске ты был большой человек, второе лицо в городе, а здесь без денег ты никто и звать никак!
– А чего же ты тогда десять лет ждал? Взял бы сразу все тогда – и дело с концом…
– Тогда ты меня сумел вокруг пальца обвести, – неохотно сообщил Рашпиль. – Тогда ты всех провел, даже родственники не знали, куда ты делся. Из родных у тебя – жена бывшая да сестра с ребенком. Ну, жена, понятно, не при делах, она и так-то слышать о тебе не могла, сестра тоже не в курсе оказалась, куда ты слинял. А через десять лет Савицкий явился да сестричку твою здорово ребенком пугнул. Вот это как раз не по понятиям, но что с него взять, он десять лет безвинно на зоне парился, озверел совсем. Так она со страху и вспомнила, что вроде бы в Иркутск ты собирался, адрес даже нашла, где ты сначала жил. А там уж дело техники.
Рашпиль шумно выдохнул, осел на сиденье, как будто из него выпустили воздух, и проговорил совсем другим, неожиданно спокойным голосом:
– В общем, Ленечка, сейчас ты поедешь со мной, подпишешь все бумаги, а потом – бог тебе в помощь, а я посмотрю, кому больше повезет, тебе или Леше Савицкому: если успеешь удрать – твое счастье, только я, грешным делом, на Лешу ставлю. Он за десять лет на зоне озверел и теперь спит и видит, как бы с тобой поквитаться. После я уж его пристрою в теплое местечко. У него ведь здоровья не осталось, одной ненавистью к тебе держится.
– Ты что, Рашпиль! – Леонид побледнел еще сильнее. – Сдашь меня Савицкому? Это не по понятиям!
– Опять ты о понятиях вспомнил? – скривился авторитет. – Ты меня уже достал! Да кто ты такой, чтобы о понятиях рассуждать? Смотри, разозлишь меня – я тебя сам в бетон закатаю!
Он перевел дыхание и повернулся к водителю:
– К Вадику, на Сокол!
Затем, коротко взглянув на Тину, осведомился:
– Тебя, дочка, где высадить?
Неожиданно Тина поняла, что просто не сможет сейчас остаться одна. Ей нужно, чтобы рядом был кто- то внимательный, заботливый, близкий, кто-то, кто сможет сочувственно выслушать рассказ о ее ужасных похождениях.
Только один человек подходил на эту роль, и она, не задумываясь, назвала улицу, где жил дядя Бо.
Рашпиль с интересом взглянул на нее, но ничего не сказал. Повернувшись к водителю, он распорядился:
– Слышал адрес? До Сокола заедешь туда!
Больше в машине никто не произнес ни слова, Тина откинулась на мягкое сиденье, прикрыла глаза и вспоминала, как она лежала в холодном подвале и ждала страшной смерти от рук сумасшедшего садиста. Как рыжая бестия остервенело била ее ботинком в живот, как мучилась она, перерезая веревки, ежесекундно ожидая, что откроется люк и войдут ее убийцы.
Воспоминания нужны были ей для того, чтобы при прощании посмотреть Леониду в глаза спокойно и равнодушно. До последней минуты она сомневалась в своих силах – все же трудновато глядеть в глаза человеку, зная, что через очень короткое время он умрет.
Все получилось.
