— В твоем доме скоро один балкон будет! — подначила его Алла. — Ну, мы пойдем…
Мужичок наклонился к ней и что-то зашептал.
— Вечером как обычно? — услышала Даша.
— Ну да, да, — ответила Алла с нескрываемой досадой.
Они вышли через черный ход во двор, потом прошли маленьким переулочком, потом обогнули скверик с пыльными деревьями. На краю скверика приткнулось крошечное кафе под открытым небом. Красно-белые зонтики над столиками придавали ему праздничный вид.
— За день набегаешься, на еду смотреть не хочется, — сказала Алла, усаживаясь, — а посидеть тут в тенечке очень даже приятно.
Они зашли в павильончик и взяли два бокала ледяного пива, а к нему сухариков и фисташек.
— Я угощаю, — заторопилась Даша, не дав Алле расплатиться.
— Легко? — прищурилась та.
— Нормально, не волнуйся, — успокоила ее Даша, хотя денег у нее было маловато, да и вообще следовало подумать о будущем.
— Ну, рассказывай, — потребовала Алла, пригубив пиво.
— Что рассказывать, — вздохнула Даша, — сама все видела.
— Как ты узнала-то, что муж гуляет?
— Догадалась… — Даша отвернулась: в ее планы вовсе не входило рассказывать малознакомой женщине все подробности про кражу.
— Ты вот что, — Алла тронула ее за рукав, — ты послушай меня, не пори горячку. Ну, погулял он, сходил пару раз на сторону, так разве из-за такой мелочи разводятся?
— Да… — деревянно ответила Даша, думая о своем.
— Обидно, конечно, но надо себя перебороть, — продолжала Алла сеанс психотерапии.
Даша прислушалась к ее словам и с удивлением поняла, что ей совершенно не обидно. Даже злости на Игоря не было, а только недоумение — почему именно эта женщина? По тому, как Игорь разговаривал с ней там, в бистро, Даша поняла, что ее муж совершенно эту Лизу не любит. Возможно, он и был немного ею увлечен, но как только случилось событие, которому он придавал гораздо большее значение, — его обокрали, — так сразу же все нежные чувства куда-то испарились. Даша почувствовала легкое злорадство, но, во-первых, стервоватая блондинка тоже не испытывала к Игорю нежных чувств, а во-вторых, справедливости ради следует отметить, что к Даше муж тоже не проявлял в последнее время особенной любви. Да и раньше-то…
Даша вспоминала их семейную жизнь и не находила в ней радости. И свои супружеские обязанности она исполняла с прохладцей, да и муж не очень настаивал. Даше никто не был нужен, кроме Митьки. Она не хотела выходить замуж за Игоря, он буквально заставил ее, и не было сил сопротивляться. Но что он искал в таком скучном браке?
Да-а, немудрено, что он бросился на поиски удовольствий на стороне…
Даша не заметила, что произнесла эту фразу вслух.
— Правильно, чем на мужа все сваливать, на себя посмотри! — горячо одобрила Алла.
Даша вгляделась в нее пристально: что-то уж очень сильно сопереживает она посторонней женщине. Алла правильно истолковала ее взгляд.
— Ты извини, что я с поучениями лезу, но уж больно жалко, когда из-за ерунды люди расходятся… А у вас ведь дети есть?
— Есть, — коротко ответила Даша, — сын… а у тебя?
— Нет… — Алла надолго замолчала, потом закурила. — Я вот тоже… по молодости самостоятельность проявила… Прихожу как-то с работы не вовремя — голова у меня заболела, вот начальник и отпустил. Прихожу это я, значит, и застаю мужа в постели с близкой подругой…
— Ой! — воскликнула Даша. — Мой домой не водил… А ты что?
— А что я? Устроила скандал, конечно, с мордобоем… эту стерву за волосы оттаскала, все соседи сбежались… в общем, весь район узнал. Мы тогда в Муроме жили, я там родилась, там и замуж первый раз вышла.
— Значит, с этим, первым, ты развелась? — уточнила Даша — раз женщина говорит про первое замужество, значит, было и второе.
— Молодая была, глупая, — вздохнула Алла, — позору стеснялась, сплетен. Сама же шум устроила… Умные-то женщины как делают? Ну, зашла в дом тихонько, увидела их — и ходу назад. Мужу вида не показала, что все знает, и как-нибудь незаметно подружку эту от дома отвадила. И все шито-крыто, никто ничего и не узнал бы. Потом можно было бы в другой город переехать… А я вот, видишь, обиду свою давай лелеять. Думаю, чем же я хуже подружки своей? Женаты-то всего год были. Решила гордость проявить, не нужен ты мне, кричу, и проваливай!
— А он что? — Разговор принял самую женскую направленность.
Даша оживилась, отхлебнула пива и раскусила фисташку.
— Он приходил, конечно, обратно просился, на коленях стоял, говорил, что жить без меня не может. Но я — как отрезала, дура… — Алла выбросила окурок, хлебнула пива и закашлялась.
Даша похлопала ее по спине, придвинувшись ближе, да так и осталась сидеть.
— А потом что было?
— Что потом… потом я уехала… познакомилась там с одним… военнослужащим, вышла за него, и услали нас служить аж в Таджикистан. Знаешь, песня такая была: «Я служу на границе…», и что-то там еще.
— Не помню, — Даша пожала плечами.
— А я так на всю жизнь запомнила, — усмехнулась Алла. — Застава маленькая, кругом одни горы. Ночью холодно, днем жарко. В горах каждую ночь стреляют. И днем мы боялись на десять метров от заставы отойти. Господа офицеры, которые не на дежурстве, каждый день пьют. Да так, что Витеньку моего два солдата домой приносили, сам до дома дойти не мог. Ты говоришь — дети, какие уж тут дети, в таких условиях урод только может родиться. Вот так и жили два года.
— А потом ты уехала? — спросила Даша.
— Да, только перед этим принесли моего Витеньку как-то из дозора. Тело отдельно, голова отдельно, глаза выколоты, уши отрезаны.
— Господи помилуй! — воскликнула Даша и, повинуясь порыву, обняла Аллу.
— Там такие вещи привычные… — сказала та спокойно, — Афганистан рядом… Но ты не смотри, что я так просто об этом говорю. Я как увидела, что от мужа осталось, так на землю грохнулась и потом три месяца в горячке пролежала.
— Еще бы! — пробормотала Даша. — А дальше как ты?
— Ну что, очухалась маленько, дали мне денег на дорогу, поехала в поезде через всю страну. Сама худая как смерть, смотреть страшно, руки трясутся. Приезжаю домой в Муром, там родня меня не больно ласково встретила. И то сказать: мама к тому времени умерла, у брата семья, детей трое, живут тесно, куда тут еще я приперлась? И зарплаты брату с невесткой полгода не платили. Все же ожила я маленько, дома и стены помогают. Огляделась, а на работу никуда не устроиться. Невестка стала косо смотреть, я и подалась сюда, на заработки. Тоже намаялась. Без прописки не берут. Работала в магазине, посуду мыла в ресторане. Потом коробейником ходила, потом уборщицей в бистро устроилась.
— И как на повышение пошла? — улыбаясь, спросила Даша. — Из уборщиц в официантки как попала?
— Как-как, — проворчала Алла, — обыкновенно. Мишаня этот, которого ты видела, директор бистро. Надоели ему, видишь ли, девчонки костлявые, а я в самый раз пришлась.
— С этим? — ужаснулась Даша. — Да он сто пудов весит! Ох, прости, — повинилась она, — сболтнула я сдуру.
— Да ладно, — Алла махнула рукой, — я не обижаюсь. Сама знаю, что Мишаня не супер. Да только выбора у меня не больно много. А надоем ему, так и вообще не знаю, куда денусь. В тридцать два года в официантки не очень-то берут.
Даша смолчала, она думала, что Алле гораздо больше. Что ж, у каждого свое горе…
— Вот я и говорю тебе: не дури, подумай о сыне! Жили ведь нормально, небось и на работу он тебя не
